- Не-бо! - пронеслось над площадью. Восставшие жадно смотрели на своего вождя, когда тот медленно наклонил меч и указал им на помост:

- Пусть же каждый, кто желает нам победы и наступления Желтых Небес, справит малую нужду в эти емкости!

Неожиданный призыв повис над площадью. В дальних концах площади всколыхнулись неуверенные смешки. Вождь же, опустив меч, первым поднялся на помост и, нимало не смущаясь, поднял полы плаща и помочился в чан. Замешкавшийся было Шань Си, встретив суровый взгляд даоса, решительно задрал голову и последовал его примеру. Воодушевленные примером лидеров, к помосту направились некоторые повстанцы и воины из Нан.

Занг Лянг снова воздел руки к небу:

- И пусть эта моча изольется на головы княжеских прихвостней!

Эти слова будто прорвали плотину: вокруг воцарилось безудержное веселье. Смех, грубые шутки и брань в адрес имперцев слышались отовсюду. Солдаты гурьбой полезли на помост, отталкивая друг друга. Некоторые, не удержавшись, уже полетели вниз с двухшаговой высоты - по счастью, в сами чаны никто не угодил. Вскоре по площади явственно распространился неприятный запах. Не обращая на него внимания, Старший-над-Людьми стоял внизу и, вновь опершись на меч, бормотал заклинания. Нанский вождь изо всех сил пытался что-то разобрать в его шепоте, но творившийся вокруг гвалт заглушал все.

Через несколько часов чаны наполнились, и Шань Си, повинуясь сигналу Занг Лянга, накрыл их полотном в несколько слоев. Прислужники ловко перетянули ткань веревками.

- Теперь пусть постоит четыре-пять дней, - удовлетворенно произнес чародей. - Передай своим людям, чтобы не совались сюда в эти дни: колдовству это не помешает, но вонять тут будет... Открывать тоже нельзя, впрочем, вряд ли кто захочет. Лишь мы с тобой каждый день будем проверять, все ли в порядке, и творить ритуал. А когда настоится - тут-то и начнется настоящее дело.

Варвар не ответил, но смотрел на огромные емкости настолько брезгливо, что Занг Лянг насмешливо поднял палец:

- Не желаешь постигать Путь Мира? Напрасно - именно из таких вещей человек сперва обретает понимание сути элементов, а затем учится ими управлять. Что есть прошедшая через организм вода, как не перерождение ее в землю? Впрочем, дело твое. Тогда можешь помочь мне с другой частью волшебства. Самое сложное я, так и быть, возьму на себя.

- Если там не быть так грязно, я согласен, - мрачно ответил Шань Си.

- О нет, никакой грязи. Пойди к главе шелковых дел мастеров и раздобудь у него самой лучшей ткани - такой, чтобы была легкой и в то же время не загоралась от жара - лишь от огня. Такая у них есть, я знаю. Ткани должно быть много. Обещай ему, что угодно, если не будет соглашаться - угрожай. После победы над Доу Ваном мы сумеем отплатить мастеру и тем, и другим.

- Это я мочь! - приободрился Шань Си. - Сейчас?

- Да, прямо сейчас. Шелк потом отдай портным из моего войска, я объясню тебе и им, что с ним делать. И еще: вели своим и моим лучшим лучникам, чтобы за эти полторы недели упражнялись втрое. К моменту прибытия врага они должны за сто шагов попадать в сердце воробью. Ты понял меня?

- Понял, - кивнул нанец. - Я идти!

- И да поможет нам Небо, - кивнул в ответ Занг Лянг, вновь поворачиваясь к чанам.

Доу Ван был недоволен. Когда посланник Совета доставил ему указ, в котором ему предписывалось выбить мятежников из захваченной ими провинции, в первый момент князю очень хотелось отправить гонца в Озеро Крови. Вся эта авантюра, казалось ему, затеяна лишь ради того, чтобы разграбить его земли в отсутствие хозяина. Он давно сожалел о вырвавшихся у него на Совете гордых словах и, будь его воля, изменил бы прошлое, но ничего сделать, к сожалению, было уже нельзя: Чжугэ Сюань недвусмысленно намекал в послании, что отказ повиноваться будет иметь еще более опасные последствия.

Войско, ощущая настроение полководца, тоже двигалось неохотно, удаляясь от беззащитных родных земель как можно медленнее. Этим, в свою очередь, были недовольны шедшие с армией Доу Вана лоянские ополченцы с Лю Бэем во главе: равнина Цо еще не успела изгладиться из памяти этих бойцов, и они жаждали новых побед и почестей. Гуань Юй и Чжан Фэй требовали идти быстрее, высокородный князь отказывался с ними разговаривать - он и старшего-то из трех побратимов едва выносил, считая выскочкой и нахалом, - а Лю Бэй метался между ними, пытаясь удержать своих братьев и Доу Вана, а значит, и два войска от открытой ссоры.

- Мы не идем, а ползем, как полудохлый осел! - возмущался вечерами Чжан Фэй, отхлебывая вино прямо из чайника[3]. - И это полководец! Не удивлюсь, если о нас знают уже не только мятежники, но и все окрестные куры!

- Куры не умеют говорить, - возразил Лю Бэй, отбирая у него чайник. - А вот если ты будешь продолжать так шуметь, брат, о твоем недовольстве услышат не то что куры, но и блохи на бродячих собаках.

- И пускай слышат! - Чжан Фэй плюнул в костер. - Клянусь ногами императора, этот Доу Ван хуже бабы. Почему бы нам не послать его подальше и не отправиться вперед самим?

- Приказ Совета есть приказ Совета, - строго заметил Гуань Юй. - Однако я с тобой согласен, побратим. Священную обязанность воина защищать свое отечество этот князь тащит, как тяжелую и постылую ношу.

- Думаешь, мне он по душе? - вздохнул Лю Бэй.

Некоторое время братья уныло молчали. Затем Чжан Фэй с таинственным видом огляделся вокруг и наклонился вперед, жестом призвав остальных сделать то же самое.

- Я тут поболтал с людьми из его войска, - шепотом, от которого, казалось, задрожали деревья в пятистах шагах вокруг, начал он. - Если в военных делах этот Доу Ван ведет себя как осел, то в мирной жизни он сущий овод. Его даже домашние слуги не любят.

- Совершенно не удивлен, - буркнул Гуань Юй.

- И я вот что подумал, - Чжан Фэй огляделся и склонился еще ниже. - Если у нас тут в походе что-нибудь случится, никто о нем плакать не станет. Я... ммммф...

Он с удивлением посмотрел на зажавшую ему рот ладонь Лю Бэя. Тот, испуганно оглядевшись, покрутил пальцем у виска - еще один жест, который, наверно, переживет все народы:

- Ты с ума сошел? Здесь же уши повсюду! Если на тебя донесут, никто не станет плакать уже о нас!

Гуань Юй задумчиво склонил голову набок.

- Ты и впрямь слишком громогласен, - заметил он. - Однако, Лю Бэй, мне не кажется, что он так уж не прав. Конечно, не сейчас, но... в бою? Превратности войны темны и неисповедимы. А ты был бы не худшим князем, чем этот заносчивый наглец...

Лю Бэй помрачнел, отодвинулся и уставился в костер. Два названных брата с удивлением смотрели на него.

- Князем? - наконец ответил он. - А знаешь ли ты, что во мне течет кровь рода Хань?

- Еще бы не знать, - хмыкнул Чжан Фэй. - Ты же в детстве всей улице уши прожужжал, что твоим предком был внук императора. И что?

- А то, что если я сам отберу у потомков Доу Вана его земли, меня сочтут претендентом на трон и задушат. И вас вместе со мной. У нас нет сил ни сопротивляться, ни тем более нападать, особенно на тех, кто пока воздерживается от участия в войне и копит силы, надеясь поживиться чужим добром после усмирения. Нет, братья, можно рассчитывать лишь на ту награду, которую нам вручит сам Совет.

- Совет! - снова густо сплюнул Чжан Фэй. - Сборище паскудников и старых баб! А знаешь, побратим, мне кажется, что и император из тебя... ммммф...

На этот раз рот ему зажала огромная рука Гуань Юя. Наградив болтуна укоризненными взглядами, братья переглянулись. От бородатого великана не укрылось то, как покраснел их вожак.

- Об этом мы еще не говорили, - протянув другую руку, Гуань Юй дотронулся до плеча Лю Бэя. - А давно бы пора, если по уму. Чего ты действительно хочешь, брат?

Некоторое время Лю Бэй молчал, собираясь с ответом.

- Я хочу восстановить в стране порядок, - сказал он наконец. Его голос прозвучал незнакомо сухо, жестко и твердо.

- Что есть порядок? - рука гиганта настойчиво похлопывала его по плечу.