— А с меня достаточно того, что я мотаюсь на ваши глупенькие представления и успел изучить все ужимки второразрядной труппы.

— Что? Я тебя сотру в порошок.

— Ах, какой зловещий шепот! — Анри поднялся с пола. — Из какой это пьесы?

— Ты считаешь, что ты единственный поклонник? — Рози тоже встала.

— А ты всерьез считаешь, что даже в своем кафе-шантане ты получила бы главную роль без высказанной мной режиссеру благодарности, подкрепленной денежными знаками?

Актриса бросилась к выходу, но Анри перехватил ее, сгреб в охапку и потащил к дивану.

— Пусти!

— Не шипи! Тебе давно пора успокоиться и хорошенько подумать. Образумиться. Не весь мир — сцена, дорогая моя, — и он грубо бросил девушку на диван.

— Я уезжаю!

— СЯДЬ! Никуда ты не поедешь. Хватит! Я много тебя ублажал, но сегодня мой день, и я не позволю тебе испортить мое торжество. Сейчас я пойду в город, а ты побудешь здесь и подумаешь над своим поведением. Сопоставишь факты. Это полезно. Возможно, тебе удастся высчитать свою революцию. Хотя я в этом сомневаюсь.

— Я здесь не останусь.

— Еще как останешься!

— И как же ты меня тут удержишь?

— Я просто запру тебя, — Анри показал ключ.

— Ты не посмеешь! Подожди, ты всерьез хочешь запереть меня здесь? В этом старом пыльном доме?

Анри просто направился к выходу.

— Как нашкодившую девчонку? Ты не сделаешь этого, Анри!

Молодой человек вышел из дома, закрыл дверь и запер ее, повернув несколько раз ключ.

— Сволочь! Отопри! Ты не представляешь, как я тебе отомщу! Ты не думай, ты захлебнешься своим самодовольством, Анри! Считай, что ты мертвец!

Драконн, не обращая внимания на крики из дома, кое-как отряхнул свою одежду от пыли, потом подбежал к кустам и крикнул:

— А ну, кыш, соглядатаи нашлись!

В ответ раздался топот ног, и некоторое время фольклорист-революционер смотрел на улепетывающих по направлению к городу мальчишек. Потом вернулся к дому:

— Рози, я сейчас пойду в город. Вернусь к вечеру. Нам надо успокоиться. Надеюсь, что вечером мы сможем обсудить все в более подходящей обстановке. Молчишь? Уже хорошо! — и он решительно пошел вниз, вперед, к своей славе.

Холм, на котором расположился выбранный Анри Драконном дом, возвышался над городком, как голова возвышается над туловищем человека. Он и походил чем-то на голову: довольно крутой у подножия и с почти плоской вершиной. Анри этот холм напомнил рисунки в детских книжках, когда художник, чтобы обозначить возвышенность, просто рисует карандашом полукруг, а потом закрашивает его зеленой краской. Пригороды подходили к самому подножию, но на склоны холма не посягали, останавливались, как бы разбивались, точно волна о камень. То ли просто неудобно было жить на склоне, то ли действительно горожан отпугивала плохая репутация места, о которой твердил агент.

Вообще-то довольно странно говорить о пригородах у такого мелкого поселения, но первые дома, которые миновал молодой человек, наводили именно на мысль о пригородах. Они были скорее сельскими, нежели городскими — со своими огородиками или палисадниками, отгороженные от улицы невысокими заборчиками. Только пройдя небольшую улочку, Анри добрался до пустыря, за которым начинался собственно город. Очевидно, что на месте пустыря когда-то были городские стены. Сейчас же остался только оплывший вал, заваленный каким-то строительным мусором, возможно, остатками тех самым стен. В других городах на месте разобранных стен делали бульвары, но тут, похоже, никто даже не задумался о благоустройстве территории. А вот сама городская улица, напротив, щеголяла чистотой, опрятностью и ухоженностью. Разноцветные домики, прилепленные друг к другу, отмытая брусчатка мостовой, собака, настороженно глядящая на незнакомца, да пара совершенно неуместных на этой мостовой кур, видимо, забредших из сельского квартала. Все создавало впечатление даже не застывшего средневековья, а застывшей сказки. Первый раз на машине Анри слишком быстро пролетел мимо всего этого великолепия, не оценив его, а сейчас остановился и покачал головой, зачарованный.

— Да я бы, наверное, нарочно придумать такое не смог! — сказал он вслух.

Раздражение от ссоры с Рози постепенно отпускало его, и Драконн снова ощутил в себе способность трезво мыслить и действовать. Он решил, что необходимо, во-первых, сообщить родным, куда он поехал (сорвался-то неожиданно, хотелось сперва самому проверить свои выводы, но совсем исчезать на месяц было бы несколько жестоко по отношению к родным). Во-вторых, следовало найти местного мэра — или как здесь назывался градоначальник, — представиться, рассказать о своей миссии и разузнать о местных сказителях. Впрочем, было еще в-нулевых: Анри почувствовал голод. Найти заведение, где можно было бы поесть, оказалось не так-то просто. Никаких привычных витрин и указателей, никаких афиш, никакой рекламы. А главное, и спросить было не у кого — улица пустовала. Потребовалось некоторое время, дабы сообразить, что разрисованные жестяные и деревянные листы, кое-где болтающиеся на штырях, торчащих из стен, и есть вывески. А потом еще долго разбираться что же эти вывески означают. Ну ладно, сапог, наверное, указывает на сапожника, иголка с ниткой и штаны — на портного. А как может быть обозначен ресторан? Никаких тарелок, вилок, пивных кружек видно не было. Наконец, Анри догадался, что нарисованный рыцарь, скорее всего, — вывеска постоялого двора «У рыцаря», в который его первоначально планировал поместить мистер Гави. Пусть он отверг это заведение как место для ночлега, но постояльцев должны были как-то кормить, наверное, покормят и забредшего с улицы собирателя легенд. Заодно можно будет узнать и местонахождение мэрии. Молодой человек решительно толкнул тяжелую дверь.

— Ау! Хозяева! Есть кто живой? Покормите заезжего гостя?

Действительно, за дверью находился ресторан. Впрочем, ресторан — это очень громкое название для помещения, в котором оказался молодой человек. Скорее его следовало называть трактиром. Или просто забегаловкой. Помещение оказалось малогабаритным, как и те комнаты, которые описал мистер Гави. В зале было сумрачно, тесно и пахло пивом. Никаких посетителей, всего несколько столов, дверь с прорезанным окошком — наверное, для того чтобы подавать тарелки со снедью — да в углу узкая лестница на второй этаж, настолько узкая, что было совершенно непонятно, как по ней можно пройти с объемным саквояжем, к примеру.

Из двери с окошком показалась женщина в переднике и совершенно нетактично уставилась на посетителя.

— Здравствуйте! Хотелось бы чего-нибудь перекусить! У вас есть меню? Нет? А просто поесть? Мне очень хочется кусок мяса! Ау! Дорогая! А почему мы молчим? Вы немая? Нет, сегодня у меня явно не получается общение с женщинами.

— Вы приезжий? — неожиданно спросила хозяйка.

— Ура! Вы умеете говорить! Да, я приезжий. Остановился в домике на холме. А что, приезжих здесь не обслуживают?

— В домике на холме?

— Мне кажется, или вы побледнели? Я с удовольствием с вами побеседую, но могу ли я вначале что-нибудь заказать?

Анри вздохнул, потому что хозяйка снова надолго замолчала.

— Что вы хотите?

— Ура еще раз! Наконец-то вы снова со мной и можете говорить! Я же уже сказал, мяса! И побольше!

— Мяса? Вы хотите есть?

— В точку! И какого-нибудь гарнира. Можете предложить овощи? Кофе? Только пива не надо, я слишком привередлив в отношении пива и не хочу рисковать.

Хозяйка ушла на кухню (очевидно, за дверью с окошком скрывалась кухня). Анри, довольный, что наконец-то дело сдвинулось и его скоро покормят, огляделся вокруг, выбирая стол, и замер.

Гобелен. На одной из стен в углу висел гобелен. Почти выцветший, сливающийся по цвету со стенами и оттого незаметный при первом взгляде. На нем был изображен стандартный драконоборческий сюжет легенд драконьего цикла: рыцарь и дракон. Но как изображен! У рыцаря не было копья, в руке он держал меч, огромный меч, двуручник, даже странно было, что он держал его одной рукой. При этом меч был устремлен вперед-вверх. Линия меча продолжала движение рыцаря, его вытянутую руку, саму позу — он приподнимался в стременах — и даже движение коня. Конь, всадник, рука, меч — все сливалось в единую экспрессию порыва. Дракон тоже не был привычным змием, погибающим под копытами лошади героя. Дракон был огромен. Он просто не поместился внизу. Он изгибался по краям гобелена — хвост с одной стороны, шея с другой — охватывал всю картину. С точки зрения гобелена дракон был всем внешним миром. Снизу, справа, слева, сверху, везде. Так на Востоке рисовали змею, заглатывающую свой хвост. Только дракон свой хвост не заглатывал. Его голова располагалась как раз на линии рыцарь — рука — меч, из пасти вырывалось пламя. Огромное пламя, оно могло поглотить всего рыцаря без остатка, но разбивалось о меч, отражалось от меча и терялось на пространстве гобелена. И опять-таки — тело, лапы, даже крылья, прорисованные изломанными линиями вдоль дракона, все подчеркивало динамичность позы ужасного создания. Дракон двигался в вечном ритме, вертелся вокруг гобелена с бешеной скоростью, так, что у наблюдателя даже начинала кружиться голова. Вечность круговращения дракона и единовременность порыва рыцаря противопоставлялись друг другу и вместе противопоставлялись статичности фона — города и его жителей. Город был узнаваем. Хотя Анри еще не видел его весь, но эти сказочные разноцветные домики нельзя было ни с чем перепутать. Жители города выстроились перед своими домами, в длиннополых одеждах, со склоненными головами и сложенными руками. Они никуда не стремились, не двигались. Они ждали исхода поединка и были покорны. Они заранее соглашались с любым финалом борьбы.