- Ты что, смиришься с приказом убить кровного брата? - не выдержал он.

- Такой приказ еще не отдан, - возразил Кален.

- Ламан наверняка его отдаст! Ты разве не видел его в храме? Он был готов придушить Миррана!

Кален упер в Сони утомленный взгляд. В нем не было ни злости, ни возмущения, ни каких-то других чувств - только бесконечная усталость. Это было так не похоже на командира, что у Сони защемило в груди.

В этом проклятом городе с самого начала все было не так. Таннес, который не мог не знать о када-ра и почему-то привел сюда свои отряды; жители, которые не покидали Квенидир, невзирая на неизбежное превращение в живых мертвецов; сумасшедший жрец, который убедил огромное количество людей в том, что не нужно пытаться спастись, нужно только молиться; и теперь Кален, который оказался братом настоятеля с поехавшей крышей и напрочь отказывался на него влиять.

Похоже, жрецы, вопившие о начале конца света с пришествием када-ра, были все-таки правы. В Квенидире Небеса точно смешивались с Бездной.

- Не понимаю, чего ты от меня хочешь? - спросил Кален.

- Хочу, чтобы ты не допустил этого убийства!

- Каким, интересно, образом?

- Это же неправильно, Кален, - наконец подал голос Сех. - Ты ведь не убьешь своего брата?

Он не утверждал, он задавал вопрос. В его голосе чувствовалось неверие в то, что Кален - идеальный, с его точки зрения, командир - был способен равнодушно отнестись к убийству брата, тем более собственными руками.

Сони тоже в это не верил. Далеко не у всех братьев и сестер создавалось такое единодушие, как у него с Дженти, да и их, честно говоря, сложно было назвать прекрасным примером родственных отношений - мальчишками они изрядно поколачивали друг друга, особенно до того, как сожгли родителей на погребальных кострах. Но даже если Мирран осмеливался швыряться обвинениями в совращениях и убийстве, что, покорно соглашаться с его смертью, что ли?

Кален нахмурился.

- Вы оба слышите, что говорите, или у вас разум окончательно помутился? Мало того что вы предлагаете мне, своему командиру, которому должны беспрекословно подчиняться, нарушить еще не отданный приказ, вы вдобавок возомнили о себе, будто лучше генерала знаете, как спасти квенидирцев?

Сех, собирающийся что-то сказать, испуганно захлопнул челюсть. Мысль о том, чтобы перечить командиру, после Могареда внушала ему ужас. Однако Сони прикусывать язык не собирался. Пусть его накажут, высекут, в яму посадят голым на морозе - да что угодно, просто так он этого не оставит.

- Не передергивай. Мы не уговариваем тебя нарушать приказы и уж точно не будем советовать Ламану, как поступить. Я только не понимаю, почему ты не попытался ничего сделать. Мирран же твой брат! Почему ты ничего ему не сказал? Разве он не послушал бы тебя? Может быть, если бы вы поговорили, то не было бы этой ссоры в храме, а Ламан по дороге в замок не клялся, что он настоятеля на куски порежет и свиньям скормит!

Кален невесело усмехнулся.

- В храме у тебя, видно, уши пробками заложило. Мирран не считает меня своим братом, и он никогда не прислушается ко мне. Пожалуй, я единственный человек на свете, которого он ненавидит. Пытаться поговорить с ним бессмысленно.

- Что между вами случилось? - Виньес прервался, закашлявшись, и потрогал свой лоб. Щеки у мага нездорово горели. Наверняка у него был жар, но мчаться в замок, к лекарям, он не торопился. - Ты не думай, что я, как обычно, строю из себя самого умного, но, может, Сони прав и есть возможность решить проблему мирным путем? У меня сложилось впечатление, что подкупить Миррана не выйдет. Время на исходе, и если Ламан не найдет другого способа заставить настоятеля изменить мнение, а ты знаешь этот способ, но по какой-то причине упрямишься, то Квенидир зальется кровью. Причем не по вине када-ра. Почему ты не хочешь пойти и поговорить с Мирраном?

Командир исподлобья глянул на старого друга. "Предатель", - читалось в его взгляде.

- Кален! - Сони был готов завыть. - Что за склока такая между вами была, что она важнее человеческих жизней?

- Не склока. Несколько человеческих жизней и были: женщины, которую любил мой брат, и ребенка, который мог бы быть его, но стал моим. Хотите услышать, почему отправлять меня к Миррану - это очень плохая идея? Ладно, я расскажу. Наверное, вам стоит знать эту грязную историю. Может быть, когда-нибудь мой пример удержит вас от подобного поступка.

В закутке наступила мертвенная тишина. Раздававшиеся во дворе крики солдат и горожан, пришедших за помощью, резали уши. Кален огляделся и сел на вмерзшую в землю бочку, так, чтобы свет замковых факелов оставался у него за спиной. Но если он надеялся, что его скроет мрак, то его расчет не оправдался - облака на небе расступились, и осунувшееся лицо командира осветил бледный луч Великого Ока Бездны. В этом серебристом свете он казался ненастоящим - какой-то порожденной богами Бездны тенью, которая не была Каленом, а только притворялась им.

- В молодости я был недурен собой - девушки считали меня красавчиком, в отличие от Миррана, который опережал меня во всем остальном. Я мечтал о королевской гвардии, Мирран - об Эстальском университете или Кристальной школе. Для всего этого нужны были огромные деньги. Наша семья не была бедной, но обеспечить хорошее будущее родители, да светит им солнце на Небесах, могли только одному из нас, и мы с братом постоянно соперничали. Все это были детские шалости, пока не стало ясно, что шанс выбиться есть только у Миррана. Он был лучше: умнее, быстрее, даже сильнее - если я не использовал магию, то в драках он всегда одерживал надо мной верх. К тому времени, как отец определился, что скопленные деньги отдадут на Миррана учебу в Кристальной школе в Кольведе, я уже служил в магической страже. После отцовского решения ей суждено было стать пределом моих возможностей. Я был молодым, глупым и самовлюбленным, мне хотелось большего, и все, о чем я мечтал, это как отомстить брату за загубленную жизнь.

Его тихий голос лился ровно и гладко. Он рассказывал свою историю так, словно излагал ее по сотому разу. А может, так оно и было - Кален мог повторять ее про себя тысячи, миллионы раз за все прошедшие годы.

- Возможность отомстить представилась быстро. Мирран ухаживал за дочкой одного из наших соседей - милой доброй девушкой по имени Эла. Это она подарила ему кожаный браслет, который он носит до сих пор. Когда Мирран отлучился в Кольвед разузнать о поступлении в Кристальную школу, я стал наведываться к Эле вместо него. Довольно скоро я добился того, чтобы она в меня влюбилась. А через два месяца она сказала, что беременна от меня.

Он помолчал.

- Мне пришлось на ней жениться, хотя я этого не хотел. Мне только исполнилось восемнадцать, в голове был один ветер, создавать семью я не рассчитывал, намереваясь только насолить брату. И я этого добился: наши отношения, и без того не радужные, окончательно испортились. Одно дело, если бы я действительно любил Элу - мой замечательный понимающий брат был готов это простить. Но по мне было очень хорошо заметно, что ни браку, ни ребенку я не рад. Продолжать таскаться по девкам я не перестал. Узнав об этом, Эла утопилась вместе с еще не рожденным ребенком. Это первые люди, которых я убил, пусть и не своими руками.

- Святой Порядок! - застонал Виньес, закрывая лицо.

Сони, не веря ни единому слову, смотрел на командира. Мир сузился до четверых человек: исчезла нависающая громада замка, мельтешащие люди, крики и запах конского навоза. Существовал только Кален, который неестественно спокойным голосом делал свою жуткую исповедь, и Сони с Виньесом и Сехом, которые пораженно ему внимали.

- Мирран чуть не сошел с ума. Он во всеуслышание объявил, что я ему больше не брат, и стал проводить все время в храме, заглушая горе молитвами. Для семьи я стал позором. Мне стыдились смотреть в глаза, избегали встречаться со мной. В страже на меня недобро косились. Когда я изуродовал жизнь жены, покатилась под откос и моя собственная. Мать сказала, что негоже погибать обоим ее сыновьям и, раз Мирран забыл об учебе, на собранные деньги нужно отправить меня в Эстал, в гвардию. Я трусливо согласился - не мог оставаться в городе, где мне плюют вслед как предателю братских чувств, изменнику и убийце жены и ребенка. Больше я сюда никогда не возвращался и переписывался лишь с матерью и сестрой, пока они обе не сгорели на погребальных кострах. Теперь вы понимаете, почему будет только хуже, если я пойду к Миррану? Он все еще держит обиду на меня, и я даже не представляю, во что она может вылиться.