Очертания линии фронта на картах майской игры свидетельствуют о том, что немцы, начав войну, продвинулись на 50-100 километров вглубь советской территории на всех операционных направлениях.

Иными словами, ход игры должен был проверить и определить оборонительные возможности Красной Армии. Особенно учитывая то обстоятельство, что о начале развёртывания немецких войск становится заблаговременно известно, после чего Красная Армия начинает и в течение 15 дней завершает стратегическое развертывание. После чего войска на своих позициях ожидают начала немецкого наступления, не бросаясь ни в какие превентивные удары.

И, заметим, что даже при соблюдении этих условий советские войска не удержались на границе, а откатились на те самые 50-100 километров. Примерно это же предусматривала и январская игра. Только там этот этап, равно как и контрудар Красной Армии, отбросивший германские войска на линию государствкенной границы, был продекларирован в предыстории к игре. А здесь он явился её содержанием.

На январской игре не было предварительного, за две недели до начала войны, сосредоточения и развёртывания войск. В майской игре оно было. И всё равно Красная Армия снова на линии государственной границы не удержалась. Это, заметим, вполне согласуется с вероятным развитием событий, определенным в планах прикрытия, основные положения к которым рассылались Генштабом ранее в западные округа.

Сегодня мы имеем, конечно, всего лишь обрывочные сведения, которые можно вывести из случайно сохранившися, как это можно полагать, отдельных документов. Но документы эти имели до рассекречивания гриф "Совершенно секретно. Особой важности". Для тех, кто не знает, выше этой степени секретности в Советском Союзе не было ничего. Поэтому на их основании можно определить, что с 20 (а возможно и с 14-го) по 24 мая 1941 года в Генеральном штабе Красной Армии была проведена оперативно-стратегическая игра, составной частью которой была "авиационная игра".

Одновременно с этим можно заметить, что такое пристальное внимание в игре к действиям военно-воздушных сил было не совсем характерно для высшего военнного командования, оперирующего обычно высокими стратегическими материями. Но проверка авиационной составляющей оборонительных операций Красной Армии могла быть пожеланием Сталина, явно озабоченного как раз в то время положением, сложившимся тогда в советских ВВС. Да и его вопрос полковнику Скорнякову о том, кто сильнее, наши лётчики или немецкие, а самое главное, правдивый на него ответ, тоже говорит о том же самом.

Всё это хорошо согласуется с упомянутым совещанием в Кремле 24 мая 1941 года. С большой долей вероятности в этот день здесь подводился итог и состоялся разбор прошедшей игры с её непосредственными участниками. Его итог нам не известен, но судя по тому, что никто из участников игры не потерял свою должность, можно предположить, что на бумаге все они действовали удачно.

Конечно, нельзя расценивать проведение явно оборонительной игры как некий ответ на предложение Тимошенко и Жукова о превентивном ударе. Это, впрочем, само собой разумеется, потому что первый из документов по игре, который можно ориентировать во времени, датирован 14 мая, в то время, когда нашумевшая ныне записка датируется 15-м числом. Но даже и не привязываясь к конкретным датам, можно понять, что основной замысел майской игры должен был быть определен еще в январе-феврале, сразу же после окончания игры январской. Поскольку, повторю, такая крутая мера, как быстрая смена начальника Генерального штаба сразу после окончания той игры свидетельствовала о резком недовольстве Сталина тем, как она была проведена. И если её основной концепцией было наступление Красной Армии после того, как вторгшиеся немецкие войска были отброшены на линию государственной границы, а основным содержанием майской игры стали боевые действия на советской территории, то ясно, что именно вторая тема и заботила Сталина больше всего. В отличие от высшего военного командования Красной Армии.

Не сочтите последнее замечание злословием. Это простая констатация факта. Потому что, если бы эти вопросы действительно их заботили, то и тематика январской игры носила бы точно такой же как в мае, оборонительный характер. Всё-таки логика подразумевает, что сначала проверяется первый этап, а уж затем второй. Если проверяется сразу второй, ограничившись по поводу первого невнятной скороговоркой, это показывает и отношение к нему тех, кто эти этапы проверяет.

И последнее из того немногого, что можно сказать сегодня по поводу майской оперативно-стратегической игры.

Из найденных документов о количестве привлекаемой к игре авиации и пространственном размахе её применения следует, что это была игра явно стратегического размаха. Но про стратегическую игру такого масштаба, проведённую в мае 1941 года ранее не было известно не только из опубликованных источников, но и из воспоминаний. Понятно, что очень многие из её участников не дожили до времени написания мемуаров. Те же, кто имел такую возможность, о ней почему-то промолчали. Как молчали и о том, что происходило в кабинете Сталина 24 мая 1941 года в таком представительном составе.

Это молчание, впрочем, можно объяснить теперь очень легко. Ход этой игры и факт её разбора у Сталина 24 мая безусловно показывают его озабоченность готовностью военных, и в частности военно-воздушных сил, к отражению нападения Германии. То есть, начисто опровергали хрущевские и маршальские рассказы о доверии Сталина Гитлеру и о его уверенности в том, что Германия на СССР не нападёт. А потому факт проведения этой игры был надёжно скрыт от постороннего внимания.

***

22 мая 1941 года начальник Генерального штаба сухопутных войск Вермахта генерал Гальдер записал в своем служебном дневнике:

"... Майор Вестерберг (отдел аэрофотосъемки штаба генерал-инспектора войсковой авиации): Демонстрация снимков, сделанных эскадрильей Ровеля над пограничными районами русских. Ясно видны большие работы по усилению обороны (особенно отрывка противотанковых рвов) вдоль границы. Многочисленные траншеи для кабельных линий связи свидетельствуют о наличии сплошного оборонительного рубежа. Аэрофотоснимки подтверждают наше мнение о решимости русских удержаться на границе".

"ЗАПИСКА НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР И. В. СТАЛИНУ, В. М. МОЛОТОВУ И Л.П.БЕРИЯ С ТЕКСТОМ БЕСЕДЫ, ПОЛУЧЕННЫМ АГЕНТУРНЫМ ПУТЕМ, О ГЕРМАНСКИХ ПЛАНАХ ВОЙНЫ С СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ

N 1856/М

25 мая 1941 г.

Совершенно секретно

19 мая с. г. в беседе с источником НКГБ СССР "Лицеист" сообщил следующее:

Германия сконцентрировала сейчас на советской границе около 160 - 200 дивизий, снабженных большим количеством танков и самолетов, которых имеется там около 6000.

Война между Советским Союзом и Германией маловероятна, хотя она была бы очень популярна в Германии, в то время как нынешняя война с Англией не одобряется населением. Гитлер не может идти на такой риск, как война с СССР, опасаясь нарушения единства национал-социалистской партии. Хотя поражение СССР в случае войны не подлежит никакому сомнению, все же Германии пришлось бы потратить на войну около 6 недель, в течение которых снабжение с Востока прекратилось бы, потребовалось бы много времени, [чтобы] наладить организацию снабжения Германии, а за это время Англия с помощью Америки намного усилилась бы. Лето было бы потеряно для Германии, и наступила бы опять голодная зима.