– Станция «Стрелка»! Конечная.
Услышав знакомый текст объявления, Саша мощным рывком выскочил из поезда и уже помчался к составу, идущему обратно, уехать поскорей домой, к маме, к сестре, к родному дому, но остановившись на пол-пути к шестивагоннику, услышал откуда-то из толпы вопрос:
– Почему?
«Почему? Почему, Сань? Скажи, а!» – несколько раз повторил тот же вопрос голос в его голове, – «Серьёзно, ты до сих пор ненавидишь? Так ненавидишь, что готов списывать на неё все грехи мира? Всерьёз думаешь, что она станет воевать за Колонию просто потому, что бросила тебя? Сань, у тебя паранойя! Может, уже сходишь с ума? Или уже сошёл?»
Замотав головой, как при сильном головокружении, Саша сперва застыл на месте, а затем грузно приземлился на жёсткую скамейку посередине платформы.
«Сам подумай – ну бред же! Конечно, нельзя исключать вероятности, что она теперь завербована, но скажи – какова она, вероятность эта? Тысячная? Миллионная? Ей всего семнадцать, Сань! Очнись уже! Ты просто параноик!» – нашёптывал ему на ухо внутренний некто, – «Так уверен в самом худшем? А где повод? Что же, интересно, таким тебя сделало? Война? Стена? Бедность? Колония? Она? Да хоть тысячи причин придумай, всё равно это неправда. В этом виноват – просто прими это – ты сам!»
«Ты сам! Ты сам…» – пронзительная пустота в голове Саши эхом отразила последние слова. Хватаясь за голову, парень изо всех сил пытался вытрясти мучительный, режущий слух ответ, но не мог. Одиночка, всегда сторонящийся друзей, сестры, матери, злопамятный пессимист и ворчун, прежний он сейчас, наверное, не узнал бы такого себя. После «Кровавой весны», совсем один, Александр всё время старался забыть ту, прежнюю жизнь. Чтобы не было так больно, чтобы не сломаться, не потерять себя в новом жестоком мире, найти силы протянуть руку помощи – погрязшей в отчаянии матери, слетевшей с катушек сестрёнке, просто пережить все эти неприятные перемены. А со временем затворничество превратилось в привычку – прячась от всех и вся, Саша так старался забыть, каким был, что не понял, как стал совсем другим. Забыв о себе, помог тем, кто так нуждался, давал уверенность, но во всей этой суете не оставил частичку себе самому. Просто бросил на произвол судьбы. Как когда-то бросила его Настасья.
– И чем ты тогда лучше? – тихо прошептал он себе под нос.
Уткнув взгляд в колени, закрыв голову руками, в позе эмбриона сидя на скамье в метро, подросток старался абстрагироваться от всех, остаться наедине с самим собой. Грохот поезда за спиной обдал Сашу знакомым запахом машинного масла, нестройный гул шагов вокруг нервировал. Абсурдная надежда разобраться в себе прямо здесь и прямо сейчас стала для северянина новой путеводной звездой. Звездой, указывающей точно на юг.
«Попробуй. В конце концов, что ты от этого теряешь?» – продолжал внутренний Саша, – «Если что, мобильник всегда под рукой. Полиция, конечно, не самое лучшее место, но по крайней мере, об этом сразу же узнают. Будь на стрёме и держи хвост по ветру – знай, до границы там ещё сто метров. Кого бы тебе там не привели, это не так опасно, как лезть через Стену за ответом. Давай, вылезай из своей скорлупы – может, получится. А если нет – ну, ты хотя бы попытался»
Выпрямившись, Сашу всего передёрнуло: по затёкшим плечам словно прошёлся разряд молнии. Успокоенный голосом в голове, одинокий школьник сидел на платформе. Никто его не трогал: люди просто проходили мимо. Ну, оно и к лучшему – всё равно от них не получит ответа. Он точно знает: где-то рядом – всего через три остановки. «Вокзал», «Университет», «Кировская»… Чёрт возьми, а ведь раньше было так близко! Это теперь придётся крутиться. Поднявшись, чуть отряхнувшись сзади от слоя пыли, Саша с силой встряхнулся и посмотрел на часы в своём мобильном. Через пару минут как раз должен был подъехать автобус и надеясь на него успеть, парень со всех ног поспешил покинуть «Стрелку».
Двадцать минут лицезрения антиутопического реализма в тёмно-синих тонах пролетели незаметно – и едва двери автобуса номер 24 открылись на площади Чернышевского, Саша со всех ног поспешил к кинотеатру «Пионер». В городе постепенно смеркалось и последние лучи уже зашедшего за горизонт солнца догорали в вечернем небе. День сменяла ночь, а проспект Кирова никак не прекращал из последних своих сил завлекать к себе гостей. Яркие разноцветные огни Консерватории, оставшиеся ещё с празднования городом Нового года, неплохо дополняли ламповость оранжево-жёлтого свечения окон заведения муз. Красные, жёлтые, белые, зелёные, синие лампочки играли, то загораясь что есть сил, то угасая, как могли поддерживая жизнь засыпающего с наступлением одиннадцати Северного Саратова. Красная, кое-где потрескавшаяся плитка велодорожки, бесхозно протянувшейся через весь проспект, вела несущегося во весь опор Александра мимо удивлённо глядящих вслед прохожих, уличных музыкантов, полицейских, фотографа, едва не зацепившегося за Сашу своей камерой, к кинотеатру «Пионер». Успеть к семи вечера – вот его цель, а там уже будь что будет.
Краем глаза заглянув в мобильный, парень увидел там 18:57 и, отправив телефон в карман, со всех ног пустился в погоню. Всего три минуты – и он всё узнает. Три минуты – и его больше не будут терзать сомнения. В случае необходимости телефон пошлёт SOS-сигнал ровно через пять секунд после четырёх нажатий кнопки блокировки, и тогда конец всем планам Настасьи и её колонистской банды! Преодолевая один за другим пустующие, выдающие свою смерть отсутствием в окнах хоть какого-то огонька дома, Саша изо всех сил боролся со своим страхом – что его ждёт? И главное, кто? Зачем? Выбиваясь из сил от бега, старшеклассник уже жалел, что не пообедал ранее как следует, но теперь было уже поздно мечтать. Все мысли его вели к «мёртвому» зданию с табличкой «Проспект Кирова, 11».
Наконец-то встретились – после утомительного забега на время Саша снова посмотрел в свой телефон: 18:59 – всё-таки успел! Согнутый пополам в попытках перевести дух от бега, старшеклассник то и дело поднимал глаза на заброшенный кинотеатр. Самый южный в городе, всего на пару десятков метров южнее «Победы», в дни войны из него буквально вытравливали накрепко засевших там НАТОвцев, оттого ныне кинотеатр представлял собой жалкое зрелище. Полукруглый стеклянный павильон снаружи, вставка современности в окно практичного советского минимализма, был полностью разрушен, оставив после себя лишь голый остов, изрешечённый пулями неприятеля, да отдельные осколки стекла, а накрепко въевшиеся в плитку следы чьей-то крови придавали «Пионеру» ещё более ужасающий вид. Высоченная фасадная стена кратерами своими напоминала поверхность Луны, на которой побывали люди, оставившие после себя всего три буквы: две «Т» от слова «кинотеатр» и «О» – от слова «Пионер». Оглядываясь по сторонам, ещё можно было увидеть редких прохожих, искоса поглядывающих на заброшенный кинотеатр – когда-то здание по адресу «проспект Кирова, 11» пользовалось большой популярностью. Один из лучших в Саратове, и после появления двух десятков конкурентов «Пионер» оставался всеми любимым «Пионером». Увы, этот факт не помог пережить «Кровавую весну», навсегда убившую внутри него запах попкорна и звук кинематографической ленты, сменив их горькой пустотой холодной тишины.
Глядя на заброшенный кинотеатр, по рукам у Саши побежали мурашки: те далёкие дни, которые он так старался забыть. Их встреча с Настасьей – зимний вечер, возле памятника Чернышевскому, короткий путь до «Пионера», сеанс тогда не особо популярной киноленты «Операция «Крым». Сейчас Саша уже плохо помнил сюжет, ибо весь фильм его больше занимал рыжий ангел справа, да и сама Настасья была не особо против – в итоге почти два часа они провели, приклеившись друг к другу губами. Если бы они только знали, что всего через два месяца Крым перестанет быть территорией России, а сами они окажутся по разные стороны самой укреплённой государственной границы в мире… Только теперь уж поздно сожалеть об утерянном: что бы там ни было, ни Настасью, ни прошлое ему уже не вернуть. Оттого гложимый самыми неприятными мыслями, Александр в последний раз огляделся по сторонам с целью убедиться, что на него никто не смотрит, чуть приподнял кислотно-жёлтые ленты с надписью: «Не входить – опасная зона!» и аккуратно, стараясь не задеть головой большой осколок стекла, пролез в здание.
