Полуприкрыв глаза веками, консул внимательно посмотрел на своего агента.
- Я слышал об этой секте, но почти ничего не знаю об их вере. Что исповедуют эти люди? Говорят, что они живут в горных долинах, уходя от зла, не делая друг другу вреда и не пересекаясь с внешним миром...
- Так оно и было до недавнего времени, мой князь. Но когда Всемилостивый и Всемогущий, Тот-Кого-Уже-Нет, да воссияет его дух на Небесах, оставил нас... и когда до Занг Чао дошли вести о том, что в провинции свирепствует мор, а местный князь собирает налоги за три года вперед, чтобы пойти на соседа войной, он вышел из своего убежища. Сперва братья раздавали наговорную воду и амулеты, пищу, лечили бедняков. А теперь он бредит о каком-то Желтом Небе, о новой стране, где не будет угнетенных и угнетающих, а страной будет править чернь - с такими речами мудрено ли, что крестьяне бегут к нему? С братьями и шайкой последователей он начал разбойничать в Цзюйлу и Си...
- Да, я знаю. Именно поэтому я тебя туда и послал. Но для того, чтобы собрать такое войско, необходимо нечто большее, чем религиозные бредни старика, Тан Чжоу. Что же это?
Разведчик потемнел лицом.
- Это... трудно объяснить, мой повелитель. Я находился в его войске месяц и много раз видел Занг Чао и его братьев. Когда эти золотые демоны смотрят на тебя, они видят твою душу и говорят с ней, а не с тобой. Я видел, как они молились, и поднимался ветер, разражалась гроза, а гигантские валуны сдвигались с пути... Это страшно, мой князь. Я был в толпе, когда старик проповедовал, и верил каждому его слову. А ведь я даже не помню, о чем он говорил! Каждый воин Желтых повязок...
- Желтых повязок?
- Да, они носят желтые тюрбаны... Каждый из них по его слову бросится в огонь, в пропасть, на сотню солдат - и будет счастлив сделать это. Ведь и сам он в бою не жалеет себя.
Управитель задумчиво пошевелил в руках кисть для письма. Бамбуковая дощечка, лежавшая перед ним, была по-прежнему чиста.
- Гм... Фанатизм. Это очень опасно. Но даже такой силы убеждения недостаточно, чтобы сделать солдат настолько самоотверженными. Мне думается, ты чего-то недоговариваешь, Тан Чжоу.
В комнате повисла тишина.
- Ну? - подпустил стали в голос Гонджун.
Лазутчик вздохнул, словно собираясь с духом.
- У меня есть... некоторые личные соображения об этом, повелитель.
Рывком поднявшись на ноги, он снял с пояса свой иззубренный меч и с поклоном протянул его управителю.
- Зачем? - холодно спросил тот.
- Потому что после того, как я скажу вам их, я должен быть казнен как гнусный предатель, бунтовщик и содеятель Третьего зла, повелитель. И пусть это сделаете вы, чтобы на вас не пало подозрение в соучастии.
- Ты хочешь сказать, что вся чушь, которую несет этот сумасшедший, эта крамола... - консул тоже встал и шагнул к нему.
- Да, - тихо ответил Тан Чжоу. - Это правда. Империя прогнила. Страна действительно на краю гибели, повелитель, и крестьяне действительно страшно бедствуют. Они видят подтверждение его словам вокруг себя - и следуют за ним.
Он замолчал, снова опустился на колено и уронил голову.
Гонджун молча смотрел на него, держа меч острием вниз. Тан Чжоу не шевелился и даже, кажется, не дышал. В полумраке богатой и грязной комнаты некоторое время было слышно, как где-то под потолком поет сверчок.
Потом наставник Императора аккуратно прислонил меч к столу, вновь подошел к окну и вгляделся в синюю ночь. Прохладный ветер прошелестел его длинными волосами. Он пах цветами и раскисшей землей. Ветер нес с собой шум бедных кварталов: скрип дверных петель, шорох соломенных туфель, скуление нищих и визгливые женские голоса. Сегодня этот шум был тише обычного. Столица замерла, как северная степь перед грозой, ожидая чего-то. Очень далеко на севере, над улицей кузнецов, на темно-синем шелке неба извивалась змеей серая струйка дыма. В этом не было ничего удивительного - город постоянно горел в двух или трех местах.
Не оборачиваясь, Гонджун Сан произнес ледяным голосом, выделяя каждое слово:
- Того, что ты сейчас сказал, Тан Чжоу, действительно достаточно для того, чтобы предать тебя мучительной казни и сослать твою семью на поселение в Нан, к дикарям и чудовищам. Третье из Десяти зол, оскорбление алтарей Земли и Воды - вот чем были твои слова. Так было бы в мирное время. Но сейчас идет война. Когда восстают целые провинции, Имперский Совет не имеет ни времени, ни возможности рассматривать мелкие случаи предательства.
Не глядя на замершего в неподвижности разведчика, он подошел к столу и придвинул к себе кисточку и пластинку бамбука.
- Все же, как член совета и регент, я не имею права оставить тебя безнаказанным.
Тан Чжоу не шелохнулся. Кисть в пальцах управителя вобрала в себя краску и заплясала по рисовому листу.
- Поэтому своей властью я изгоняю тебя из столицы на три года. Ты поедешь к высокородному Сун Цзяну в Цзяндун и поступишь в его распоряжение. Я дам тебе рекомендательное письмо. За нарушение высочайшего повеления ты будешь подвергнут сечению и казнен. Для того, чтобы собрать вещи, тебе дается время - день.
Консул скатал письмо в трубку, взял со стола свою личную печать и скрепил послание. Разведчик приподнял голову. Рекомендация лежала на столе. Управитель, не отрываясь, глядел поверх головы Тан Чжоу в какую-то точку под потолком.
Через пять секунд Гонджун Сан остался в своих покоях один.
Небо над городом снова притянуло его взгляд. "Дурак, - подумал он. - Напыщенный глупец. Вот опять из-за дурацких законов и правил поведения страдает человек, который за свою правдивость достоин возвеличения и все преступление которого состоит в том, что он произнес слова, которые могут говорить только высокородные ваны... Гм, но не мог же я просто ударить его по плечу и похвалить, это было бы неприлично? А зачем тогда вообще нужны эти демоновы приличия, если я могу так выражать одобрение только тем, кто его никак и никогда не заслужит?" Ему вспомнился спесивый князь Юань Шао, высокородный хвастун и трус, предпочитающий своей жене молодых юношей-прислужников. Управитель скривился и помотал головой, разгоняя видение умащенной благовониями бороды и брюзгливого лица Юань Шао. А ветер струился в окно, и в его струи постепенно вплетался слабый запах дыма и горячей стали.
На рассвете Гонджун отправил к князю Хэ Цзину гонца с письмом, в котором сообщал, что вместе со своим войском присоединяется к усмирительному походу против Желтых повязок.
Глава вторая. ВЕЛИКИЙ СОВЕТ ИМПЕРИИ
- Да это просто курам на смех! - налитые бешенством бычьи глаза Дун Чжо продавили Зал Совета слева направо, подолгу зацепляясь за лица консулов. - Конница властительных князей показывает хвосты толпе необученных крестьян с кетменями и кольями! Лю Ян сошел с ума! Да мне хватит и тысячи моих храбрецов, чтобы рассеять этот сброд!
- Я бы хотел взглянуть на то, как повел бы себя баоюй[1] Дун Чжо в этом бою! - вскочил напротив него Хэ Цзин. - Пока же он только отсиживается в столице и бахвалится!
Необъятное чрево Дун Чжо плюхнуло об стол, мясистый рот распялился для гневного крика...
- Тише! Сяньшен[2] Дун, сяньшен Хэ! - сановник Мен Хун протестующе простер руки в стороны. - Умерьте свой гнев. Сейчас у нас есть другие важные заботы!
- Да! Хватит брани! Здесь Совет, а не гуань[3]! - поддержали его.
Мен Хун бросил на них сомневающийся взгляд. Подобные Советы в Империи проводились, мягко говоря, нечасто. Этот был первым едва ли не за сто пятьдесят лет - владетельные князья и губернаторы вовсе не горели желанием сотрудничать. Однако обстоятельства сейчас были исключительными, поэтому считаться старыми обидами и плодить новые было не то что непристойно, а попросту некогда...
Сверля друг друга яростными взглядами, Дун Чжо и Хэ Цзин угрюмо сели. Поднялся Мен Хун:
- Вся Империя горько оплакивает гибель славного Гонджун Сана, храброго Лю Яна и их войска. Грязные убийцы во веки веков будут стенать и мучиться на самом дне Озера Крови, без радости, без взгляда Небес... - член Совета подошел к стене, на которой висело большое полотно с изображением карты страны. - И для того, чтобы Их кара осуществилась возможно скорее, мы должны узнать подробности этого плачевного сражения. Пусть Хэ Цзин, чьим вассалом был Лю Ян, расскажет нам об этом.
