Обе женщины буквально впились в Альфонса глазами. Ему показалось: когда отвернется, взгляды не удержатся, отцепятся, словно гарпуны, выдирая клочки кожи с ошметками мяса. Они тоже в нем кого-то узнали?.. Скорее всего. Это может оказаться неприятнее, чем он себе представлял. «Может, лучше бы меня тогда казнили за убийство?»

— Пожалуйста, — сказал главврач — пожилой, очень высокий мужчина. Лицо у него точно окаменело, вертел бы в руках карандаш — сломал бы карандаш. Ни дать, ни взять, заставляют есть что-то отвратительно невкусное, да еще и нахваливать. — Пациент Хайдерих. Это тот, кто вам нужен?

Спросил не у двойника Уэнди — интересно, ее зовут так же?.. — и не у двойника Мари. У двух других: высокой, атлетически сложенной девушки, чьи светло-русые волосы были заплетены в две косы кольцами на затылке, — и немолодого мужчины в военной форме, такого незаметного, что, казалось, он теряется на фоне стены.

Девушка с косами — все-таки почти детская прическа! — бросила беспомощный взгляд на первых двух.

Кудрявая — Мари?.. — кашлянула чуть, и спросила… голос у нее был точь-в-точь как у Мари.

— Простите… вам имя «Эдвард Мэтьюз» о чем-то говорит?..

— Эдвард Мэтьюз? — Хайдерих даже вздрогнул: что-что, а это он не ожидал здесь услышать. Особенно, почему-то, из ее уст. — Да, конечно. Это мой друг детства и партнер по бизнесу. А вы…

— Меня зовут Мари Элрик, — перебила женщина. — Пожалуйста…скажите еще… что такое, по-вашему, Шамбала?!

— Шамбала — это… — он запнулся. После вопроса о Мэтьюзе этому уже можно было не удивляться. — Это не слишком приятное местечко. Там можно, например, получить власть. Можно воплотить свои мечты в жизнь. Только мне бы такой жизнью жить не хотелось.

Пальцы женщины сжали подлокотники так, что края ногтей побелели, а лунки, напротив, сделались едва ли не фиолетовыми.

— Это он! — воскликнула Мари Элрик. — Уинри, мисс Хьюз, капитан Филлипс, это точно он! Он отвечает так же, как было в дневнике!

— Так значит… — двойник Уэнди, которую назвали Уинри, опустила руки и бросила радостный взгляд — почему-то не на самого Хайдериха, как он в глубине души ожидал, а на Мари. — Значит, есть надежда…

— Постойте, дамы, — девушка — мисс Хьюз? — выступила вперед. — Доктор Хайнгис, поскольку наши выводы подтвердились, полагаю, мы можем забрать этого пациента?

Врач скосил глаза на официального вида бумажку, которая лежала перед ним на столе.

— Полагаю, у меня нет другого выбора, — сухо сказал он. — Но я этого так не оставлю. Я буду жаловаться министру.

— Вы всерьез думаете, что министр не в курсе? — спросил вдруг незаметный человек. Без малейшего следа иронии.

Главврач тяжело промолчал.

— Министр в курсе, — продолжил тот, кого звали капитан Филлипс. — Это был приказ фюрера. Кроме того, пациенту ничего не угрожает.

— Я не могу отпустить без медицинского надзора…

— Поверьте, надзор мы обеспечим.

Выражение лица главврача стало еще кислее.

«Ничего не угрожает?.. Фюрер?» — по спине у Хайдериха пробежал озноб. От одного этого слова во рту появлялся неприятный железный привкус, а воздухе начинало ощутимо пахнуть гарью.

Если наши миры действительно так похожи… Может ли быть, что на самом деле ему очень даже угрожают?.. Но ведь эти женщины, они и в самом деле двойники его жены и жены… ну ладно, пусть не жены… его друга… вероятно, им-то доверять можно?

— Так значит, мы пойдем, — произнесла девушка с косами неожиданно властно. — С вашего позволения…

Она направилась к выходу. Поравнявшись с Хайдерихом, слегка коснулась его рукава самыми кончиками пальцев.

— Пойдемте, господин Хайдерих. Мы вас забираем.

— Кто «мы»? — спросил он с необычной для себя резкостью.

— Особый отдел, если угодно. Я — Элисия Хьюз, личный секретарь господина Эдварда Элрика. Капитан Филлипс — старший секретарь фюрера. Обе миссис Элрик («Обе?.. Ну правильно… здешние Эдвард и Альфонс — братья…») — важные свидетельницы по вашему делу. Еще вопросы… — она перебила сама себя. — Нет, даже если у вас есть еще вопросы, все равно сначала пойдемте. Деваться вам сейчас некуда.

— Мы не желаем вам плохого… господин Хайдерих, — произнесла Уинри Элрик, двойник Уэнди Хайдерих. В ее голосе звучало участие и что-то еще — он мог понять, что.

Хайдерих пожал плечами и вышел из кабинета следом за симпатичной секретаршей. Ему действительно было некуда деваться. К тому же, он был почти уверен, что эти люди не желают ему зла. Почти. Слабый привкус сомнения оставался.

Каким-то образом этот привкус напоминал о днях одинокой жизни в Мюнхене — давным-давно, на заре юности, тысячу лет назад. Это и нервировало, и будоражило одновременно.

Капитан Филлипс задержался в кабинете, чтобы помочь Мари подняться с кресла.

Хайдериху не предложили зайти в палату, взять вещи или что-то еще в том же духе — просто вывели с заднего входа. Он не покидал помещение больницы последние несколько месяцев, и даже удивился, до чего терпким, почти острым показался ему холод. Воздух почему-то пах гвоздикой и имбирем, а почти настоящая метель хватала лицо мокрыми ладонями.

Шагать по снегу в казенных тапочках было, мягко говоря, неприятно, однако идти пришлось недолго: машина, куда Хайдериха запихнули, стояла вплотную к крыльцу. Его усадили на заднее сиденье, между Мари Элрик и Элисией Хьюз. Уинри Элрик села на переднее сиденье, рядом с водителем, и Хайдерих от души этому порадовался. Умом он прекрасно понимал, что общего у этой женщины и Уэнди не больше, чем у двух сестер-близняшек, разлученных во младенчестве… но только умом. Ее присутствие рядом вызывало в нем странное, нервное чувство — будто она была манекеном, искусной подделкой, замаскированной под оригинал неведомым гением обмана. Нехорошо и нечестно по отношению к ней. Может, пройдет, когда он привыкнет?.. Интересно, Эдвард Элрик, когда жил у них в Мюнхене, чувствовал примерно то же самое?.. Как же он умудрялся этого не показывать — с его-то темпераментом?

Едва дверцы машины захлопнулись, атмосфера в их маленькой группе совершенно изменилась. Лица женщин стали если не радостными, то радостно взволнованными, сбросив маски деловой напряженности.

— Господи, Альфонс! — воскликнула Уинри Элрик. — Это все-таки вы! Все-таки именно вы! И именно из параллельного мира!.. Это ничего, что я к вам так запросто, по имени?

— Какие церемонии, Уинри? — в тон ей ответил Альфонс. У него упал с души камень, и слегка кружилась голова: от предвкушения свободы, пусть и слегка подпорченного присутствием людей в форме, и от того, что нашлись люди, которые ему поверили! Неужели можно говорить правду без потаенной ироничной улыбки, можно говорить правду, и не казаться самому себе плохим игроком, неумелым пересмешником, получающим от судьбы одни пинки да зуботычины? Можно говорить правду — и не сомневаться в своем рассудке? Ведь одолевали, одолевали его иногда мысли — а что, если он на самом деле псих, если правы люди, держащие его взаперти?

А вдруг он и впрямь сходит с ума?.. Именно поэтому окружающие женщины так похожи на дорогих ему людей…

— Сейчас едем в одну из специальных резиденций фюрера, — заговорила Уинри, когда машина под руководством умелого шофера в той же синей форме выруливала со двора. Краем глаза Хайдерих заметил, что, едва они вывернули за ворота, за ними двинулись еще две поджидавшие там машины, — факт, который снова заставил его нервничать. — Насчет вас уже отдали распоряжения. Альфонс, вы… — она на мгновение задохнулась от волнения. — Вы хоть представляете, как много значит то, что вы… Да нет, откуда вам знать! Понимаете, Альфонс, мы же думали, что наш Альфонс мертв, а теперь, когда вы здесь… ну почему-то же вы здесь оказались! А тела так и не нашли! Я, конечно, не алхимик, но Рой тоже считает, что мог каким-то образом произойти обмен! Вы здесь, а он — там! Живой и здоровый! Вы представить себе не можете, как много это значит для нас! Для Эдварда!