Предположим, что ты отправилась к Жанет (кстати сказать, я был очень огорчен, когда узнал, что вы снова поссорились!) и спросила: «Жанет, дорогая, не одолжишь ли ты мне свой зонтик?» И предположим, Жанет тебе ответила: «Конечно, Энид, дорогая! Вот мой зонтик. Ты можешь сидеть здесь, сколько захочешь, можешь сжимать его в своих объятиях, можешь целовать его раз в двадцать минут (но не чаще!), но не выносить из дома». Если бы Жанет так ответила, то что бы ты подумала? Боюсь, что ты поссорилась бы с ней еще сильнее, чем обычно!

Любящий тебя друг Ч. Л. Доджсон

Энид Стивенс

Крайст Черч, Оксфорд 28 февраля 1893 г.

О, мое дорогое дитя! Как ты меня озадачила! Я до сих пор не могу разгадать присланный тобой шифр, но хотел бы знать одну вещь. Всегда ли каждый символ означает одно и то же? Шифр хорош, если его может прочитать лишь тот, кто знает ключ к нему. Но если какой-нибудь символ означает у тебя то А, то Б, то В, то твой шифр не сможет прочесть никто, даже если у него будет ключ, ибо откуда он будет знать, каким значением символа ему надлежит воспользоваться?

В твоем шифре очень часто встречается комбинация «vw». По-видимому, «vw» означает «th», но в других местах эта расшифровка не подходит: я никак не могу справиться с комбинацией «vw vw». Ей должна была бы соответствовать комбинация «th th», но ведь никто, как ты знаешь, не говорит «the».

Я с радостью загляну к вам в пятницу и выпью с тобой чаю или, если ты предпочитаешь, свожу тебя куда-нибудь. Думаю, что когда ты пишешь «в половине пятого», это означает, что до этого времени ты будешь занята, а в половине пятого поздно отправляться в Крайст Черч: у тебя бы не осталось времени, чтобы хотя бы немного побыть в стенах колледжа.

Любящий тебя Ч. Л. Д.

Энид Стивенс

Крайст Черч, Оксфорд 27 июня 1893 г.

Дорогая Энид!

Просмотри, пожалуйста, этот список книг и вычеркни названия тех, которые ты либо уже читала, либо не будешь читать, даже если я дам тебе за это 6 шиллингов. Если мы когда-нибудь совершим вместе поездку по железной дороге (это совершенно невероятно, но чего только не бывает на свете!), то я смогу захватить с собой какую-нибудь книгу, которая, возможно, позволит тебе сохранить умеренно хорошее настроение хотя бы какое-то время.

Прими три поцелуя — XXX — от

любящего тебя Ч, Л. Д.

Эдит Миллер

Лашингтон Роуд, 7, Истберн 30 июля 1893 г.

Дорогая Эдит!

Нет ли где-то рядом с тобой девочек, которые начинают жаловаться на мальчиков (где-то рядом со мной), что те не приходят навестить их и не водят их на прогулки так часто, как им хотелось бы?

Дело в том, что мальчики всю неделю остаются совсем без прогулок. Они внезапно сделали удивительное открытие: оказывается, они умеют писать! И их перья заработали вовсю. Они часами переписывали прекраснейшие высказывания, какие только тебе приходилось видеть, например «Терпенье и труд все перетрут», и тому подобные прекрасные мысли.

Кроме того, мальчики начали спрашивать, почему девочки никогда не придут навестить их. Почему девочки никогда не приедут в Истберн?

Но шутки в сторону! Я действительно был бы рад, хотя я очень занят и моя работа над книгой успешно продвигается, если бы мои занятия время от времени прерывались вторжением девочки!

Я хотел бы, чтобы Мэй назвала день (не раньше среды, чтобы я успел уладить все дела с друзьями), когда она сможет приехать ко мне и провести день в Брайтоне. Мы отправимся туда поездом (конечно, ехать поездом не то, что плыть пароходом, но зато не так качает), и, хотя мы не сможем сейчас остановиться, как обычно, у моей сестры, я приглашу ее на завтрак к одному моему другу, свожу на чай к другому, а пообедаем мы у самого дорогого моего друга!

Твой любящий друг Ч. Л. Доджсон.

Как начинать письмо

Если вы хотите ответить на другое письмо, то лучше всего достать это письмо и перечитать его заново, чтобы освежить в памяти то, на что вы собираетесь отвечать, и нынешний адрес вашего корреспондента (в противном случае вы отправите письмо по его по¬стоянному адресу — в Лондон, хотя он предусмотрительно сообщил вам свой подробный адрес в Торквее).

Затем следует написать адрес на конверте и наклеить марку. «Как? Надписывать конверт до того, как написано письмо!» Именно так! И сейчас я расскажу вам, что произойдет, если вы этого не сделаете. Вы пишете письмо до самого последнего момента и вдруг, посреди заключительного предложения, осознаете, что «уже пора»! Начинается кутерьма: вы кое-как нацарапываете подпись, наскоро заклеиваете конверт, который расклеивается на почте, совершенно неразборчиво надписываете адрес и с ужасом узнаете, что забыли вовремя пополнить свой запас марок в коробочке, с безумным видом начинаете приставать ко всем домочадцам с просьбой одолжить вам марку, сломя голову бежите на почту, прибегаете туда весь в поту, еле переводя дух, когда корреспонденцию из почтового ящика уже изъяли, и, наконец, неделю спустя получаете свое письмо из отдела «мертвых писем»{43} с надписью «Адрес неразборчив»!

Затем на листе бумаги сверху следует написать свой полный адрес. Чрезвычайно неприятно (я говорю это на основании собственного горького опыта), когда ваш друг, живущий по новому адресу, ограничивается в начале письма краткой пометкой «Дувр», полагая, что остальное вам известно из его предыдущего письма, которое вы к тому времени, возможно, успели уничтожить.

Затем следует полностью указать дату. Не менее неприятно, когда спустя несколько лет, вы пытаетесь расположить по порядку письма и обнаруживаете, что они датированы лишь «17 февраля» или «2 августа» без малейшего указания на год, по которому вы могли бы судить, какое письмо идет раньше. И никогда-никогда (Примечание. Это замечание адресовано только дамам, ибо ни один мужчина не сделает ничего подобного.) не пишите вместо даты просто «среда», ибо «ничто не способно довести до безумия так, как подобные поступки».

Как продолжать письмо

Золотое правило, которого следует придерживаться с самого начала: пишите разборчиво. Человеческие нравы заметно смягчились бы, если бы все придерживались этого правила! Значительная часть всего, что написано неразборчиво во всем мире, написано просто слишком торопливо. Разумеется, вы ответите: «Я тороплюсь, чтобы сэ¬кономить время». Цель, что и говорить, весьма достойная, но имеете ли вы право достигать ее за счет своего друга? Разве его время не столь же ценно, как ваше? Несколько лет назад мне довелось получать от одного приятеля письма (и, надо сказать, весьма интересные), написанные самым «зверским» из когда-либо выработанных почерков. Обычно у меня уходило около недели на то, чтобы прочитать одно письмо. Я имел обыкновение носить письмо в кармане, и, вытаскивая его в свободную минуту, ломать голову над теми ребусами, из которых оно состояло. Я вертел письмо так и сяк, держал его то у самых глаз, то на расстоянии вытянутой руки до тех пор, пока до меня не доходил смысл некоторых совершенно неразличимых иероглифов. То, что мне удавалось уловить, я подписывал — уже по-английски — под строкой. Отгадав таким способом несколько мест, я получал возможность по контексту восстанавливать смысл остального, пока, наконец, мне не удавалось расшифровать всю цепочку иероглифов. Если бы у кого-нибудь все друзья писали в таком духе, то на чтение их писем у него ушла бы вся жизнь!