Но вон Кей смог удивить меня еще раз. И не только меня. Всех присутствующих. Могу признаться честно - подобного мне не доводилось видеть за жизнь ни разу.
Ни отличающийся, ни ростом, ни мощной фигурой, мужчина на первый взгляд не походил на воина. Лишь на первый взгляд. В каждом движении, неспешном, вымеренном до мелочей, и плавном, чувствовалась в татуированном сокрытая сила. Цепкий взгляд, холодный, отрешенный. Ровное дыхание. И необыкновенная быстрота вихря. Стоило ему начать движение, как контуры тела словно поплыли, перестали быть четкими, столь быстро он двигался. Одиночные точные удары, сыплющиеся градом на превосходящих в численности противников, не давали толпе зажать мужчину в угол. Первым покинул сражение толстый одутловатый купец, решивший застигнуть Делмера врасплох, ударив бутылкой сзади. Но татуированный боец крутнулся и выбил из мужчины дух, отправив отдыхать на пол. Затем последовала очередь остальных. Как трава под взмахами косы, ложились дерущиеся на грязные доски. Двоих наемников, Делмер зашвырнул за барную стойку, будто и, заметив, что каждый весит значительно больше его самого. Еще троих вон Кей выбросил остудиться в окно. Большую часть просто расшвырял по залу.
Не прошло пары минут, как в помещении осталось стоять на ногах всего четыре человека. Я, мой слуга Паскаль, разинувший от удивления рот и не скрывающий чувств удивления, трактирщик, пришедший в ужас от картины погрома, и сам Делмер.
Послышались жалобные стоны. А следом взвыл хозяин заведения, подсчитывая в уме убытки.
- Следующий месяц ты отработаешь бесплатно, - непоколебимо напомнил я камердинеру, а после зааплодировал. - Браво! Ваш талант доставил мне много удовольствий, человек по имени Делмер вон Кей.
Я бросил вверх золотую монету. Вон Кей ловко поймал ее, сначала попробовал на зуб, и лишь убедившись в ее качестве, отвесил поклон.
- Удалось ли столь непримечательному человеку заинтересовать Вашу Светлость его скромным талантом? - полюбопытствовал подошедший Делмер с хитрой улыбкой.
- Паскаль, - обратился я к камердинеру. - Отныне сей человек у нас на довольствии. Позаботься, чтобы ему подыскали на ночь комнату. А также уладь финансовую сторону вопроса. И рассчитайся с хозяином. Покрой сполна все убытки. Зрелище того стоило.
Ни говоря, ни слова, рыжий слуга приподнял тулью шляпы, дав понять, что понял поставленную задачу. Хотя от меня не укрылась гримаса неудовольствия. Вон Кей Паскалю не пришелся по душе.
- Делмер, - теперь мое внимание коснулось на новоиспеченного слугу, - вопросы о жаловании, провианте и прочем, в чем будите нуждаться, обговорите с Паскалем. Я же удаляюсь в комнату на покой. Будь готов утром отправиться в путь.
- Не извольте сомневаться, господин, - поклонился мужчина. - Встану с первыми петухами.
Я кивнул, и удалился в комнату, оставив за спиной суетящегося трактирщика, поверженных посетителей заведения, важного Паскаля, пытающегося уладить скандал. И невозмутимого Делмера вон Кея, человека со странным именем и отныне по совместительству моего нового слугу.
ГЛАВА 2.
СТАРЫЙ МИЛЫЙ ДОМ.
- Отчий дом, - тихо проговорил я, пробуя на вкус произнесенные слова, - пять лет я отсутствовал у родного очага. Ты можешь себе представить подобное, Паскаль?
- Пять лет два месяца и восемь дней, - сухо дополнил мои слова камердинер, - исключительно для точности, сэр.
Я лишь покачал головой. Старый, добрый, верный Паскаль всегда переживал за меня сильнее, чем я сам. Мой слуга точно щит всегда прикрывал меня от ударов судьбы, с какой бы стороны они бы не начались.
- Я должен был приехать.
- Знаю, сэр, - немного с печалью откликнулся рыжеволосый и проскрипел точно несмазанное колесо телеги. - Долг!
Наш разговор оборвался едва начавшись. Мы оба пребывали в замешательстве. Каждый разбирался в странных чувствах, пришедших неожиданно в душу вместе с прибытием в столицу.
Экипаж катил по вымощенной камнем дороге, поскрипывая и подпрыгивая время от времени. Смотреть на пейзажи и архитектуру не хотелось. Мы молчали, слыша, как о чем-то оживленно переговариваются Делмер и кучер. Новый слуга, так неожиданно свалившийся мне на голову, рассказывал какие-то истории из собственной жизни. Кучер в ответ то и дело разражался хохотом, время от времени, судя по звукам бил дружески вон Кея по плечу. А иногда крепко выражался, тем самым показывая, как сильно он проникся сопереживанием.
- Бесов корень, ну ты и даешь, бродяга! - восхищенно присвистывал он, или разражался. - Зеленый ельник! Да быть такого не может! Вот хня!
Паскаль, прислушивающийся к беседе, недовольно прокомментировал:
- Подобрали на свою голову, сэр. Голытьба и головорез! Он же душегуб! Прирежет нас, коль придет такая мысль в пустую головенку и пиши пропало! На нем же места живого нет от татуировок. Это как же так получилось! Собрать на таком неказистом теле все клейма тюрем и каторг не то что ближайших провинций, а чуть ли не со всего континента!
- Уникальный экспонат, не правда ли? - улыбнулся я негодованиям камердинера. - Любопытно будет услышать историю, как он собрал столь обширную коллекцию и при этом остался жив.
- Вам бы лишь истории поинтересней собрать, - буркнул Паскаль, - а то, что из-за этих истории мы в таких передрягах оказываемся, так-то пустяки! Зато книги, будто свежую выпечку раскупают. Бестселлер! Вот как нарекли.
- Жизнь без приключений лишь существование, милый мой Паскаль, - ласково отозвался я, хлопнув камердинера по плечу. - Можно всю жизнь прожить лягушкой в болоте, спокойно и мирно, а можно подобно аисту увидеть прекрасные теплые края.
- Каждой свинье своя лужа, - проворчал рыжий камердинер и снова недовольно умолк, сопя, демонстрируя негодование.
Я лишь улыбнулся, совсем не обижаясь на слова слуги. Мы пробыли слишком много времени вместе и слишком многое разделили на двоих, чтобы обижаться друг на друга по пустякам. У каждого бывает дурное настроение. Порой бедолаге Паскалю приходится терпеть мой несносный характер, а я упрям не меньше нерадивого ишака.
А главное мы оба прекрасно понимали нелепость слов Паскаля. Рыжий камердинер любил путешествия и приключения не меньше моего. Возьми и начни я сидящий образ жизни, заковав досуг стенами дома, кто знает, чей бы вопль боли раздался раньше. Не усидел бы Паскаль подобно лягушке. Это знал я, знал и он, оттого собственно и дулся.
- Подъезжаем, сэр, - коротко изрек слуга, отодвинув занавески и выглянув в окно.
Экипаж проехал еще немного, колеса шуршали по мелкой гальке, усыпанной в изобилии на дороге, а затем остановился. Устало фыркнули лошади, а кучер спрыгнул с козлов, пророкотав:
- Прибыли, господин!
Я следом за Паскалем неспешно покинул салон экипажа. Глубоко вздохнул, ощущая чистый прохладный воздух и душистый аромат ранних цветов и новой листвы. Затем огляделся.
Старый милый дом!
Как давно я здесь не появлялся! Пять лет? А словно все двадцать. И ничего ведь не изменилось! Мраморный фонтан, на пьедестале которого в виде морской волны парило два дельфина. Ярдов десять правее уютная беседка, увитая алым плющом. А еще дальше, на открытой площадке находились стенды для стрельбы из луков. Там мы часто пропадали с Филиппом и Михелем, оттачивая мастерство. Надо признать Михель всегда стрелял лучше остальных. А Филиппу удавалось искусней отвертеться от наказаний, каждый раз, когда стрела промахивалась и разбивала стекло оранжереи, находящейся недалеко от нашего стрельбища.
Я улыбнулся воспоминаниям. Как я любил бродить по аллеи, ходить мимо кленов, дубов и вязов, наблюдать как дикий виноград с каждым годом все сильнее обвивает стальную ограду забора, поглощая ветвями холодное железо. Теперь виноград разросся еще сильней, лишь кое-где виднелись узоры прорех.
Старый милый дом - вот он, молчаливо замер, приветствуя отпрыска, воспитавшего в своих крепких стенах. Дом, где происходили и радости и ссоры, обиды и примирения, но где, несмотря на все, нам всегда было безопасно. Он сохранил не одно поколение Лефевров, трепетно оберегая хозяев, будто мать детей.
