- Мы не будем убивать Борза. Он не виноват.

Произошло вот что: кошка соседки, старой русской учительницы, которая жила в селе с незапамятных времен еще до Выселения, не смогла запрыгнуть на забор, когда за ней погнался Борз. Похоже, кошка была не намного моложе хозяйки. Тут бы ей и конец, но Магомед бросился на Борза. От неожиданности пес цапнул Магомеда.

Оставалось понять, не трусит ли парень.

- А почему он может покусать тебя и не пострадать?

- Он защищал наш дом.

Абу отлично разбирался в людях и во взгляде мальчишки не видел страха. Он всегда был рад, если напряженность удалось снять, а еще лучше, если можно посмеяться в конце.

- Твоя жизнь не будет простой, - сказал старший.

Таким образом, инцидент был исчерпан. Оставалось только дать в лоб Ахмеду, чтобы больше без спроса не бегал докладывать Дяде Абу. Но это можно было сделать потом, когда снимут швы.

"Ты ошибался, умный дядя Абу, моя жизнь проста и всегда была простой",- думал Магомед, вспоминая Абу. С возрастом все становилось только понятнее, значит, проще, значит, лучше.

Кстати, старая учительница ничего не узнала об этой истории. Мальчишки дяди Абу доставлял ей одни неприятности. Жители высокогорья не сажают фруктовые деревья долин, потому что они вымерзают раз в несколько лет в суровые зимы. Выживают только некоторые сорта яблонь и вишни. Учительница была сослана сюда из Краснодарского края и упорно высаживала всякие черешни-абрикосы со своей родины, которые успевали дать один-два хилых урожая, после чего неизбежно наступала волна холодных зим.

Мальчишки обрывали все это еще зеленым, так что отношения не клеились. Еще у нее был патефон (настоящий механический патефон!), который она пару раз в год заводила послушать, и набор черных тяжелых пластинок для него.

Однажды она отобрала у Магомеда и Ахмеда брызгалки, прекрасные брызгалки из пластиковых баллончиков, из которых они брызгали на ее кошку, и выкинула их в сортир. Такие баллончики можно было найти только в городе, лето поблекло, каникулы коту под хвост. На следующий день Магомед с Ахмедом проникли к ней в сад на веранду и разбили несколько пластинок для патефона.

Через много лет Магомед сказал своей жене Заре, которой он говорил то, что не мог сказать другим:

- Стыд удивительное чувство. После всего, что было в моей жизни, мне больше всего стыдно за то, что мы перебили тогда пластинки этой учительницы.

Свободная женщина Востока. Весна 2010 года, понедельник, обед

Магомед остановил ягуар на пустой стоянке загородного ресторана на берегу Финского залива. В понедельник в это время года они были единственными посетителями.

- Рад тебя видеть,- поздоровался Магомед.

- Почему? - спросила Лейла. Она любила вопросами ставить людей в тупик и постоянно тренировалась в этом.

- Потому что ты не такая как все. Потому что ты помнишь моего отца. Потому что мы друзья.

Теперь Лейла была известной журналистской, редактором газеты, ведущей популярных программ и частью московского бомонда. Теперь Лейла называлась Лилией и носила русскую фамилию мужа. Ее отец заведовал кафедрой истории университета их родного города и дружил с отцом Магомеда, так что они с Лейлой были знакомы с раннего детства.

- Когда ты дашь мне большое интервью?

- Когда-нибудь потом.

Они улыбнулись. Магомед ни разу в жизни не дал интервью, не выступил со статьей. Даже участвуя в официальных мероприятиях и приемах, он избегал камер и любой необходимости высказываться.

- А хоть небольшое, но с фотографией на разворот?

- Я не такой фотогеничный, как Ахмед.

Они еще раз посмеялись. Это была старая история: в конце Первой войны Лейла с группой западных журналистов ездила по горным районам. Интервью Ахмеда не планировалось, его отряд должен был сопроводить группу по контролируемой территории. Но Ахмед не упустил возможность покрасоваться на камеру. Интервью получилось действительно хоть куда. "Что вы думаете о своем противнике?"

- Мне жалко этих ребят, - сказал Ахмед, - Когда меня убьют, я буду знать, за что я умираю, - Ахмед обвел рукой вершины сзади себя, - а за что умирают они?

Фотографии получились еще лучше. Могучий бородатый красавец с пулеметом на плече на фоне гор и водопадов до сих пор украшал фотовыставки Европы.

- Я плакал, когда смотрел, - сделал ему тогда выговор Магомед, - Это ты здорово сказал. Все же подумал бы, прежде чем свою морду с пулеметом светить на BBC.

Все от того, что Ахмед был поэтом. Он пописывал стихи даже во время войны. Иногда, кстати, неплохие. Он поддался красоте момента, красоте гор, красоте женщин, бравших у него интервью. Когда эти "сыновья", грязные как черти с запекшейся под ногтями кровью, второй день без отдыха штурмовали здание завода, которое защищал их отряд, и у него кончились патроны, Ахмед испытал такое отчаяние, что если бы у него была атомная бомба, он без раздумий взорвал бы себя вместе с этими детишками и своим отрядом. Но атакующие вдруг выдохлись, не дойдя несколько десятков метров, и отряд смог отступить. Это было одно из чудес, которое Всевышний явил Ахмеду.

Ладно, это было давно. А теперь Магомед и Лейла сидели в ресторане с видом на хмурый Финский залив.

- Как служба? - спросила Лейла.

Это был их давний разговор: Лейла говорила, что жизнь в семьях горцев напоминает службу в армии: люди так же с возрастом двигаются по лестнице. На это Магомед отвечал, что в семьях сложнее, чем в армии: капитан смело рассчитывает, что станет майором, а в семье все зависит от пользы, которую ты приносишь.

- Служба предполагает, что кому-то подчиняешься. Я уже никому не подчиняюсь. Я типа царь.

- Неудобно спорить с таким умным человеком, но мне кажется, ты ошибаешься. Неужели нет людей, приказ которых ты выполнишь?

- Просьбу. В моем положении уже не получают приказов.

- Отложим эти церемонии. Ты понимаешь, о чем я говорю.

- Конечно, есть люди могущественнее меня, и организации сильнее и богаче, чем наша семья. Они могут меня принуждать или проявлять настойчивость. Но я уже действую не по приказу. Я попробую тебе объяснить. Скажи, почему мы вступили в войну, когда вторглись русские? Русские мешали нашей вере? Мечети уже можно было строить сколько угодно. Мешали нам делать дела? Нет, наоборот, наши дела сильно пострадали от войны. Мешали нам жить по нашим законам? Они никогда не понимали ничего в наших законах. Была задета честь. Я тогда уже имел бизнес в Питере, мы с Ахмедом уже нормально устроились. Я подумал и понял, что нужно ехать. А Ахмед всегда делает как я.

- А Ахмед свободен?

- Я Ахмеду ни разу в жизни не приказывал. В серьезных вещах. Не в бизнесе, конечно, и не на войне. В бизнесе и на войне он мой подчиненный.