Чуть севернее, вверх по реке начинаются владения его племени – манси, но они кочуют с оленями, постоянного стойбища не имеют. И с тех пор, как он их покинул, с ними ни с кем не виделся, связь с ними не поддерживает.

В сотне вёрст южнее, вниз по течению реки Пелым, находится Казанцевский скит – пристанище большой староверческой семьи, выходцев из большого татарского города Казань. Когда Иван стал рассказывать про Казанцевых, Артём мысленно вздрогнул, уж так сильно всё похоже на то, что про его предков в своё время рассказывал дед Игорь.

Потом Иван рассказал, что летом совсем недалеко от его лачуги, верстах в пятнадцати – полдня идти вдоль реки звериными тропами, – есть пасека, что там разводит пчёл старец по имени Архип, самый старый из Казанских староверов. Тут у Артёма окончательно утвердилась уверенность, что попал он именно в то место и в то время, про которое рассказывал ему дед Игорь.

Только весной бывает такое солнце. Причём неважно, где это солнце светит – горные ущелья или лесные равнины, холодные берега северных морей или поросшие пальмами бескрайние пляжи Юга. Во время пробуждения природы солнце светит надеждой, и это чувство беспокойным солнечным зайчиком дразнит и ласкает уставшую от зимней спячки душу. Тайга просыпалась птичьим пением, журчанием ручьёв, тёмными проталинами, на которых, если они освещались солнцем, уже появились нежные подснежники. Месяц апрель был на исходе, и в этом холодном северном крае наступила весна.

Уже целый месяц уживались вдвоём – два человека в одном теле – Иван, хозяин тела, и его незваный гость – Артём. Многое было обсуждено, многое рассказано друг другу. Оба соседа по телу лишь начинали постигать Путь познания и предназначения, и посему у них нашлось много общих тем. Артём оказался полезен Ивану, в первую очередь, в плане объяснения фундаментальных основ физики тонкого мира, знания о котором Артём в свою очередь получил от деда Василия.

Вогулу не к кому было обратиться за объяснениями, за советом, но благодаря мощнейшим способностям и, что немаловажно, благодаря намного большему свободному времени, чем у Артёма, человека, живущего в информационный век, Иван обладал значительным практическим опытом. Более того, Артёму были крайне важны именно практические навыки, которые оттачивались у Ивана в борьбе за выживание, как у человека, живущего на лоне природы.

Артём знал суть происходящих процессов, знал, как применить власть над тонким миром, но как добиться полезного результата – не знал. Другое дело – вогул, иной раз не понимая, как у него это получается, мог лечить, двигать предметы, управлять огнём, общаться с растениями и животными, видеть невидимое, ощущать неосязаемое.

Кроме того, они вдвоём не оставляли попыток найти объяснение произошедшему вселению Артёма в сознание Ивана. Насколько знал Артём, процесс инициации способностей, или обретение всей силы, дремлющей в сознании и душе, заключается в ментальном присутствии в момент рождения души или ещё какого-то сверхважного для него события в жизни тонкой сущности. По крайней мере, дед Василий так и предполагал, когда поучал подопечного, полагаясь на собственный пережитый опыт инициации, во время которой его сознание окунулось в тело неизвестного ему человека из какой-то чуждой временной эпохи.

Тогда он ощутил сотворение своего тонкого тела – души, и это единственное, что удалось ему понять в тот момент. С тем человеком, в которого он вселился при инициации, Василий не общался, обсудить происходящее ни с кем не мог. Только лишь очнувшись от шока уже после, дед Василий путём собственных умозаключений мог прийти хоть к каким-то правдоподобным выводам.

Решительно по-иному происходила инициация у Артёма. Его сознание на это время обрело тело медиума, выражаясь современным языком. А по воззрениям людей эпохи вогула Ивана, Артём вселился в самого что ни на есть шамана. Только этот шаман ещё до конца не понял, что он такое есть и зачем оно ему нужно. Но при этом всё, что происходило с ним, Артём мог хотя бы обсудить с другим человеком, причём довольно сведущим в вопросах устройства и понимания тонкого мира.

Артём продолжал попытки понять, в чём же заключается суть инициации и как должна зародиться его тонкая сущность – душа то есть. Он подозревал, что это событие должно быть как-то связано с обстановкой, окружающей теперь его и вогула. Особенно смущал тот факт, что поблизости живёт дед Архип и что Иван и есть тот вогульский шаман из его сказок, о которых Артём прочитал в записях деда Игоря.

– Длинный Хвост! – как-то вечером мысленно позвал Артём хозяина Тела.

Вогул, довольно урча, переваривал ужин, полулёжа у очага.

С тех пор, как у него в голове очутился Артём, меню Ивана резко изменилось. Артём буквально заставил пересмотреть рацион, и вогул теперь питался настолько разнообразно, насколько это вообще возможно зимой в тайге.

Благо до реки было рукой подать, а Иван отлично владел навыками зимней рыбалки. Нярхул – строганина из добытого муксуна да оказавшиеся в запасах вогула ягоды – брусника, морошка, смешанные с рыбьим жиром, хоть чуть-чуть внесли разнообразие в жевание сухой замороженной оленины. Ну а чай и нехитрые лепёшки, замешанные на рыбьем бульоне из стоящей во дворе глинобитной печи нянь кер, вообще создавали-таки праздничное настроение.

– А? – лениво протянул Хоза Лей.

– Почему ты не шаман? Я имею в виду, ты по сути шаман, но таковым себя не считаешь.

– А почему я должен быть шаманом, с чего ты взял?

– Живёшь один, отшельником, общаешься с духами, входишь в транс, обладаешь способностями, которые недоступны другим людям… Дальше перечислять?

– Хм… Архип тоже меня шаманом называет. Но я не шаман! Видел я шаманов – обманщики они все!

– Знаешь, а я с тобой соглашусь, большинство из них, скорее всего, шарлатаны. Но ты взгляни с другой точки зрения. Шаман обладает властью над людьми, не так ли?

– Да, многие люди верят им. Видал я одного такого, хи-хи, шамана! – вдруг усмехнулся Иван. – Дурак дураком, нёс такую ерунду!

– Что за шаман?

– Родители мои, когда поняли, что со мной что-то не в порядке, что я какой-то странный, решили показать меня шаману племени. Ягды его звали, как сейчас помню. Старый козёл ел какие-то грибы, растолчённые в каких-то порошках, запивая водкой. Уж не знаю, что больше на него действовало – буйная фантазия или обилие водки, но камлания он проводил так натурально, что мои бедные родители, да и все в племени, верили ему безоговорочно, – тут Иван вздохнул и грустно добавил: – Но я проверил, ни черта он не видел, транса никакого у него не было. Его тонкое тело спокойно спало в нём, как и у большинства людей.

– Но ты же сам говоришь, люди ему верили!

– Артём, наверное, ты ни вот на столько, – Иван поднял вверх правую руку и кому-то показал кончик пожелтевшего ногтя на мизинце, – не представляешь, насколько уныла и однообразна жизнь вогулов! А тут такое представление: дым от каких-то куч непонятно чего, ритмичные удары в бубен, утробное мычание Ягды, его пляски, куча всяких амулетов и всякое другое. Каждый из нас готов с благоговением воспринимать любой жест или слово шамана! Но только не я… Я-то и сам знал, что со мной, и видел прекрасно, что он мне ничем не поможет.

Я просто тогда не знал, что мне с этим делать, оттого и метался. Сейчас я успокоился, возможно, я просто привык.

– Ну, то есть шаманом ты становиться не собираешься? – уныло задал вопрос Артём вогулу.

В его наметившуюся стройную теорию происходящего совсем не встраивались взгляды человека, который, по всем признакам, должен сыграть огромнейшую роль в жизни его предков, да и самого Артёма.

– Не знаю я… Возможно, я передумаю. Я теперь благодаря тебе понял, что могу много полезного сделать людям. Но люди меня не поймут, если я буду делать такое, что выходит за рамки их понимания. Только шаманы могут это делать. Наверное, ты прав, мне надо стать шаманом, а иначе меня рано или поздно закидают камнями. Только шаману такое дозволено. Вообще-то, у меня даже знак шаманский есть, даже два. Вот!