- Попа!!!

Дети засмеялись, даже воспитательница улыбнулась, а я поняла, что сказала глупость и покраснела.

- Почему попа? - сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, сказала воспитательница и повторила загадку, - Кругла, да не девка, с хвостом, да не мышь... Где тут попа?

Дети, услышав это слово, опять засмеялись.

А я подумала: "Вот что значит отвечать не подумавши..."

И тут я догадалась и сказала:

- Это... репа!

- Молодец, правильно! - похвалила Елена Васильевна.

После лета все дети из моей группы пошли в первый класс, а я осталась в саду ещё на один год. И пошла в школу почти в восемь лет.

Как мы вместе болели

Если я болела одна - меня отправляли к бабушке, чтобы Пашу не заражать. У бабушки болеть было интересно. Я лежала на диване перед телевизором и смотрела все передачи подряд. Время от времени пила лекарства или сладенький чайный гриб, который бабушка заваривала в банке. Бабушка говорила, что он помогает от всех болезней. А ещё бабушка умела "заговаривать" болезнь.

- У волка боли, у лисы боли, - шептала она, склонившись надо мной, - а у Даши не боли.

И мне действительно становилось лучше. И тогда мы с бабушкой играли: в домино или в лото. Или я сама играла. Строила на столе из деревянного конструктора город и прокладывала рельсы от железной дороги. У меня был паровозик с двумя вагончиками. Ключиком заводился. И поезд ехал между домов.

Но иногда бабушка не могла меня забрать к себе - она ведь работала. Тогда я болела дома. Болеть дома одной было очень скучно. Но обычно мы болели вместе с Пашей. И знаете почему? Если я заболевала, Паша просил меня:

- Даша, покашляй на меня!

А когда он заболевал, я просила его:

- Паша, покашляй на меня!

И тогда мы вдвоем лежали в кроватях и слушали сказки на катушечном магнитофоне. А мама мучила нас лечением. То надо было пить обжигающе - горячее молоко с мёдом или чай с малиной. Или рыбий жир, который пах невкусной рыбой, которой, похоже, было целое море. Приходилось закрывать нос и заглатывать ложку этого рыбьего жира. То надо было светить на нос синей лампой, чтобы сопли побыстрее проходили. А ещё нам в шерстяные носки насыпали горчицу, и она забивалась между пальцами, как песок в босоножки. И было одно желание - снять эти носки и выкинуть. То нам ставили "банки". "Банки" - это такие маленькие стеклянные баночки. Мама поджигала длинную спицу с ваткой, держала баночку над огнем, а потом прилепляла нам на спину. И так восемь или десять банок. Потом спина была сначала в фиолетовых, а потом в коричневых кружочках, как от синяков. Мы с Пашей становились похожими на божьих коровок. Потом ещё были горчичники. Это такие жгучие листочки бумаги с горчицей, которые клались на грудь или спину. Я уже не говорю о сидении в ванной на стульчике и держании ног в соли. Или как мы, накрывшись с головой одеялом, дышали над кастрюлей с горячим паром от картошки. Соленый пот так и тёк по нашим лицам. Иногда мама натирала нас какой-то невкусно пахнущей мазью. А потом ещё заворачивала в кусачий шерстяной платок - чтобы прогреться так прогреться. И капала в нос горький сок алоэ. В носу становилось щекотно. И мы чихали от него и чихали. И иногда исчихивали несколько носовых платков подряд. А уж если болело ухо... То нам столько всего клали в ухо и на ухо, а сверху обвязывали платком, что мы становились похожими на космонавтов в космических скафандрах.

И вот лежим мы с Пашей в колючих шерстяных безрукавках, невкусно пахнем суслиным жиром, на носу горячие мешочки с солью и понимаем, как хорошо, что у тебя есть брат или сестра. Потому что выдержать всё это можно было только вдвоём.

А в тот день заболела я одна. Паша хотел поболеть вместе со мной, но мама отвела его в детский сад. А потом занялась моим лечением. Я всё мужественно вытерпела и заснула. А мама ушла в магазин.

Меня разбудил звонок в дверь "дзин-дон". Я нехотя оторвалась от тёплой подушки - голова была тяжёлая, завернулась в одеяло и побрела к двери. "Наверно мама ключи забыла..." - промелькнуло у меня в голове, но на всякий случай спросила:

- Кто там?

- Это я - Паша. Открывай!

Голос был действительно Пашин, и я щелкнула замком.

- Ты чего? - удивилась я, шмыгая носом.

- Да я какать захотел. Да и тебя спасать надо! - озабоченно заявил Паша.

Он уселся на унитаз и заболтал ножками. Паша долго сидел в туалете. А я почувствовала слабость и легла в кровать. Вдруг в дверь опять позвонили "дзин-дон". "Ну, теперь уж наверно мама", - решила я и опять поплелась открывать.

- Кто там? - спросила я.

- Это воспитательница, - услышала я.

Я приоткрыла дверь. На пороге действительно стояла Пашина воспитательница. Она тяжело дышала, глаза были испуганно-большими, волосы растрепаны.

- Паша не приходил домой? - спросила она с дрожью в голосе.

- Приходил, - обрадовала я её.

- Где он? - облегченно выдохнула воспитательница.

- В туалете.

- Дай гляну на него, - воспитательница заглянула в туалет.

Паша приветливо помахал ей рукой.

- Павел, почему ты ушёл из детского сада!? - строго выговорила ему воспитательница. - Чтобы такого больше не повторялось! В сад пойдешь?

- Нет, - отказался Паша.

И воспитательница ушла.

А вскоре раздался третий звонок в дверь. Это мама вернулась. А Паша уже в кровати лежит - притворяется больным. Ему тоже досталось: натирание жгучей мазью и капли алоэ в нос. Для профилактики. И чтобы из детского сада больше без разрешения не уходил.

Но зато мы с Пашей снова были вместе!

Как мы суп спасали

Мама пошла выносить мусор. У нас мусоропровод был прямо в доме. А мы с Пашей выбежали за ней. Выбежали, а дверь сама захлопнулась. У нас такой замок был - язычок сам мог задвинуться.

Вернулись мы к двери, а войти не можем.

- Ну зачем вы за мной побежали!? - стала нас ругать мама. - Ведь сегодня должны придти телефон устанавливать! А теперь как? Опять без телефона останемся.

Посмотрели мы друг на друга. Мама в халате и с ведром. Мы с Пашей в маечках и шортиках. Куда деваться в таком виде? Папа только вечером с работы придёт.

Мы попросились к соседке Наталье Архиповне, возвращения папы ждать. Мама и Наталья Архиповна на кухне чай пьют. А мы с Пашей по квартире друг за другом бегаем - уж очень она нам большой кажется по сравнению с нашей. Паша паровозик, а я вагончик - "чух-чух".

И вдруг мама как подскочит. Глаза большие! И как закричит:

- Суп-то! Суп у меня на плите остался!

Мы с Пашей даже друг в друга врезались. И "поезд" сошел с рельсов.

Мама и Наталья Архиповна запричитали:

- Это ж суп до прихода Николая весь выкипит! Кастрюля сгорит! А если через край польется?! Газ затушить может. Тогда что будет? Взрыв! Весь дом разлетится!

Что делать? Телефона у Натальи Архиповны нет - позвонить папе не можем. Да и толк какой - всё равно папу раньше пяти часов с завода не отпустят. На работу к папе за ключами ехать? Да разве в халате и в тапочках далеко уедешь? У Натальи Архиповны одежда маленькая и нога у неё маленькая. Мама в её одежду и обувь не вместится.

А у нас над дверью квартиры проём был. И он просто фанерой был заколочен. Папа один раз эту фанеру уже выбивал, когда тоже дверь захлопнул, а ключи взять забыл.

Делать нечего. Мама вооружилась молотком, который у Натальи Архиповны в кладовке лежал. Вышла в коридор, встала на табурет и давай стучать по фанере над дверью. На стук соседи двери пооткрывали. Женщины вышли в коридор и стали советовать:

- Ира, бей по краям! Ира, сильнее!

Из мужчин только старенький дядя Ваня дома был. Он хотел помочь маме, но мама не позволила. Ещё упадёт со стула, ногу сломает.

Мама так сильно стучала молотком, что даже соседи снизу пришли, узнать, что случилось. И тоже стали давать советы. Вскоре фанера свалилась на пол в квартиру.