Элгэ даже не успела обрадоваться, как неугомонный братец уже дерзко сверкнул фамильными зелеными глазищами:
- Мы дождемся, пока она сама решит, с кем идти. Я поклялся Эйде защищать ее и Мирабеллу.
То-то перед тем, как бежать к сестре плести заговоры, взял с Виана слово не покидать поляну. А потом и вовсе сидел в трех шагах от защищаемых. Лучше бы кому другому не доверял. Патриарху Мидантийскому Иоанну, например!
- С ними вы недалеко уйдете, - незнакомец говорит с Диего, как с семилетним. И Элгэ вполне его понимает. Спасителя, а не брата. - А если вас схватят - Эйде и Мирабелле конец. Тебя, кстати, могут пощадить - твой дядя вряд ли повторит эксперимент. А вот Эйда Таррент живой им не нужна. Я найду место, где ее спрятать, а вы - нет.
- И где вы ее спрячете? - резко бросил Диего.
- А вот этого, прости, не скажу. - Пламя в глазах незнакомца полыхнуло так, что взгляд братишки показался легкой искрой. - Вы, без сомнения, храбрый молодой человек, герцог Илладэн. Но определенные виды пыток развяжут язык любому. Я выразился достаточно ясно?
- Да, - ответил за Диего молчавший всё это время Октавиан.
- Я никуда... - начал упрямый мальчишка.
И его перебила уже сама Элгэ:
- Мы останемся здесь, пока она не придет в себя. И спросим ее саму.
Что Элгэ говорит, Творец милосердный? Но в подземелье они все убедились, что дети порой видят куда зорче взрослых. И до сих пор не по годам умный братишка еще ни разу не ошибся.
Его жизнь для Элгэ дороже обеих северянок вместе взятых. Но чтобы оставить умирать одних вместо другого - нужно быть Валерианом Мальзери. А она - Элгэ Илладэн.
Глава четвертая.
Эвитан, окрестности Лютены.
1
Илладийцы ему до конца не верят - и правильно. Учитывая, что Рунос ехал убивать и умирать, а не спасать. И если б пришлось запечатать пробужденные катакомбы их кровью - сделал бы это. Потому что жизнь тысяч - важнее спасения нескольких. Жизнь целого города - по неведению забывших отцовские заветы потомков выстроенного вблизи древнего капища. А оно однажды уже сожрало всё живое в округе. В том, прежнем, древнем городе.
К счастью, хватило крови жрецов. К счастью, всё позади. Целитель не убил невинных, и вместе с ними - собственную душу. Вместе с телом. Ибо что творит лишенный души, Рунос помнит отчетливо. Шрамами на запястьях, дикими ночными кошмарами и предсмертными криками, что кровью запеклись в сердце.
Сегодня самого страшного не случилось. И не ставшие жертвами безмолвно смотрят на не ставшего убийцей. А на его плаще слабо шевельнулась едва очнувшаяся светловолосая девушка с севера. Связанная Вечным Обетом - о чём ей вряд ли известно. Еще одна тайна, о которой Рунос расскажет Эйде Таррент, но не сейчас. Время еще есть. Вряд ли в ближайшие часы она сделает хоть что-то, запрещенное Обетом.
Ну что ж, отец Жерар, верный слуга кардинала. Его Высокопреосвященство болен и будет болен до конца лета. Но Жерар поверил незнакомому лекарю и его словам. И не откажет в помощи девушке, преследуемой злейшими врагами Творца. И не только его.
Губы Эйды Таррент слабо порозовели, огромные глаза разом распахнулись. Два серых озера печали настороженно оглядели всех. Нашли дочь. И тут же просиявшая весенним солнышком мать потянулась к ребенку. Девочка в ответ прильнула к ней.
А время, отведенное прощанию, истекло.
- Эйда Таррент. - Зелье должно снять и боль, и головокружение - если старинный рецепт не врал. - Вы - не совсем здоровы, но решить должны сейчас. - Рунос, наверное, в глазах юного Диего выглядит безжалостным зверем. Если правы те, кто знал покойного герцога Алехандро, - сын пошел характером в отца. - Идешь ли ты в Аравинт вместе со своими спасителями или воспользуешься моим покровительством и убежищем, что я могу предоставить?
В глубоких серых глазах плеснулось понимание, но абсолютно неверное. И Рунос от души мысленно выругался.
- Надо ли говорить, что моя помощь - бескорыстна?
Эйда Таррент молчала минуты три. Только гладила дочь по голове, перебирала пушистые светлые волосы. А Диего Илладэн только что не подпрыгивал на месте - так хотел высказаться.
- Я еду с вами, - наконец, обернулась девушка к Руносу. - Вы - враг моих несостоявшихся убийц, и вам доверяет моя дочь. Этого достаточно, - она грустно улыбнулась. И обернулась к остальным - непроницаемой Элгэ, ошалелому Диего, равнодушно-холодному Октавиану Мальзери. - Я вам очень благодарна. Но на пути к Аравинту и я, и Мирабелла станем лишь обузой. - Рунос не видел лица северянки, но готов поклясться: улыбается она всё так же горько. - Вы и сами это понимаете.
2
Лошади пасутся в поле. Чужие. И одна из них кажется смирной.
В детстве Эйда Таррент верила в сказки. Но, наверное, даже тогда понимала: в жизни их не бывает. Ири лет до десяти утверждала, что слышит язык деревьев и трав. И Леон, подражая ей, тоже врал, что слышит. Врал неумело.
А вот Эйда и Иден не выдумывали чудес. И не убеждали всех и себя, что с ними тоже произошло что-то эдакое.
Как бы обрадовали зеленоглазую сестренку неведомо как вернувшиеся к всадникам кони! До того - в панике порвавшие привязь и разбежавшиеся по чаще.
Обрадовали бы... Но вряд ли больше, чем Элгэ и Октавиана. И теперь две пары зеленых, как у Ирии, глаз и одна черная смотрят на потерянных скакунов так, будто незнакомец не призвал их сюда, а воскресил из мертвых.
"Магия существовала лишь в легендах", - сказал он. Тот, кому сразу и безоговорочно поверила дочь Эйды.
3
Нужно спешить, но теперь Рунос сам тянет время. Неужели именно так это и бывает: чужие зеленые глаза глянут в душу - и вмиг перестанут быть чужими? Отныне изумрудный взгляд поселится в твоем сердце... и уже не уйдет из снов. А ты думал, что в Белом Храме узнал о любви всё? Ты не знал о ней ничего...
Любовь - это дар и проклятье, надежда и отчаяние. И ты слишком безошибочно угадывал ее в других, чтобы теперь ошибиться насчет себя...
Прощай, Элгэ Илладэн, чужая возлюбленная, юная вдова. Будь счастлива с тем, кого выбрало твое сердце. Эвитан принес тебе слишком много горя. Пусть чужие края будут милосерднее - ты заслужила счастье. А тот, чье будущее давно перечеркнуто прошлым, не смутит твой покой, не бойся. И как бы ни звучало твое новое имя - пусть ни один враг не узнает его.
Сегодня рассвет вновь, как всегда, встал над древними развалинами мертвого города. И над городом живым - так и не узнавшим, что ему грозило. Рассвету всё равно, кому жить, а кому - иначе. И уж тем более ему нет никакого дела до бывшего герцогского сына, что с отчаянием и молчаливой тоской смотрит вслед дочери другого герцога. Так ни разу и не обернувшейся.
Глава пятая.
Эвитан, окрестности Лютены - Лютена.
1
И Элгэ Илладэн, и тем более Октавиан Мальзери - Эйде совершенно чужие. И всё же, когда они ушли, внезапно стало еще тоскливее. Она - вновь одинока. И вновь полностью зависит от чьей-то милости. Куда идти, если этот незнакомец вдруг откажет в помощи?
А если даже нет - куда он приведет ее и Мирабеллу? А если... отнимет дочь?! И спасительный вопрос "Зачем ему это?" здесь не поможет. Почему змеиные жрецы желали смерти Мирабелле - тоже неизвестно. Но алтарь в пронизанном потусторонней жутью капище - убедительное доказательство их намерений.
- Сударыня... - спаситель Элгэ Илладэн уже протягивает Эйде руку, чтобы подсадить в седло.
Свою лошадь он подманил, а где взял чужую? Кто раньше на ней скакал?
Девушка колебалась целый миг, прежде чем выпустить из объятий дочь. Сделала это с замирающим сердцем. И едва не сошла с ума от тревоги - за бесконечно-долгий миг. Пока незнакомец не поднял девочку на руки и не вручил обратно матери.
