— Отчего же, думаю, немного понимаю, — мягко сказал Хайдерих. — Я… тоже думал над этим, но так и не придумал ничего путного. В моем мире наука такими вещами не занимается. Единственное, памятуя об истории семнадцатилетней давности, я только мог надеяться, что мой двойник оказался в моем мире, а не застрял где-нибудь у врат. Хотя… наш мир не самое приятное место.

— Наш тоже, — сказала Уинри. Сказала таким тоном, что Альфонс машинально оглянулся на Мари: в его мире эта фраза, окрашенная столь знакомым безысходным юмором, могла принадлежать только подруге Эдварда. Однако та молчала, печально улыбаясь краешками губ, и Хайдерих понял, что это произнесла старшая миссис Элрик.

— Наверное, так говорят все, — кивнул Альфонс. — А насчет обменов… это у вас алхимия и все прочее, полагаю, вы сможете ответить лучше.

— Полагаю, — кивнула мисс Хьюз. — И фюрер тоже так полагает. Филлипс как раз занимается этим. Надо создать группу алхимиков, возможно, целую лабораторию.

Хайдерих сразу почувствовал себя неуютно. Оправдывались его худшие подозрения.

— Мне не хотелось бы становиться подопытным кроликом, — осторожно начал он.

— Не бойтесь, — сказала Уинри. — Ничего с вами плохого не случится. Рой вас в обиду не даст, в любом случае.

— Рой? — уж не имеет ли он что-то общее с Роем Мэтьюзом?.. Да нет, чепуха, просо имя совпало…

— Фюрер Мустанг, — это сказала уже Мари, и Хайдерих сразу же отбросил всякую мысль о сходстве этих двух Роев: он не мог представить дядю Эдварда, бунтаря и правдолюбца, официальным властителем. — Возможно, когда вы с ним встретитесь, он тоже покажется вам знакомым… так же, как показалась знакомой Уинри.

— Да? — удивленно спросила Уинри. — Я показалась вам знакомой, Альфонс? Вы знали моего двойника в своем мире?

— А Эдвард вам не рассказывал? — тихо спросил Альфонс. — Да, знаком. С двойником миссис Элрик — Мари — я тоже знаком.

— Вот как? — Мари выглядела удивленной не на шутку. — Как странно… — она потерла виски.

Уинри усмехнулась.

— Похоже, наша причудливая компания в любом из миров собирается вместе. И мы с вами там так же друзья?

Альфонс подумал и решил сказать.

— Вообще-то, вы — двойник моей жены, Уэнди Хайдерих. А вы, Мари, — он обернулся к своей соседке, — двойник жены моего друга Эдварда Мэтьюза, — он решил не вдаваться в сложную схему взаимоотношений этой пары, тем более, что слово «невеста» не отражало истины, а слово «любовница» звучало фальшиво.

Обе женщины удивленно моргнули — почти синхронно. И уже совершенно синхронно сказали:

— Ничего себе!

— Простите, что в этом такого удивительного? — после короткой паузы спросил Альфонс. — Насколько я понял, раз вы обе «миссис Элрик», то и в этом мире…

— Потому что здесь, у нас, все обстоит с точностью до наоборот, — со смешком ответила Уинри. — Будете смеяться, но жена Эдварда Элрика — я. А Мари — жена Альфонса. Которого мы до сегодняшнего дня считали погибшим. Так что, можно сказать, ваше появление для нее значит больше, чем для меня — хотя я и люблю Ала. Но… но больше всего, мы надеемся, хорошие новости пойдут на пользу Эду.

— Да… Эдвард! — Хайдерих потер лоб. — Я думаю, уж он-то во всем этом безобразии с параллельными мирами должен разобраться лучше прочих. Но вы его ни разу не упомянули…

Еще Хайдерих подумал — но не сказал вслух: «И насколько я знаю Эдварда — если, конечно, он очень сильно не изменился с возрастом, — он бы не секретаршу с женой послал, а примчался бы сам галопом…»

— В этом-то все и дело, — Уинри закусила губу. — В этом… Видите ли, Эдвард сейчас… болен. Вот уже вторые сутки без сознания. Врачи говорят, что непосредственной опасности для жизни нет, — Альфонс машинально отметил это «непосредственной», — но когда он придет в себя — неизвестно.

Альфонс промолчал. Что сказать на это, он не знал. За окном плыли мимо ярко освещенные улицы незнакомого, немного страшноватого города — выше и просторнее, чем, как привык Хайдерих, должны были быть города. Подсвеченные прожекторами строгие фасады, выдержанные в классическом ордерном порядке, немногочисленные машины, куда более многочисленные прохожие, одетые почти привычно, яркие витрины… Взгляд Хайдериха скользнул по молоденькой, едва ли старше Теда, девице в такой коротенькой расклешенной юбчонке, что хотелось одолжить бедняжке пальто или хотя бы одеяло. Девица расставляла в витрине корзины с живыми цветами. Розы, лилии, гиацинты… Витрина с девушкой мелькнула и осталась позади.

«Я хочу домой», — подумал Хайдерих с внезапной тоской, которая стала явственнее с созерцанием свободы: как будто от ран отодрали присохшие бинты.

Откинувшись на спинку сиденья, он подумал, что точно так же, небось, сейчас хочет домой его двойник. Если он жив, конечно.

— Почем у вас эти яблоки? — спросил Альфонс Элрик продавца.

Тот ответил.

Ал прицокнул языком.

— Однако. Вчера еще…

— И не говорите, сэр, — вздохнул продавец. — Самому не по нутру. Но вещи в наш век меняются быстро, а мне надо кормить семью… Говорят, в Европе война на носу. Вот цены-то и взлетели.

— Ну что ж, — улыбнулся Альфонс. — Поддержим отечественного фермера… взвесьте-ка мне фунта два.

— Отечественного? — вздохнул старик. — А вы разве англичанин, сэр, не сочтите за грубость?

— Я англичанин, но родился в Шотландии, — спокойно ответил Ал, улыбаясь уголками губ. — А потом долго жил на континенте.

— А… — сказал старик Джонс, протягивая Алу пакет. Глазки при этом у него хитро блеснули: он, наверняка, уже предвкушал, как поделится свежей сплетней в пабе. Здесь, в Йоркшире, да еще в таком небольшом городке, каким был Бердфорд, каждый новый житель сходил за событие. Хотя местные изо всех сил старались изобразить полное отсутствие любопытства, на самом деле было совершенно ясно, что новоприбывшие иностранцы, которые сперва остановились у старой вдовы Хьюз, а потом сняли коттедж, на самом деле живут под неотступным надзором.

Сперва на них косились — но позже, когда Ал нанялся в помощники к местному аптекарю и стал пару раз в неделю заходить в паб, пересуды несколько ослабли. Через несколько недель, когда к «пришельцам» совсем привыкнут, должны будут стихнуть совсем.

С пакетом, полным покупок, Альфонс Элрик вышел из бакалейной лавки и размеренным шагом направился по деревенской улице к дому, привычно раскланиваясь с прохожими. Обычай приподнимать шляпу его сперва тяготил — тем более, что Ал терпеть не мог головные уборы, — но постепенно пришлось привыкнуть и к этому. Что ж, очень может быть, он пробудет здесь еще долго. Может быть, всю жизнь.

Дом встретил его мирным позвякиванием посуды — Уэнди готовила обед. Ал сперва поражался, до чего не похоже на Уинри у нее это выходило: никакой системы, суетливые метания по кухне с тряпкой в руках… потом только сообразил: Уинри-то учили готовить с детства, а потомственная аристократка Уэнди Честертон осваивала все исключительно на собственном опыте и в зрелом возрасте. Нет, получалось у нее совсем не плохо, но довольно-таки суматошно, и, в целом, отнимало гораздо больше времени, чем у Аловой сестренки.

Еще одно отличие: Уинри никогда не отказывалась от помощи. Сколько раз, бывало, Ал едва ли не за шиворот оттаскивал Эда от очередной монографии или отчета и отводил на кухню — хватит, мол, глаза портить… Нет, никакого спарринга: кто вчера плечо потянул?!.. Вот займись чем-нибудь мирным для разнообразия. Заодно и с женой пообщаешься.

Уинри обычно недовольно хмыкала — «давно пора», и в наказание за упрямство усаживала Эдварда резать лук. Ал обычно отделывался картошкой.

Что касается Уэнди, то она никакого вмешательства на кухне не терпела. «Не мужское дело», — заявила она, и выставила Альфонса. С тех пор он больше не предлагал.

— Что-то сегодня рано, — Уэнди, держа на весу мыльные руки, выглянула в прихожую и улыбнулась ему.

— Сегодня пятница, — пожал плечами Ал.

— Был на почте?