— Дала бы — если бы это вправду помогло. Может быть, я и не «крутая», но уж историю Америки знаю получше тебя, несчастный комок пересохшей корпии!

— Вот она, благодарность за мои старания в деле повышения твоего образовательного статуса, — со вздохом изрек Мишка Тум-Тум. Он сказал это не просто обиженно. В его голосе прозвучала обида Типичной Еврейской Матери — обида, которую снести поистине невозможно. — Тебе только кажется, что ты знаешь историю Америки хорошо, а на самом деле то, что ты знаешь, — всего лишь авоська, набитая бородатыми анекдотами и затрепанными историйками, которые к истории имеют примерно такое же отношение, как утверждение о том, что французы изобрели французское жаркое.

— А что, не они? — искренне изумилась Пиц.

— А вот и не они! Бельгийцы, да будет тебе известно!

— О! — Пиц вдруг поняла, что позволила медвежонку взять верх над собой, и, поспешно притворившись равнодушной, попыталась отвоевать утраченные позиции. — То есть — кому какое дело? История бесполезна.

— Только не в Сейлеме, — отозвался медвежонок. — Здесь история — это бизнес. Очень большой бизнес. А если ты считаешь, что большой бизнес бесполезен, то не смей называться американкой!

Пиц скорчила рожицу и тронула машину с места. Мишка Тум-Тум вел себя невыносимо — то ли нарочно, то ли просто так, этого Пиц пока не поняла, — с того самого момента, как они сели во взятую напрокат машину возле аэропорта Логан. Так или иначе, почему-то эта несносная игрушка решила, что просто путешествовать вместе с Пиц для него — слишком несерьезное занятие. Нет, Тум-Тум по собственной воле назначил себя ее наставником, стратегическим советником и карманным Макиавелли. Все время, пока Пиц вела автомобиль, медвежонок болтал без умолку. Он то оповещал свою хозяйку о том, что ожидало их в Сейлеме, то излагал ей методы решения всех вопросов, которые должны были возникнуть по приезде.

Он был — вылитая мамочка.

— Ладно, ладно, не слушай меня, — буркнул медвежонок. — Вот посмотришь, что с тобой будет. А если точнее — посмотришь, что будет с твоим братцем.

Пиц резко свернула вправо и повела машину на восток. Она старалась сосредоточиться на уличном движении и том маршруте, которым ее снабдила кропотливая и пунктуальная до последних мелочей Вильма Пайлют. Нет-нет, она не так уж боялась сбиться с дороги. Просто подумала, что своим молчанием заставит умолкнуть Тум-Тума.

— О-о-о-о! Ты решила в Бетховена поиграть, — осклабившись, выговорил медвежонок. — Ну просто Мерил Стрип, ни дать ни взять. Сейчас все брошу и поверю, что ты оглохла... нетушки! Ты не обязана обращать внимание на то, что я говорю, но клянусь жирным призраком Тедди Рузвельта, ты меня услышишь! Ты рискуешь не только своим будущим, а и моим тоже. Я все обдумал и решил, что не желаю до конца своей, пусть и не самой естественной жизни быть спутником законченной неудачницы. Потому что именно это тебе грозит, если твой брат огребет корпорацию, а ты — фигу с маслом. Что с тобой тогда станет? У Вильмы — и у той резюме покруче, чем у тебя. Может быть, ты и найдешь где-нибудь работенку, где платят по грошу за час и преимущества такие, что их невооруженным глазом не различить. Если тебе повезет, то ты, пожалуй, сумеешь подтянуть поясок потуже и начать откладывать кое-что на черный день, и потом твоих скудных денежек хватит на то, чтобы снять нищенскую квартирку где-нибудь так далеко от Нью-Йорк-Сити, что твои тамошние соседи будут искренне верить, что бигль — это смешная собачонка вроде Снупи![14] Помнишь, ты всегда твердила Дову о том, что люди к нему добры только из-за того, что хотят поближе подобраться к Эдвине? Что ж, это так и было, и я тебе вот что скажу: люди хотели к ней подольститься не потому, что она лучше всех в квартале пекла хрустящее шоколадное печенье. Нет, сударыня, это было из-за того, что она была наделена могуществом. Могущество обладает силой миллиона магнитов, и это гораздо более сильное средство притяжения, чем устрицы, духи, поездки на Мауи[15], кружевное белье, билеты в супербоулинг, счет в швейцарском банке...

— Ладно, ладно! — Пиц, образно говоря, бросила на ринг полотенце — вот только это полотенце было размером с банную простыню. — Я буду слушать тебя, злодей с косматой задницей! Даже урок истории в твоем исполнении — и то лучше, чем такие нравоучения. Давай продолжай просвещать меня.

— Прости великодушно, но я к тебе репетитором не нанимался, Пиц-цуля, детка, — сладко огрызнулся Тум-Тум. — Но я тебе поведаю кое о чем, что сможет нам пригодиться, когда мы пожалуем к королеве Фиорелле. Прежде всего...

Пиц Богги остановилась на тротуаре напротив торговой точки под названием «КОТ И КОТЕЛ. КНИЖЕНЦИИ» и глубоко вдохнула и выдохнула, дабы подготовиться к предстоящей встрече и беседе. Ей никогда легко не давались личные деловые встречи, и она предпочитала анонимность, обеспечиваемую электронной почтой, факсами, разговорами по телефону и уж тем более — старыми добрыми письмами. Пиц страдала редкостной формой застенчивости. Можно сказать, ее застенчивость носила избирательный характер. Своими подчиненными она командовала без каких бы то ни было проблем, поскольку тут у нее на руках были все козыри и она это знала. Но клиента подчиненным считать было никак нельзя, а уж когда таковой клиент возглавлял одну из самых влиятельных групп, пользовавшихся услугами компании «Э. Богги, Инк.», то игровое поле приобретало настолько явный крен в пользу клиента, что становилось похожим на корму «Титаника» как раз перед тем, как он ушел в воду.

А могло ли быть хуже? Что за глупый вопрос! Пиц понимала, что всегда могло быть хуже и что подобные опасности подстерегали на каждом шагу, а уж особенно — ее. Вопрос был не в том, поднимет ли смерч с земли навозную кучу. Вопрос был в том, сколько именно дерьма будет в этой куче, какое это будет дерьмо и когда с неба на голову наконец перестанут валиться коровьи лепешки.

В данном случае о дерьме как-то и говорить было неудобно, поскольку оно имело обличье красоты. Фиорелла, бесспорная королева самой разветвленной сети сообществ ведьм в Америке, была красива.

Пиц смотрела на ее фотографию в полный рост, которую Фиорелла выставила на самом видном месте в витрине «Кота и котла». Королева ведьм, как она сама всегда именовала, появляясь на ток-шоу (чаще всего — в канун Хеллоуина), обладала безукоризненной фигурой, в которой превосходно сочетались между собой выпуклости и впадины. Она была стройной — но не тощей, соблазнительной — но при этом теплой, влекущей плоти в ней было ни на унцию больше, чем нужно. Ее светлые, словно бы выгоревшие летом волосы шелковистым каскадом ниспадали до самых бедер, уголки ее пухлых алых губ были чуть приподняты в весьма и весьма многозначительной улыбке, а ее чуть раскосые зеленые глаза, казалось, светились собственным светом, И если вы верили в такое понятие, как язык тела, то тело Фиореллы только тем и занималось, что беспрерывно проигрывало великий старый хит «Я от любого получу все то, чего я так хочу, поскольку я так хороша, что все бегут ко мне, спеша».

А Мишка Тум-Тум небось подпел бы ей: «Йе-йе-йе!»

Но Мишки Тум-Тума рядом с Пиц не было, и он не смог бы никому подпеть. Пиц предпочла запереть его на ключ в чемодане, а чемодан оставила в машине. Медвежонок свою задачу выполнил: он прочитал Пиц краткий курс подлинной истории Сейлема и дал советы насчет того, каким образом эти познания наилучшим образом использовать во время разговора с королевой ведьм. Пиц вынуждена была признаться: для мягкой игрушки Тум-Тум обладал фантастически изобретательным умом и потрясающей прозорливостью относительно человеческой натуры. С другой стороны, Пиц не надо было объяснять, что женщина, появившаяся на деловой встрече с плюшевым медведем под мышкой — даже с волшебным, говорящим медведем, — считай, мгновенно проигрывает первый из пятнадцати раундов переговоров.