– Я ректор этой конторы, а этот дяденька, – он, не оборачиваясь, кивнул на Грибуса, – зам начальника отдела собственной безопасности. Понимаешь, к чему все идет?

Я кивнула, хотя совершенно не понимала!

– Не будем делать выводы поспешно, – отозвался неспешно куратор. По его тону я понимаю, что этой инквизиции он не боится, – Мы здесь выяснили интересную деталь. Письмо могла унести Людмила Куликова.

– Это твоя одногруппница? – уточнил Дед.

– Да.

– А зачем ты ей отдала его?

Но прежде, чем я открыла рот, ректор кивнул Грибусу, и тот без слов вышел из комнаты.

– Она сама его взяла, – не зная с чего начать каяться, прошептала я.

– Я не буду говорить прописные истины о том, что все материалы в Институте секретные, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, начал Дед, – Сейчас главная задача – это найти письмо. Вспоминай каждую деталь, каждую мелочь. Что могло с ним случиться? Почему ты решила, что его взяла Людмила?

– Когда я уходила, то оставила всю свою работу ей, – грустно ответила я.

– Н-да, – только и сказал Дед, – Дисциплинка у вас, я скажу! – Но больше не сказал ничего. И эта тишина была для меня хуже любых слов. Но ее нарушил куратор.

– Письмо для Куликовой ценности не представляет, и если оно у нее, то мы его быстро найдем. А Кузнецовой сейчас надо вспомнить содержание письма как можно ближе к оригиналу, – он положил перед собой свой знаменитый блокнот, достал ручку и включил диктофон.

– Мы слушаем, – подбодрил меня ректор.

– Я плохо помню дословно, – растерялась я.

– Я помогу, – успокоил меня Дед, – Смотри на меня. Как оно начиналось? Здравствуйте?

– Точно! – моментально вспомнила я, – Здравствуйте, дорогая редакция! Пишет вам пенсионерка Потворская. Она жила в районе старого Арбата, а звали ее Павлина Аркадьевна, – добавила я.

– Хорошо, – кивает ректор, а куратор быстро водит ручкой в блокноте.

– Дальше она пишет, как прочитала статью в журнале про Наполеона Бонапарта, и это напомнило ей, что у них в семье существует интересная история.

Дальше слова лились из меня без задержки, я вспомнила все. И то, как Наполеон спас от солдат юную Ольгу, и то, как она увидела ночью, в свете пожара, пишущего императора, и то, как стащила у него жезл. Только на месте, где старушка описывает жезл, ректор сказал:

– Ты точно помнишь это место в письме? Не торопись, вспоминай!

– Точно. Черная небольшая палка, золотой жук. Все это хранилось в золотом пенале.

– В изложнице, – чуть слышно поправил меня Дед, – Этот пенал, как ты его называешь, изложница.

– Это не я, а старушка Потворская так писала.

– Странно все это.

В дверь просунулась голова Грибуса. Выражение лица совершенно не изменилось, но ректор и по такому непроницаемому лицу, вероятно, умел читать. Поэтому он поднялся, бросил:

– Вот и новости про Люську пришли, а вы пишите здесь, не торопитесь, – и вышел. Видно было, что голова Грибуса сразу же наклонилась к уху ректора. Но что между ними случилось дальше, я не видела. Дверь закрылась, мы опять остались с шефом одни. Куратор приблизился ко мне через стол и как заговорщик прошептал:

– Когда ты вчера мне рассказала, что этом письме нашла откровения бабушки о неком артефакте, я сначала не понял, о чем там идет речь. Только потом до меня дошло, что это она пишет о жезле Дария. Понимаешь?

– Нет. А что это?

– Очень древний и сильный артефакт.

– Вы же говорили, что все известные артефакты давно учтены и описаны. А что это за жезл?

– О нем мало что известно. Есть его описание в записях римского историка Курция, – начал полковник, но видя непонимание у меня на лице, решил немного разбавить свою академическую лекцию.

– Это первый век нашей эры. Древнегреческий историк Иосиф Флавий тоже пишет о могучем жезле, который Александр Великий получил от персидского царя Дария. Ты про Дария-то знаешь? А про Александра Македонского?

Я на всякий случай кивнула, хотя мои знания об этом отрезке истории были самые поверхностные. О завоевателе Александре Македонском я, безусловно, слышала! Даже фильм смотрела, но фильм это немного не то. Мелькнули где-то на окраинах памяти воспоминания о школе, лицо исторички Энгельсины Кимовны, и на этом все мои познания заканчивались. Куратор вздохнул, но решил, что без этих сведений я не проникнусь важностью миссии, поэтому продолжил:

– Александр Македонский долго не мог победить Дария и завоевать Персию. И только предательство среди приближенных царя персов принесло победу Александру. В результате заговора военачальники убили Дария, и пришли на поклон к Александру.

Куратор, рассказывая о Персии, царях и войнах, по привычке выводил на листе блокнота какие-то узоры. Это называется неосознанные символы. Говорят, что это ищет контакт с внешним миром наше темное подсознание! Я пригляделась. Пастор уверяет, что если научиться разбираться в неосознанном письме, то о человеке можно узнать практически все. Я не хочу знать все про куратора. Поэтому отвожу взгляд.

– Иосиф Флавий писал, что вместе с головой персидского царя они принесли Великому Александру много даров, среди которых был необычный жезл, спрятанный в золотой изложнице.

– Артефакт, названный с легкой руки Александра жезлом Дария, известен очень давно. Известен-то он, известен, но это самый загадочный артефакт. Его следы потерялись, и сейчас он считается утраченным.

Полковник закрыл блокнот и положил на него ручку. Подсознание моего куратора оставило все попытки пробиться во внешний мир.

– А это точно тот жезл, о котором писала Потворская? В письме о Дарии ничего не было.

– В том то и странность! Между временем, когда жезл пропал и временем Наполеона лежит огромная пропасть! Откуда этот артефакт появился у Бонапарта? – задал мне вопрос куратор.

– Я не знаю, – активно запротестовала я, – Честно, не знаю.

– История у него непростая. По легенде жезл вырезал из корня столетней ели кельтский друид, – начал издалека куратор. Я в душе усмехнулась, друиды, кельты и вся эта мифическая публика представлялась мне обитателями мира сказок. Но полковник был строг и серьезен. Он опять раскрыл блокнот и сверялся с ним для точности.

– И ель эта росла на месте старого святилища бога Дагда, – читает по блокноту полковник, – Как потом жезл попал к царю Дарию, достоверно не известно. У кельтов есть сказание о богине, дочери самой Морриганы, которая, уходя в дом жениха, попросила себе в дорогу посох, и унесла жезл с собой. Но куда?

На этот вопрос я не стала отвечать. Откуда мне знать, куда странная дочь неизвестной мне Морриганы могла унести жезл. Сказано же, в дом жениха! Хотя полковник так увлекся своим рассказом, что ему ответы не требовались.

– Следующее его появление происходит как раз тогда, когда Македонский начал свой путь к завоеванию Персии. Ты помнишь, как это было? – подозрительно смотрит на меня полковник. Я быстро киваю в ответ, хотя с этим событием у меня связаны только воспоминания о красавчике Колине Фарреле, сыгравшем роль Александра в экшене про Македонского. Помните, в голливудском фильме был худой, с черной бородой и вытянутым лицом мужик на колеснице? А на голове у него смешная свернутая шапка? Это и есть Дарий! Но полковник, конечно, не об этом Дарии, а о настоящем царе персов.

– Хорошо, – хвалит меня куратор, – Во времена Македонского Персия была самой могучей державой в мире, и план по захвату Персии был просто утопическим! Но после битвы при Гавгамелах стало понятно, что Александр рано или поздно одержит победу. Близкие друзья Дария предали своего царя, убили и обезглавили. Они вошли к нему в покои на рассвете. «Как спали, господин?» – спросили они. «Хейли хуб аст, мотшекерам!» – ответил Дарий. Это на языке фарси означает: «Спасибо, очень хорошо!», – пояснил куратор и продолжил, – И они набросились на него.

– Шеф! – восхитилась я, – А вы и на фарси говорите?

– Не перебивай! – строго говорит шеф, – В мешке, который принесли военачальники к ногам Александра, была голова непобедимого Дария, а рядом в шкатулке лежали его перстни, некоторые вместе с пальцами царя.