Голова великого шедевра, где твои восходы? Где закаты? И в каких же ты плутала дебрях по Европе — Дантовому аду? На каких ветрах? В какие зори? В день какой? Грозовый? Бирюзовый? Ты плыла в смарагдах Черноморья, чтоб звездой упасть на брег Азова? И пропасть. Но случай обнаружил в камышах тебя, на дне, в придонских плавнях. Ты скажи мне все. Скажи, как мужу, без утайки о событьях давних. Посреди двадцатого столетья ночью я шепчу, ошеломленный: — Чьи глаза гляделись в очи эти в Бремене? А может, в Авиньоне? II ЧАКОНА ХРАНИТЕЛЬ МУЗЕЯ Хранитель музея в Неборове сказал: — Обнаруженная на берегах Азовского моря экспедицией ученых Екатерины II, она путем обмена с царицей попала в XVIII веке в руки магнатского рода Радзивиллов. В наши дни своей красотой служит труду. ОСТИНАТО Ниоба, мрамор и мирра! О Ниоба, Ниоба, тебе Эсхилова еще звенела лира; стих пляшущий иль плач тебе во славу, трохей ли, ямб — что выберешь себе по нраву? Где сыскать мне просодий строфических? В алкеевых строфах? в сафических? Ниоба, их столько, силлаб и строф, сколько в море Эгейском твоем островов. Ниоба, будь я рожден тобой, спел бы тебе я: два слова весенних — и гимн! да какой! — Ласточка! Ниобея! И только всего-то: Касатка! Ниоба! И в ноги — сирень. Лучше бы Кохановский. Лучше Прокофьев. Лучше б — Шопен. И пусть, Ниоба. А мне твой голос — приказ и проповедь. И пусть не по рукам тяжелость, а я попробую; добавлю туч, чтоб рифма золотом блестела глуше, и сердцем — ух! в глубь Ахерона — как можно ниже, как можно глубже, здесь? нет? Ниоба! Ветер в болотах поет. Стынут пальцы. То ли? это — лицо твое? Молви! Сжалься! Верно, ты им просто сестра — ведь у каждой лик яснолобый! Ох и мороз! Ох и ветра! Ниобея! Ниоба! Сквозь прах, и мох, и мрак, и сырь, сквозь ночь и вороньи стаи — а сверху небо, кривой упырь — Ниоба, ноги устали! Путь опасен, где б согреться? Генрих, басни «Лиришес интермеццо»: слезно и пошло, всхлип тоски. Ахерон, течешь ли? Что ж! Теки. МАЛЫЙ СКРИПИЧНЫЙ КОНЦЕРТ Опять светлы окошки... А чьи в окошках тени? Окошки и герани, мосток, ветвей плетенье, старинный колодец с Нептуном, яблоня, ступени а где оно? Дул ландышевый ветер, колыша занавески. Пел соловей. В подсвечник стекали капли воска. В тяжелых косах ночи звенели звезд подвески — а где оно? Лазурным циферблатом часы светили с башни, по небосводу тучка плыла неторопливо. А после вышел месяц, окошки отворявший, — а где оно? Над вывеской цирюльни реял южный ветер, пес в переулок вышел — нес в зубах фонарик, летели в воду искры, смех, шепоты, букеты — а где оно? Обрученье в беседке. Яхонт. Яшма. Жемчуг. «Баллады и романсы». Имя. Ветер в поле. А месяц по секрету что-то шепчет, шепчет — а где оно? ПЛАЧ НИОБЕИ Что за но-о-очь! шлях белеется, что за но-о-очь! шаг сбивается. Где вы-ы, мои деточки? сгинул путь! из какой же вы пьете речечки тину-муть? В Париже-то вас искала я — понапрасну. С фонариком по каналам. А он погаснул. Ох и ночь! Ох и сне-е-ег! Ох, невмочь, Мельпомена, мне! Где ж вы-ы, где вы-ы, деточки, где вы есть? Кто вас, мои свечечки, мог увесть? Может, я вот на столечко не дошла, может, я бы в той щёлочке вас нашла? Как мне бы-ы-ыть? Кому жалиться? Обрати мен-я-я, ночь, пожалуйста, в камень стылый, в глыбу голую, чтоб ни цветика, чтоб ни голоса, только ве-е-етер в ярости, крик ворон. И столкни в реку горести, в Ахерон. |
