-- Вовсе не так, - сказал второй мальчик, - они поют и поэтому не слышат. А когда не поют, то все слышат. Я вот тоже ничего не слышу, когда пою, даже того, как мне кричат: замолчи...
-- Глупости все это, - сказал Васька. - Глухари - это простые индюки, дикие, лесные. Пошли, у меня рогатка есть.
Каждый вооружился как мог. У первого мальчика был черный пистолет с пистонами, у меня - отличное двуствольное ружье без пистонов, у второго мальчика - сабля, ей можно было разделывать добычу и прорубать дорогу в кустах, а Васька без рогатки вообще никогда не ходил.
Долго шли по дремучему лесу, обошли опасную сторожку лесника (дворника дяди Леши), прошли мимо водопада (поливального шланга), вышли на поляну, где были дикие птицы.
Голуби клевали крошки под балконами и не подозревали, что они - глухари.
-- Стреляем по команде, - сказал первый мальчик, - раз, два, пли! - и выстрелил из пистолета.
Я нажал на спуск и сказал:
-- Ба-бах, из обеих стволов, дуплет называется.
Третий мальчик сделал зверское лицо и взмахнул саблей.
А Васька спустил резинку рогатки.
Голуби засуетились и шумно взлетели, сожалеюще поглядывая на недоеденные крошки. Но один голубь не взлетел. Он лежал на боку и тихи шевелил лапками.
-- Ты, Васька, что наделал? - сказал я. - Ты же в него попал!
-- Вот и хорошо, - сказал Васька немного смущенно. Он сам удивился от того, что попал, до этого он из рогатки попал только один раз в дворника, за что и получил трепку. - На охоте и надо попадать. Я - настоящий охотник.
Голубь зашевелил лапками быстрей, перевернулся и встал. Вид у него был немного очумелый.
-- Слава Богу, - сказал первый мальчик. - Больше я охотиться не буду.
-- Ага, - сказал второй мальчик, - давайте лучше в войнушку.
А я ничего не сказал, но, перехватив ружье как дубинку, так посмотрел на Ваську, что Васька спрятал рогатку в карман. Он был гораздо старше меня, но трусость не имеет возраста.
И мы пошли играть в войнушку.
А голубь повертел головой, похлопал для проверки крыльями и продолжил клевать крошки. И другие голуби, посмотрев на него с крыши, шумно слетели вниз, на полянку, где недавно охотники чуть не добыли глухаря.
Часть IV
Я закончил писать про детство, и компьютер еще не сломался. Недавно я попробовал двери других квартир в подъезде - все закрыты и за ними тишина. Я заглядывал в окна на первом этаже. Обычная обстановка жилых квартир. В одной все время горит свет.
Вокруг городка, где я живу, видны горы и лес. Я боюсь туда ходить. Недавно я прходил мимо дерева на улице и на меня упал клещ величиной с кулак. Он не успел всосаться в меня, я его смахнул.
Я думаю: кто-то же поставляет в дом и в склад-магазин воду, электроэнергию? Или это делают автоматы?
А если они сломаются?
Асфальт на улицах тут цветной, а тротуары сложены из плиток, и тоже цветные. В России, где я наверное жил, тротуарные плитки клали иностранные рабочие: итальянцы и турки. Это было после катастрофы, погубивший СССР. Псевдодемократия - всегда катастрофа для слаборазвитых государств.
Россия была забавной страной, там существовала безработица, и в то же время, существовал колоссальный приток иностранных рабочих. В крупных городах целые районы были иностранные: китайский район, корейский, турецкий... Не все иностранцы работали, некоторые нанимали русских. Это были купцы из Азербайджана, Грузии, Армении... Они покупали дешевых русских рабочих и нищих ярусских девушек. Я их не любил.
Интересно, а кто я был по национальности?
Наверное, еврей. Представитель самой невезучей нации.
Еще я знаю такие страны, как Греция, Украина и Германия. Мне кажется, что я бывал в Германии, в Мюнхене, хотя отличить то, что мне кажется, от того, что было на самом деле, я давно уже не могу. Например, мне кажется, что Айвазовский был армянином и моим прадедушкой. Как же тогда я получился евреем?
Недавно среди ночи я проснулся от голосов. Говорили на улице. Я открыл окно и сразу закрыл его, так как на свет настольной лампы в комнату влетел мохнатый мотылек. Я опрыскал мотылька аэрозолем и, пока он подыхал, одел штаны и выскочил из подъезда.
Разговоры продолжались, хотя на улице никого не было. Была полная луна, видно было хорошо - полное запустение, ни одной живой души, одни лишь насекомые.
Но разговоры продолжались, и происходили они не в доме, а на улице, где-то рядом со мной.
Я понял, что у меня от одиночества начались слуховые галлюцинации, но все-таки прислушался. Говорили на каком-то непонятном языке, в котором много гортанных звуков и шипящих. Я различил слова, похожие на "мутар", "лэвшен" и "шерутим". Неожиданно прозвучали совершенно русские ругательства: "елда" и "сука". Причем, "сука", как-то странно, с удвоенным "к" - "сукка". "Ну и елда с вами, суки! - прошептал я сквозь зубы. Ясно, что это была галлюцинация.
Я вернулся в дом и стал под холодный душ. Это только так говорится - холодный, на самом деле холодная вода тут бывает только в холодильнике. Вот, ночь, а на улице духота, как в финской сауне.
Я почти что стал деревом.
Дерево я древнее, узловатое.
В кроне почти нет листвы, корни переплетены и сок по ним течет с натугой, отчего я чувствую онемение внизу ствола. Впрочем, чувств становится все меньше и меньше - одервеление избавляет от остроты чувств.
Хожу я мало, очень обременительно переставлять деревянные корни и стараться не поломать сухие ветви.
Ем тоже мало, но пью много.
Тут нет похожих на меня. Такой тут климат. Много кактусов и фикусов, вымахавших до слоновьих размеров. Есть пальмы. Все эти деревья экономные, привыкшие к засухе. Я к засухе не привык. Поэтому иссыхаю, покрываюсь грубой, бесчувственной корой.
0
Возможно, отрочество начинается тогда, когда тебя, кроме прочих проблем, волнует и то, что находится ниже пояса. И когда утром на простыне влажные пятна, которые стараешься скрыть от мамы.
Мое детство было достаточно светлым, так как "эпоха перемен" еще не началась. Кроме того, оно прошло в Сибири, где люди в те годы были чище, чем, например, в Москве.
Слово жид я услышал именно в Москве, и сперва не понял, к кому оно обращено и почему его надо рассматривать, как оскорбление. В нашем дворе было много пацанов, но мы никогда не оценивали друг-друга по национальным признакам. Я, честно говоря, до сих пор не знаю точно, кто был какой национальности. Хотя уверен, что смешение там было своеобразное, так как вокруг жили и буряты, и татары, и хохлы.
Почти все врачи в моем доме были евреями, сосланными в Сибирь, а дворник - это помню - мордвин. Слесарь тоже жил в этом доме, мы звали его дядя Мотя, так как его фамилия была Мотте. Я дружил с Янкой Крутером, латышем. Отличница в моем классе имела фамилию Тицкая, а ее подружка - Усольцева (Усолье - это городок в Иркутской области, где добывали соль). Участковый, добродушный и кривоногий, был чистокровный бурят Домнджиев. Начальник райотдела милиции, тонкий в талии, усатый, Гогидзе Надар Мухтанович. Завуч в школе Сюлина Ангелина, по национальности эрзя, а директор - Мухтанбеков. Учительница английского, за которой я в старшем классе пытался ухаживать, Валентина Вейке, из Эстонии. Вернувшийся с фронта без ноги физик, выпивоха и курильщик - Михаил Куприянович Бульба.
Да, если продолжу вспоминать, то получится телефонный справочник. Кстати, и телефон наш того времени помню, их в городе немного было у частных лиц. 41-41 - всего четыре цифры и никакого тебе автоматического набора. Поднимешь трубку, бывало, еще слова не сказал, а телефонистка говорит:
- Подожди, Вовочка, сейчас соединю. Тебе папу, клинику?
