- Скажи мне, мальчик, разве я тебя спрашивала о чём-нибудь хоть сколько-нибудь секретном? - спросила она, глядя снизу вверх на Рю, - Отчего это ты подозреваешь меня в столь ужасном преступлении?
Она сделала вид, будто обижена, картинно надув губки.
- Ну да! - воскликнул он, отстраняясь, - Ты сделала так, что я сам тебе рассказал всё, что думаю!
- Эй, тебе ведь всё равно нужно было кому-то высказаться, верно? - усмехнулась она, чуть приподнимаясь на локтях, - Скажи ещё, что тебе после этого легче не стало.
- Скажи еще, что ты местный психиатр! - парировал юноша.
- Лучше. Я сержант и обязана уметь работать с личным составом. Подай-ка мне сигареты, - попросила она, указывая на тумбочку.
- Теперь это так называется? 'Работать с личным составом'? - спросил он, выполняя распоряжение.
- То, что было вчера, да, - кивнула она, - А то, что я планирую сегодня, называется 'прихоть'.
Рю оставил это заявление без комментария. Какое-то время тишину нарушал только щелчок зажигалки, а потом Мелисса продолжила:
- Ты можешь не смотреть на меня так, будто я правительственный агент, который сейчас будет тебя пытать. В конце концов, как и ты, я тоже сюда из тюрьмы попала. Из мексиканской.
- Далековато от Китая, - заметил Рю так, словно сам осчастливил этим 'тайным' знанием географии Чанг, - Даже, если вы, Мелисса-рэнси, и никак не связаны с правительством, то вряд ли сможете понять того, кого считаете глупым японским мальчиком. Сейчас же вы работаете на Нарьяну, переехав из своего родного государства. Ваша госпожа ведь даже не человек.
'Уже 'наша', а не 'ваша'...' - подумал он, делая глубокий вдох и слегка расслабляясь. Но исправлять формулировку не стал.
- Отлично, значит, она надёжней и стабильней, чем любое другое начальство, разве нет? - хохотнула она, - Ёсикава-кун, у меня нет родного государства. Я наёмница, выросла на поле боя. Моими родителями были партизаны, воюющие с коммунистическим правительством. Нет, не биологическими. Биологические меня отдали в детдом. Первое, что я помню в своей жизни, это большое окно с ярким рассветным солнцем и грязный плюшевый медведь, которого я прижимала к своей груди. Я даже не помню мебели в этой комнате. Наверное, она была пустой.
- Я не знаю ничего о наёмниках, Мелисса-рэнси... - ответил Рю, - Но в моей стране люди подчиняются лидеру искренне, только если верят в его идеалы, в силу его слова и дела, знают, на что именно эта сила направлена и ради чего. То есть верят в человека, как обычно люди верят в небесных ками... если же лидер не человек...
Зеленоволосый оборвал фразу. Не задумчиво прервал, а просто утвердил её конец, поставив точку, хоть сейчас и думал о другом. А затем спросил:
- Сколько вам тогда было лет?
- Меня удочерили, когда мне было три года. Но родителей я сменила в шесть. Я тогда снова попала в детский дом. А оттуда - в дурку. Но и там пробыла недолго. Меня заметили и решили направить мою энергию в военных целях. Видишь, Есикава-кун? У нас у обоих не было детства.
- Странно, - задумчиво ответил Рю, - Я не помню ничего о своём раннем детстве. Словно я родился лет в 10. Вообще ни одной картинки в памяти. Мне кажется, что я всегда играл только с синаем и го. Но я даже не помню, как меня научили играть в го. И мне кажется, что я умел наносить основные удары всегда, словно родился с этим умением. Просто я не помню, как меня учили этому, а ведь я помнил каждую тренировку с отцом за столько лет.
Помолчав, зеленоволосый продолжил:
- Но я не думаю, что мне есть о чём сожалеть, а разве вам есть о чём, Мелисса-рэнси, учитывая, кем вы стали в мире сошедшей с ума сигмы?
Она ушла от ответа... Весьма необычным способом. Принюхавшись к мокрым волосам японца, она глубоко вздохнула:
- Какой приятный запа-а-ах, - протянула она, - Вот именно поэтому я использую этот шампунь. Крапива и роза. Два самых колючих растения... и два самых вкусных. Хочешь, я приготовлю тебе чай с крапивой и розой?
- Да, Мелисса-рэнси, - ответил Рю уже совсем другим тоном, словно и не было недавних подозрений в шпионаже и смятения: голос Рю иногда умел быть чуть более тёплым, чем идеально нейтральный.
Женщина тихо встала с кровати и двинулась в сторону небольшой кухни, которая находилась в той же комнате, но выделялась паркетом более светлого оттенка и другими обоями. Кажется, ей нужно было заполнить чем-то паузу, чтобы сформулировать ответ.
- Знаешь, мне на самом деле есть о чём жалеть, - сказала она, ставя чайник, - Я ведь просто сумасшедшая. Быть может, я бы жила более счастливо, не топя свой разум в чужой агонии.
Рю поднял руку, демонстрируя иероглиф на втором запястье. 'Быть несчастным или счастливым - нужно одинаковое количество усилий'. Это была любимая фраза его матери.
- Всегда есть выбор. Даже я сделал всё по своему выбору, несмотря на ответственность, которую возлагал мой статус. Война должна рано или поздно остановиться, Мелисса-рэнси. И ваша личная война, и моя личная война, и война сигмы против этого мира, и глупая грызня государств в этом болоте новой эпохи. Нужно стремиться к этому моменту и помнить, что все делается ради него, а не ради убийств. Никто не убивает ради убийств, не так ли? Даже сумасшедшие. Ведь кровь приносит несчастье, а люди созданы не для него.
- Никто не убивает ради убийств? - переспросила Мелисса, засыпая сушёные лепестки розы и листья крапивы в чашку. Она резко повернулась, демонстрируя Рю широкую улыбку, - Ты в этом уверен, Ёсикава-кун?
Несколько секунд Рю молчал, не опуская руку с татуировкой, словно решая этот вопрос сам для себя. А затем произнес:
- Уверен. Даже если иногда кажется по-другому, это заблуждение. Нет того, кто откажется от счастья ради возможности убивать. Есть лишь заблуждающиеся относительно своего счастья.
- Знаешь, перед тем, как попасть сюда, я сидела в тюрьме. Там в одной из соседних камер сидело семь человек.
Чайник щёлкнул кнопкой, извещая о том, что вскипел, и Мелисса начала медленно заливать чай по краю чашки.
- Они мне были никто. Я их прежде не видела и никогда не увидела бы вновь. Но я всех и каждого расчленила на части электропилой. Мне просто хотелось послушать, как они кричали, вот и всё.
Отставив чайник в сторону, она накрыла чашку ладонью и двинулась к Рю.
- Наверное, это потому, что когда я пытаюсь быть обычной женщиной, меня обзывают куноичи.
Рю молчал и не двигался. Его взгляд оказался рассредоточен по объёму, и не было понятно, почему он молчит, от испуга ли после такого признания или... по другим причинам.
- Угощайся.
- Благодарю.
Вкус был... необычный. Не такой, как у традиционного японского чая. Пожалуй, на любителя. Им надо было проникнуться и любить смесь сладости и кислинки, порождающую слюноотделение от одного лишь воспоминания. Чанг не стала добавлять сахара, так что и сладость и кислинка были примерно в равных долях.
Всё же чай Рю понравился. Он был, пожалуй, самым тонким по вкусу из всего того, что пробовал 'самурай'. Хоть зелёный правильно заваренный в японском стиле чай и был более 'настоящим' по вкусу, чем обычный для тюрьмы или школы, но о тонкости вкуса там говорить не приходилось: это был скорее отрезвляющий глоток горечи и бодрящего аромата, чем тонкий букет, пусть даже хотя бы из двух составляющих. Зеленоволосый допил напиток и произнёс:
- Отличный чай, Мелисса-рэнси.
Женщина забрала чашку из рук Рю, чмокнула его в висок и прежде, чем он успел отреагировать, вновь направилась на кухню.
- Если хочешь, я дам тебе травы и рецепт, будешь сам себе заваривать, когда найдёшь себе армию и сбежишь.
- Мне кажется, я не понимаю, когда вы шутите, а когда нет, Мелисса-рэнси, - ответил на это зеленоволосый, проводя рукой по месту поцелуя и имея в виду то ли поцелуй, то ли фразу про побег.
- А тебе оно надо? - усмехнулась она, выплёскивая вместе с водой старую заварку в ведро и ополаскивая чашку, - Почему бы тебе просто немного не расслабиться и не забыть о том, что прошлое и будущее существуют?
