Взору Саши открылась немного жутковатая картина: с каждой ступенькой всё больше осыпаясь, к последним ступеням лестница уже превратилась в покатую горку, состоящую из обломков их сестёр. Аккуратные, декорированные однотонной светло-серой плиткой стены кое-где уже потеряли свои кирпичики, но в целом переход выглядел вполне пристойно – очевидно, забросили не так давно. С помощью фонаря Саши наконец разглядевшая дно спуска Настасья подошла к краю лестницы и осторожно, стараясь не навернуться на каком-нибудь куске ступени, засеменила вниз.

– Аккуратнее, тут скользко – предупредила она.

Где-то семью метрами ниже в свете фонаря показался клочок тоннеля, ведущего куда-то под улицу, как раз в сторону театра. Аккуратно, следуя наставлениям Настасьи, Александр медленно пошёл вниз по лестнице. Осторожно переступая со ступеньки на ступеньку, Саше то и дело казалось, что сейчас под ним что-нибудь обвалится. Тем не менее, парень довольно быстро спустился вниз, последние пару метров лестницы выпендрёжно съехав по покатой горке, и остановился возле своей рыжей проводницы.

Задумчиво глядя на него снизу вверх, Настасья вдруг выдала:

– А ты подрос!

– А-а-а… Ну да – не зная, чем ответить, промычал Саша.

Лицо южанки приобрело любопытный вид. Заинтересованно глядя ему прямо в глаза, Настасья вдруг подошла к Саше так близко, что не будь позади стены, тот тут же бы от неё отпрянул. Удивлённо наблюдая, как она почти уткнулась носом ему в область груди, парень испуганно пытался понять, что она задумала, но тут Настасья положила свою правую ладонь себе на макушку, а затем, сместив по горизонтали, аккуратно коснулась тыльной стороной Сашиной шеи.

– Сто семьдесят?

– Сто семьдесят… три – сдавленно пробормотал Александр.

Шеей ощущая прикосновение Настасьиной ладони, внимательный взгляд этих карих от контактных линз глаз из-под неё, бедняга просто не понимал, как ему следует себя вести, а потому быстро отпрянул вправо.

– Прости, отвлеклась… – похоже, Настасья и сама поняла, что действовала несколько агрессивно, – Пойдём дальше.

Направив в темноту фонарь, брюнетка уверенно направилась вглубь тоннеля.

– Подожди!

Меньше чем через секунду где-то в глубине тоннеля отозвалось громкое эхо его голоса. Светя фонарём в темноту, Саша увидел длинный, минимум метров сто, подземный переход. Заметный невооружённым взглядом, девственно ровный слой пыли на полу и на стенах давал понять, что до них здесь никого не было. Побелка кое-где уже осыпалась, давая начало всё новым причудливым узорам трещин на потолке. Шириной метров пять, в переходе запросто могли разместиться сотни людей – и тем не менее, тут было совершенно, абсолютно пусто.

Застыв в середине луча Сашиного фонаря, маленькая фигура Настасьи развернулась к нему лицом.

– Что такое? – щурясь от яркого света, переспросила она.

– Что это за место?

– Не узнаёшь?

Будто специально дожидаясь этого момента, Настасья чуть отошла, обнажив за спиной два ряда стеклянных дверц. В голове Саши быстро начало проясняться: двери… подземный переход…

– Станция… метро?

– Точно – спокойно ответила ему бывшая, – Давай! Мы почти на месте.

Радуясь отчего-то правильности своей догадки, Саша последовал за Настасьей прямо туда. За стеклянными створками глазам предстало неприятное зрелище: вестибюль станции был практически разрушен и разграблен. Знакомые каждому саратовцу пузатые синие автоматы по продаже жетонов валялись на боку прямо в проходе, два из них – с оторванной передней крышкой. Металлодетекторов, обязательных для станций здешнего метрополитена, не было: то ли демонтировали, то ли вынесли мародёры. Кассы выглядели так, будто по ним прошлась плотным огнём артиллерия. Кремовые в мелкую чёрную крапинку, чем-то похожие на мороженое с шоколадной крошкой, мраморные стены в большей своей части были ещё целы, но под прицелом фонаря Саша уже видел первую тонкую, почти незаметную трещинку, побежавшую от потолка до пола.

В воздухе стоял стойкий, специфический запах мокрой побелки и пыли, очень хотелось кашлять. Закрывая себе нос и рот рукавом, осторожно ступая по хрустящему под ногами стеклу разбитого рекламного щита, Александр подошёл к мечтательно уставившейся на турникет Настасье. Но стоило ему подойти поближе, как девушка элегантно прошмыгнула через нерабочий механизм.

– Ты ведь бывал здесь раньше?! – спросила она, вглядываясь в темноту.

– Не думаю – невнятно пробубнил сквозь толстый рукав Саша.

– Не верю.

Ответ Настасьи заставил его усомниться в собственных словах.

– Если и был, то не припоминаю.

– Уже лучше – чуть улыбнулась она.

– А тебе-то откуда знать?

– От верблюда, – грубо парировала Настасья.

– А серьёзно? – Александр недоумевал: чего тянуть кота за хвост? Скажи уже!

– Сам знаешь.

Пожав плечами, южанка засеменила ногами вниз по лестнице. Совершенно не понимая, что она делает, Саша преодолел этот криповатый турникет, за которым увидел идущие вниз мраморные ступени. Узенький луч фонарика то и дело прыгал вверх-вниз – рыжая быстро спускалась по ступеням.

– Чего стоишь? Спускайся!

Напряжённо вздыхая, уже сожалея о своём решении, Саша посветил фонарём вниз и молча последовал вперёд. В отличие от перехода, спуск на платформу сохранился безупречно – не считая следов мела и почти полного отсутствия света, могло сложиться впечатление, что станция до сих пор работает. Мелкие, переливающиеся в ярком свете фонаря сколы мраморных ступеней, едва тронутые пылью металлические поручни, пандус для колясок – да не могли это всё бросить просто так! Стараясь не упасть, но и не отстать от Настасьи, Саша поспешно спустился вниз, в надежде, что причина, по которой они здесь, вот-вот прояснится.

Перепрыгнув последнюю ступеньку, северянин шумно приземлился на пол, звучно стукнув ботинками о мрамор. Из-под ног сразу взвилось облачко осыпавшихся белил. В пустом, не считая двух диггеров, зале раздалось громкое эхо. Подняв повыше свет, Александр удивлённо огляделся по сторонам. Заброшенная станция метро просто поражала своей красотой: белоснежный, тронутый влажными подтёками высокий потолок, поддерживаемый двумя рядами толстых, угловатых колонн из белоснежного мрамора с изысканной лепниной на своей вершине, выглядел практически невесомым, напоминая покрытое полупрозрачной дымкой облаков небо, на котором почему-то не хватает солнца. Два ряда погасших, кое-где разбитых люминесцентных светильников тянулись прямо над путями, местами угрожая в любой момент упасть и разбиться. Выдержанные в традиционных «саратовских» тонах, белые с небесно-голубой, тянущейся вдоль всей платформы полосой из стеклянного пластика стены ещё хранили свой первозданный шик. Усыпанный пылью, расписанный чёрно-белыми геометрическими узорами пол – станция была похожа на забытую всеми комнату в богатом особняке, в которую никто давно не заходил. Как будто о ней все забыли.

Раскрыв рот в удивлении, Саша начинал смутно припоминать: похоже, он и правда когда-то здесь бывал. Вот только когда? Увидев впереди Настасью, подросток направился к ней. Шаги школьника гулким эхом отдавались в пустом зале станции-призрака. Задумчиво стоя боком к нему, Настасья молча направляла свой фонарь в стену, пока, почти вплотную подойдя к ней, он не обратил своё внимание – название: на небесно-голубом, золотыми, витиеватыми, точно вырезанными из чьей-нибудь рукописи, буквами было написано:

«Театральная»

– Когда-то станция – негромко, стараясь не порождать эхо, говорила она, – Была пересадочной между Астраханской и Октябрьской линией. После открытия синей ветки, до её продления поезда с «Театральной» не разворачивались тут, а ехали дальше по зелёной в сторону Реэ-э-э… «Комсомольской» – оговорилась Настасья так, будто так и планировала – Потом, правда, ветку довели до «Парка имени Горького», и поезда перестали ходить к нам. А съезд остался.

В голове Саши быстро вспомнилось: «Театральная»! Ну конечно! Давным-давно, когда они с Настасьей ещё встречались, парень пересаживался здесь на зелёную линию и ехал до «Комсомольской», где она как раз и жила. Посветив в дальний конец платформы, в глаза Александру бросилась приклеенная над лестницей надпись «Переход на Астраханскую линию». А через мгновение увидел, что выход закрыт: лестница, ведущая на зелёную ветку, была наглухо забаррикадирована металлическими решётчатыми воротами с кодовым замком и табличкой «Прохода нет».