Виллен смотрел на меня равнодушно, без гнева и без улыбки. Похоже, что мои вопросы не показались ему чрезмерным любопытством. Скорее всего, он не раз беседовал с теми, кто испытал «преображение». Слово‑то какое вычурное.

– Я верховный иерарх реальностей, – спокойно ответил Виллен.

– Каких реальностей?

– Всех, – бесстрастно пояснил Виллен. В его словах и тоне голоса не было ни тени пафоса или спеси. Он говорил о совершенно естественной, обыденной вещи.

– Только вот они об этом, кажется, не знают, – улыбнулась я. От улыбки ещё сильнее заболела щека и снова захотелось пить.

– В том не наша вина, скорее наша беда, – серьёзно ответил Виллен. – Но все мы здесь живём для того, чтобы они, наконец, об этом узнали. А вернее, вспомнили.

– Ну а я тут при чём? – во рту пересохло так, что казалось, рот и горло выстланы наждаком. Голова заныла, будто полая труба, по которой ударили чем‑то железным. Я физически ощущала эту вибрацию и гул.

– То, что произошло сегодня с тобой – событие редкое и долгожданное, – произнёс Виллен. Он смотрел на меня, но то ли бинты и мой неопрятный вид мешали ему разглядеть, в каком я состоянии, то ли моё состояние его совершенно не трогало. Я склонялась ко второму варианту. Между тем, Виллен продолжал:

– Среди нас очень редко рождаются люди с разделённым и рассеянным сознанием. Наша реальность – источник мощной силы для всех миров. Наши люди получают в ней единое сознание. Мы призваны вести за собой и контролировать все витки жизни в каждой реальности, которая существует в общей спирали человеческих цивилизаций. И так было всегда. Но когда‑то, вследствие трагической ошибки, мы потеряли физический доступ в иные реальности…

Я поняла, что если повествование начнётся от Адама, то через несколько минут я не выдержу и упаду без сил прямо посреди кабинета. Или верховный иерарх решил, что коль скоро я прошла преображение, то теперь моё ставшее цельным сознание может выдержать все, и на него можно сразу повесить ворох новой информации? Да, конечно, то, что он говорил, было прямым ответом на мой прозвучавший вопрос, но я уже сомневалась, что смогу переварить все это сразу.

– …Потеряв возможность перемещаться в реальностях, наши далёкие предки стали искать выход. Стало ясно, что все мы, несмотря на целостность и силу сознания, способны вступать в телепатические контакты с индивидуумами в любой реальности, но не способны нащупать ни одной двери из нашего Первого мира в иные миры. Одно время даже думали, что все потеряно навсегда. Но никакие трагические ошибки не могут повернуть вспять закон витков жизни. Мы обнаружили, что люди иных реальностей, не имеющие аналогов, могут искать и открывать двери. Сначала это казалось вздорным и нелогичным. Человек, сделавший это открытие, долгое время был презираем и считался невеждой. Но факт остался фактом. Те, кто жил в иных реальностях, могли при определённых условиях открывать двери. Мы же окончательно утратили эту возможность… – Виллен, наконец, подошёл к креслу и медленно сел в него. Я осталась стоять. – …Позже возникло предположение, что человек нашего мира, имевший аналоги и прошедший здесь преображение, сможет нащупать дверь отсюда, изнутри Первого мира. Каким‑то необъяснимым образом опыт жизни в иных мирах должен дать возможность реализовать полностью все созидательные силы личности. Мы же застыли, словно вырождаясь. Цельные, сильные натуры оказались беспомощны перед стенами миров. И вот, безумные, ущербные люди, столь же редко рождающиеся у нас, сколь и единые сознания в других, вторичных реальностях, оказались нашим последним шансом обрести прежние свойства нашей цивилизации. Мы искали таких людей веками. Как правило, мы сразу же помещаем их под наблюдение в надежде, что преображение наступит достаточно быстро. Но увы, за долгое, долгое время у нас ничего не получалось. Имея слишком много аналогов, наши подопечные успевали либо стать глубокими стариками, уже ни на что не способными, либо умирали и вовсе не дождавшись преображения, то есть того момента, когда в их теле воссоединится все сознание целиком. Ты одна из немногих за несколько тысячелетий и первая за несколько веков, кто достиг преображения в столь созидательном возрасте, что у нас появилась серьёзная надежда… Конечно, мы пробовали использовать и другие шансы. Мы искали единые личности, где бы они ни жили, связывались с ними, давали им возможность осознать свои неординарные способности, пытались направить их деятельность в нужное русло. Мы побуждали их не просто витать в облаках своих осязаемых снов, но и открывать двери. Любые двери. Мы надеялись, что таким образом, рано или поздно, они наткнутся на наши стены и пробьют их для нас. На протяжении нескольких веков у нас ничего не получалось. Потом в одной из реальностей нашли очень перспективного мальчишку…

Голос Виллена стал тише и глуше, сначала мне показалось, что это он почему‑то изменил тембр голоса, но вскоре все стало ясно – я отключалась. Медленно, стараясь не упасть, я опустилась на пол, поджав ноги. Виллен проследил за мной, прервав на несколько секунд свою лекцию. Затем, удостоверившись, что я смотрю на него и вроде бы слушаю, он продолжил:

– У него был один аналог. Но, к нашей удаче, аналог рано умер в своей реальности, и процесс вовлечения паренька в нашу орбиту прошёл удачно. Парень оказался в высшей степени гипнабильным. Его мозг творил чудеса с окружающими его сознаниями, он освоил телепатию, управление разрозненными частями как свободного, так и частично связанного сознания, даже зомбирование. Он с лёгкостью отыскивал и открывал двери, причём для этого ему не нужно было перемещаться в пространстве: он находил их на достаточно ограниченной территории. И при всем при этом он был настолько внушаем, что нам удалось закрыть от него источник, из которого к нему поступала информация. Путём тщательных манёвров и гипноза на уровне подсознания нам удалось перевести в его распоряжение крупную сумму финансовых средств, и наш подопечный создал на месте своего родного города мощный узел, сплошное сопряжение дверей. Он наверняка достучался бы и до нас… Но все нюансы учесть невозможно, даже если делом занята такая опытная женщина, как Даррина. Парень выскользнул из‑под нашего влияния. Так и не вникнув до конца в то, чего и кто от него добивался, он свернул всё. Разрушил всё, созданное не им одним, а всеми нами. И всё из‑за того, что не смог переступить через некоторые лично его касающиеся нюансы, без которых дело наше было невозможно завершить… До сих пор делаются попытки вернуть его обратно к делу, но он отчаянно сопротивляется…

– Лучше вам оставить Валерия Извекова в покое, – оборвала я его рассказ.

Виллен замолк. Глаза его немного, еле заметно сузились. Он помолчал немного, потом порывисто вскочил с кресла и приблизился ко мне:

– Встань!

Я попробовала, но поняла, что не смогу. Он тоже это понял, но прикоснуться ко мне, чтобы поднять на ноги, было, видимо, ниже его достоинства, а тратить время на то, чтобы вызвать охрану, было глупо. Поэтому он опустился на пол рядом со мной и одним пальцем поднял мою голову за подбородок. Единственным незабинтованным глазом я взглянула на него.

– Кажется, я прав. Ты действительно та, кого мы ждали веками. Зачем ты заставила меня рассказывать тебе все то, что знаешь сама? Кто ты?

– Я безумная, грязная девчонка, без имени, без прав, без защиты. Если на меня возлагали такие надежды, почему меня держали в таком скотском состоянии? Почему?

– Не было смысла выдумывать что‑то иное, ты не могла бы оценить своё состояние, будь оно даже превосходным, – Виллен пожал плечами.

– Имя давать тоже не было смысла?

– Имя человеку даётся один раз. И оно не должно повторяться. Во всей истории нашей цивилизации не было дано ни одного повторяющегося имени. Имя уникально, как и сама личность. Это в других реальностях миллионы носят одно и то же имя… А мы не могли так роскошествовать и тратить имена на то, чтобы переименовывать безумцев.

– Это сколько же имён надо придумать? – удивилась я.