Когда мы уже собирались уходить, Игорь неожиданно предложил:
- Даша, Паша, а хотите, я вам Вила отдам?
- Отдашь? - мы не могли поверить. - Как? Почему?
- Мама не хочет брать Вила в Москву, - грустно сказал Игорь и опустил голову.
Мы бросились к тёте Вере:
- Это правда?
Тётя Вера сразу поняла, о чём мы спрашиваем.
- Да, мы скоро уезжаем, а вот Вила не знаем куда деть, - сказала она.
- А зачем же вы его брали? - спросила наша мама.
- Да он оказался не чистокровным фокстерьером, а помесью. И от него столько грязи и шерсти! А у нас в квартире ковры, мягкая мебель... Куда мы его повезем...
- А у нас нет ковров и мягкой мебели! - закричали мы с Пашей.
Тётя Вера оживилась:
- Ой, он такой хорошенький. Добрый. Хотите, забирайте!
- Хотим! Хотим! - закричали мы с Пашей.
Но мама холодно сказала:
- Нет, спасибо. Я тоже не люблю шерсть.
Мама быстро попрощалась с тётей Верой, взяла сумки с банками и вышла за калитку. Мы с Пашей поплелись за ней...
Наступила осень. Дачные дома пустели, и к нашему участку со всех окрестностей начали сбегаться собаки. Не знаю, как они узнавали, что в доме номер четыре по улице Ягодная можно подкормиться.
В основном это были подросшие щенята. И некоторые из них даже породистые. Вытянутая такса с ушами до земли, рыженькая колли с длинной шерстью, кучерявый чёрненький пуделек. А скоро появился и тот самый фокстерьер - Вил. Он был весь исхудавший, шерсть грязная, в колючих репейниках.
Были и две уже взрослые собаки. Одна - помесь немецкой овчарки, кобель, мы его считали папой, а вторая - дворняжка, мы называли её "мамой". А все щенки были как будто их сыночки и дочки.
Когда мы с мамой выходили за калитку с полными кастрюлями каши, собаки уже поджидали нас.
- Обед! Обед! - кричали мы и стучали ложкой по кастрюле.
Щеночки радостно виляли хвостами и подпрыгивали от нетерпения. Овчарка-папа был благороден. Он поводил носом и терпеливо ждал, когда все щенки насытятся, и только потом подходил к полупустой миске. Доев остатки каши и вылизав всю миску, папа-овчарка шёл к нам, протягивал лапу, как бы благодаря нас, и позволял себя погладить. Собака-мама нас боялась, и как только мы к ней приближались - убегала на почтительное расстояние. Она не доверяла людям.
Нам было очень жаль щенят и взрослых бездомных собак. Мы с Пашей придумывали для них клички из первых букв своих имен. Возились и играли с ними. Продолжали дрессировать Вила. Щенята смотрели нам в глаза своими преданными глазами. Как будто просили: "Возьмите нас к себе! Мы будем вас любить!"
Когда осенние дни, а особенно ночи стали холодными, мы засобирались в Москву. Но что было делать с собаками? Не оставлять же их здесь! И тогда наш папа активно занялся раздачей щенков. Всем своим коллегам по работе он рассказывал про щенков: какие они милые, смышленые и веселые. И вы знаете, почти всех забрали! Все наши последние дни перед отъездом в город прошли весьма насыщенно. Каждый вечер папа возвращался с работы с кем-то из сослуживцев, и один из щенков обретал хозяина и дом. И Вила тоже увезли в Москву. Только кличку ему заменили. Был Вил, а стал Арчи - наверно новых хозяев звали по-другому. Даже наша бабушка уговорила свою соседку по подъезду взять себе оставшегося последним беспородного щенка. А взрослые собаки никому не были нужны...
В то утро нам надо было уезжать. Мы вышли за калитку, чтобы в последний раз покормить собаку-папу и собаку-маму. Обычно они находились где-то неподалеку и тут же подбегали, завидев нас. Но в этот раз к нам никто не прибежал. Никого не было поблизости...
И как они узнали? Животные всё чувствуют! Наверное, собаки не могли вынести предательства во второй раз. И предпочли сами оставить нас.
Занятия в детском саду
После пятидневки я стала ходить в обычный детский сад. В подготовительную группу. Там была молодая и добрая воспитательница - Елена Васильевна.
В саду я долго ни с кем не могла подружиться. Почему-то я стала сильно стесняться и боялась сама попроситься в игру. А если меня и звали играть - зачем-то отказывалась, а потом сидела одна в уголке и грустила.
Иногда к нам приходили ученики из школы. Они играли с нами или делали поделки. Однажды школьники показали нам, что из бумаги можно сложить корону. Дети в группе сразу стали кричать: "И мне сделайте! И мне!". Всем, кто просил, школьники делали короны. И вскоре по группе стали расхаживать принцы и принцессы в коронах на головах.
А я боялась их попросить. Вдруг откажут? Тогда я решила прибегнуть к помощи воспитательницы:
- Елена Васильевна, я тоже хочу такую корону.
Я думала, она возьмет меня за руку, подойдет к школьникам и скажет: " Ребята, сделайте, пожалуйста, Даше корону". Но воспитательница вместо этого сказала мне:
- Попроси и тебе сделают.
Тогда я стала ходить вокруг школьников, надеясь, что они сами спросят: "Девочка, что тебе надо?" или ещё лучше: "Девочка, тебе сделать корону?" Но они даже не смотрели в мою сторону. Я несколько раз начинала: "Сделайте мне...". Но говорила я так тихо, что они даже не слышали меня.
Когда вечером за мной пришла мама, и мы пошли с ней домой, я с обидой сказала:
- Мама, сегодня школьники всем детям делали короны, а мне нет...
- А почему тебе не сделали? - удивилась мама.
- Я боялась попросить, - насупилась я.
Мама обняла меня и сказала:
- Школьники наверно думали, что раз ты не просишь корону, значит, не хочешь. В следующий раз подойди и попроси. Если скажут "нет" - ничего же не случится!
Уже вечером, лежа в кровати, я несколько раз прошептала воображаемым школьникам: "Я тоже хочу корону. Сделайте мне, пожалуйста". Это оказалось совсем не страшно. Но больше школьники ничего интересного нам не показывали. Зато я сама научилась делать такую корону, когда пошла в школу.
Иногда по вечерам мы с воспитательницей делали поделки. Однажды была очень интересная тема. Елена Васильевна решила научить нас делать корзинки из проволоки. Она показала нам корзинку. Корзинка была маленькая, меньше ладошки, но как настоящая с плетеной ручкой-косичкой. Мне очень хотелось сделать такую корзинку. Но тут за мной пришла мама. Первый раз в жизни я не хотела уходить из сада...
Если на улице шёл дождь, мы по вечерам смотрели диафильмы. Воспитательница заправляла диапроектор плёнкой и направляла его на стену. Шторы задвигали, свет выключали. Мы сидели на стульчиках. Кто-то из детей крутил колесико диапроектора, и на стене появлялись цветные картинки. А воспитательница читала подписи к иллюстрациям. Я очень хотела крутить ручку диапроектора, но и другие дети тоже хотели. Поэтому каждый раз назначался новый ребенок. Мне тоже один раз выпало счастье крутить колесико. Это было настолько трепетно и ответственно, что я почти не слышала, что читает воспитательница, а только ждала паузы в её голосе, как сигнал - пора перематывать пленку.
Воспитательница стала готовить нас к школе. Она учила с нами буквы и цифры.
Как-то на занятии воспитательница загадывала нам загадки. Загадки были сложными.
- Ни хвоста, ни головы, а четыре ноги, - говорила Елена Васильевна.
Какие слова мы только не называли! И кошка, и собака, и даже верблюд... Ничего не подходило! Воспитательница стала подсказывать нам. Она постучала по столу, и мы закричали:
- Стол! Стол!
- Правильно, - сказала воспитательница и прочитала загадку про мел: "Белый зайчик прыгает по черному полю".
Опять никто не мог догадаться. Воспитательница взяла в руки мел - и мы сразу отгадали.
Потом она загадала такую загадку: "Кругла, да не девка, с хвостом, да не мышь". Я замерла в ожидании подсказки. В этот момент Елена Васильевна стала отряхивать со своей юбки следы от мела. И я поняла - вот она - подсказка! И громко закричала, боясь, что меня кто-то опередит:
