Гуннар так и сделал. Он снова встал на колени и заглянул через окно в их маленькую уютную комнатку. Петер с Петрой стояли у окна и корчили смешные рожицы. Потом они что-то написали на клочке бумаги и прижали его к стеклу.
«Ты замичательный паринь, Гуннар!» – было выведено на листке печатными буквами.
Петер с Петрой так заразительно смеялись, что и Гуннар, глядя на них, тоже засмеялся. Так они и стояли втроём, смеясь через стекло: Петер и Петра – в комнате, а Гуннар – снаружи. Но вот Петер показал на часы, висевшие на стене, что означало: каток уже закрыт. Тогда Петер с Петрой, схватив коньки и поспешно натянув на себя куртки, шапки и варежки, выбежали из землянки на улицу, не забыв при этом помахать маме с папой рукой.
Каток расстилался перед ними, тёмный и пустынный. Петер и Петра, быстро надев свои крохотные коньки, вышли на лёд.
Держась за руки, они скользили по льду, словно в танце, и танец этот был чарующий и удивительно красивый. Петер и Петра порхали взад-вперёд, и вокруг них разливалось какое-то слабое мерцание. И откуда-то издалека доносились звуки музыки. Но, может, это Гуннару только казалось? Он затаил дыхание. Ничего красивее он никогда прежде не видел. Гуннар подумал, что воспоминания об этом он сохранит навсегда, на всю свою жизнь.
Когда танец закончился, Петер и Петра, обняв друг друга, подкатили к Гуннару. Глаза их блестели.
– Разве мы плохо катаемся? – спросил Петер Гуннара.
А Петра добавила:
– Мы катаемся здесь по часу каждую ночь. Когда большие дети спят. И чудеснее этого ничего на свете нет!
Когда Гуннар с коньками через плечо возвращался в тот вечер домой, он что-то тихонько напевал про себя. На душе у него было светло. До чего же ему нравились Петер и Петра!
Скоро настало Рождество, и в один прекрасный день в школе начались каникулы. У Петера с Петрой в табеле были только пятёрки. Учительница выставила им отметки на крошечных-прекрошечных листочках маленькими-премаленькими цифрами. Петра получила по чтению пять с плюсом. И она этим страшно гордилась. А Петер, увы, получил только пять.
На Рождество Гуннар должен был уехать в Смоланд, к бабушке с дедушкой. Провожая, как всегда, друзей, он на прощание сказал:
– До свидания, Петер! До свидания, Петра! Увидимся в следующем году!
– До свидания, Гуннар! – крикнули ему в ответ Петер и Петра. – Ты замечательный парень! Скоро увидимся! – И, помахав Гуннару напоследок рукой, они поспешили в парк.
Однако в школу Петер с Петрой никогда больше не вернулись. Закончились рождественские каникулы, в школе снова начались занятия, а маленькие человечки так и не появились. Все в классе только и ждали, что вот-вот услышат их слабый стук в дверь. А больше всех ждал Гуннар. Но Петер и Петра не приходили. Маленькие-премаленькие парты по-прежнему стояли возле учительского стола. Но теперь за ними никто не сидел. Да и маленькие вешалочки в коридоре тоже пустовали.
Но вот однажды в почтовый ящик Гуннара почтальон опустил крохотный-прекрохотный конверт. Это было письмецо от Петера и Петры. Вот что в нём было написано:
«Дорогой Гуннар, мы переехали в Тьерп. Наша мама сказала, что там жильё получше. Вот только катка здесь нет, и потому мы ходим на маленькое озеро. И всё же в Васапарке было лучше. Гуннар, ты замечательный парень! Привет от Петера и Петры».
Зимними вечерами Гуннар, как и прежде, ходит в Васапарк, чтобы покататься там на коньках. Но иногда он просто стоит и смотрит на лёд. И почти всегда ему кажется, что он видит крохотного-прекрохотного мальчика и такую же крохотную-прекрохотную девочку, танцующих на льду под волшебные звуки музыки, долетающие откуда-то издалека.
Весёлая кукушка
* * *
– Нет, больше мне не выдержать, – совершенно неожиданно сказала мама Гуннара и Гуниллы накануне Рождества.
– Да, и мне тоже, – согласился папа.
Гуннар и Гунилла лежали в детской и всё слышали. Они-то хорошо понимали, что именно не могут больше выдержать мама с папой. Ведь Гуннар и Гунилла были больны уже целых четыре недели. Нельзя сказать, что так уж опасно больны, но всё-таки им пришлось лежать в постели.
Четыре недели – это много дней, и много-много часов, и много-много-много минут. И почти каждую минуту Гуннар с Гуниллой звали маму и просили то попить, то сказку почитать, то простыни перестелить, потому что они насыпали туда хлебных крошек. Гуннару и Гунилле казалось, что дни тянутся ужасно медленно; если приставать к маме было уже не с чем, они во всё горло кричали:
– Мама, который час?!
Им всего-то и нужно было узнать, скоро ли раздастся уютный и бодрящий бой часов, возвещавший, к примеру, время, когда им принесут сок или булочки или когда вернётся домой из банка папа.
Но вот теперь и папа сказал, что больше не выдержит. Даже он.
– Думаю, нужно купить детям часы, – решил он. – И завтра же. Тогда, по крайней мере, они не будут то и дело приставать и спрашивать, который час.
Следующий день для Гуннара и Гуниллы был полон ожидания. Им было совсем невмоготу. Ну разве можно спокойно лежать в постели и ждать!
– Интересно, какие часы купит нам папа? – не унимался Гуннар.
– Может, будильник, – рассуждала Гунилла, – или красивые светящиеся часы из Далекарлии…
Но когда папа наконец пришёл домой и развернул пакет, который принёс с собой, то ни будильника, ни далекарлийских часов в нём не оказалось. Там были часы с кукушкой.
Папа повесил их на стену в детской, и едва он это сделал, как стрелки часов показали ровно шесть. И вдруг – нет, такого вам видеть не доводилось – в часах отворилось окошечко, и оттуда выскочила маленькая деревянная кукушечка. Она послушно пропела шесть раз, чтобы все знали: сейчас шесть часов – ни больше и ни меньше. После этого она исчезла, и окошечко за ней захлопнулось.
Папа объяснил детям, какой у этих часов механизм и как он позволяет деревянной кукушке выскакивать из окошка и петь. И рассказал, что такие вот часы с кукушкой делают в Швейцарии.
«Удивительный подарок», – подумали Гуннар с Гуниллой.
До чего же интересно лежать в ожидании, когда часы пробьют и семь, и восемь, и десять раз! Признаться, брат с сестрой не заснули, даже когда часы пробили десять, хотя мама уже давным-давно пожелала им спокойной ночи и погасила свет. Правда, по-настоящему темно в детской никогда не было, потому что ночью под их окном горел уличный фонарь.
«Нам жутко повезло», – считали Гуннар с Гуниллой.
И вот когда стрелки часов показали десять, из своего окошка выскочила кукушка и пропела десять раз, точно и аккуратно, как всегда.
– Как ты думаешь, откуда она знает, сколько раз ей надо прокуковать? – поинтересовалась Гунилла.
– Эх ты! Ясное дело откуда! Ведь папа же сказал, это механизм работает, – ответил Гуннар.
Но тут случилось настоящее чудо. Окошечко часов снова распахнулось, и оттуда выскочила маленькая деревянная кукушка.
– Все только болтают: механизм да механизм, – недовольно пробурчала она. – Есть на свете такое понятие, как способность к математике. И этого у меня не отнимешь. Это означает, что я умею считать. Да, да, умею!
Гуннар и Гунилла сидели в своих кроватках, точно аршин проглотили, и смотрели во все глаза.
«Может, нам всё это только снится?» – думали они.
– Она… она умеет говорить, – прошептал наконец Гуннар.
– Ясное дело, умею, – сказала кукушка. – Неужто ты думаешь, что я умею только куковать?
