— Ссорятся! — говорил Саша, улыбаясь. Помирившись, скворцы начинали петь, одновременно шевеля крылышками и вертя головой и хвостом.

— Полезная птица, — поучал Саша Витюшку. — Ты знаешь, сколько она вредных насекомых уничтожает?

— Ну еще бы… — глубокомысленно отвечал Внтюшка. — А наша Галя, наверно, побольше любого скворца слопает.

— Лентяйка наша Галя, — пренебрежительно отзывался Саша.

Вернувшись из школы и наскоро перекусив, Саша, одолеваемый хозяйственными заботами, расчищал канавки возле дома, сгребал с оттаявшей земли мусор, перекладывал у тына рухнувшую поленницу дров. Предстояло еще вскопать на огороде гряды, починить изгородь, помочь отцу установить на пасеке ульи… да всего и не перечтешь.

Задвинув занавеску на окне, чтоб меньше было соблазнов, приказывал себе: «Садись, Шурка, за уроки…» Строго предупреждал не в меру общительного, говорливого брата: «Замолкни!.. А лучше исчезни из избы, если не хочешь делать уроки!.. Понял?»

Нехотя Витюшка тоже пристраивался сбоку за столом. Со старшим братом решать задачки легче, чем в одиночку. Он хотя и покричит, но поможет.

А в школе Александра Степановна становилась все требовательнее: подходил к концу учебный год.

— Ошибок стал делать меньше, стараешься, — замечала она Саше, проверяя его тетради. — А почерк по-прежнему ужасный.

«Зато я читаю лучше всех», — мысленно оправдывал себя Саша.

Еще с осени Саша увлекся чтением. Мать жаловалась дедушке: «Ослепнет, все по вечерам читает». Но читать не запрещала.

— Читает — это хорошо! — говорил дедушка. — Но только все в свое время.

Названия прочитанных книг, так же как и просмотренных фильмов, Саша записывал в особую тетрадь.

Зимой в село несколько раз приезжала кинопередвижка, и в списке появились: «Красные дьяволята», «Чапаев», «Веселые ребята», «Новый Гулливер». Среди книг вслед за «Сказками» Пушкина там стояли «Мертвые души» Гоголя, «Детство и отрочество» Толстого, «Русские народные сказки», рассказы Станюковича. Вскоре в списке появилась «Как закалялась сталь» Островского.

Книгу прочел он залпом, просидев всю ночь до петухов.

— Интересная… Ой, какая интересная… — оправдывался он утром перед матерью, обозвавшей его полуночником. — Ты тоже прочти. Это же не выдумано, а все взаправду.

Мать знала, как уважал Саша книги, в которых «все взаправду». Она тоже с удовольствием читала такие книги.

Без задержки «Как закалялась сталь» сразу же переселилась к Степку. От Степка к Сережке и затем к Зинке. Как живой, в островерхой с красной звездой буденовке, стоял перед ребятами Павка Корчагин. Колхозных лошадей ребята стали водить в ночное по-военному, вскачь, лихо махая самодельными саблями. Так воевал Корчагин. Правда, ни у кого из них не было буденовок. Во всем селе буденовку имел только завыркинец Филька Сыч. Не идти же к нему с поклоном? Но буденовку можно смастерить из газеты. В сумерках вечера кто заметит, что это скачут не лихие кавалеристы, соратники Островского и Чапаева? Ребята и раньше играли в гражданскую войну. Но теперь игра стала более осмысленной. Все хотели быть на стороне красных. Прочитанная книга как-то больше сдружила ребят.

Чем ближе подходили каникулы, тем чаще собирались ребята у Саши. Отец на пасеке, мать в сельсовете, Саша и Витюшка одни дома, раздолье, никто не мешает — они хозяева. Вместе занимались. Когда надоедало заниматься — повторять пройденное, ребята шли на берег речки строить флот.

Было и еще одно развлечение. Дедушка выполнил свое давнишнее обещание сделать ребятам автомобиль. Вместе с Сашей он отковал оси, приспособил колеса от старых плугов, сколотил кузов. Автомобиль получился почти как настоящий: колеса вертелись, руль действовал. «Мотор только к нему приделать — и он помчит», — мечтал Саша.

Вытащив автомобиль на дорогу, Серега, Илюша и Степок забираются в ярко-зеленый кузов.

— Садись, — приглашает Саша Тоню, но она испуганно машет рукой: «Боязно!..» Тогда в машину садится Витюшка и боком втискивается юркий Егорушка. Саша сидит за рулем, для солидности водрузив на нос оправу от старых дедушкиных очков.

Теперь стоит только сзади подтолкнуть это громоздкое сооружение — и оно, набирая скорость, с грохотом и скрипом покатится по дороге вниз, к мосту.

Саша всецело поглощен рулем, удерживая машину, чтобы она не свернула в канаву. За машиной с визгом и криком вперегонки бежит толпа ребятишек. Впереди всех мчится, заливаясь лаем, Тенор.

На все село звенит задорная, боевая песня:

Обратно к дому машину, издали похожую на огромную зеленую черепаху, ребята волокут на себе.

Прикатив автомобиль на двор к Саше, они гурьбой устремляются вниз, на берег сверкающей в солнечных бликах Вырки. Все-таки лучше Вырки ничего нет на свете! Но особенно весело на реке теперь, когда там на причале дожидается хозяев недавно построенный первоклассный боевой флот.

У Саши была сколоченная из досок и обильно просмоленная изнутри и снаружи лодка. Эту лодку соорудил отец. Теперь лодка переоборудована под крейсер. Добавочными досками Саша и Витюшка укрепили борта, установили мачту, вместо якоря на носу повесили кошку, которой ловят в колодцах затонувшие ведра. На борту крейсера зеленой краской выведено название: «Грозный». Вооружить крейсер Саша предполагал деревянными орудиями.

— А не потонет? — сомневался курносый, измазанный в смоле боцман Витюшка.

— Не должен тонуть, — говорил капитан, смахивая с потного лба черную прядь волос.

Друзья командира крейсера «Грозный» тоже имели капитанские звания и сами командовали боевыми кораблями. Серега плавал на сторой колоде, переоборудованной под миноносец. У Егорушки со Степком были транспортные суда — плоты из досок и бревен.

Хотя флот был еще не совсем достроен, но уже в боевом порядке плавал по Вырке на зависть иноземным врагам — завыркицам. Впереди гордо шел «Грозный» с красным флагом на мачте, за ним тащился миноносец. По бокам плыли транспортные суда.

Остальные друзья Саши, не имевшие в своем подчинении боевых единиц, тоже плыли вслед кораблям — саженками или другим способом. В случае необходимости они брали боевые суда на буксир и проталкивали их на более глубокий фарватер.

— Мазай поплыл! — кричали завыркинцы. — Эй вы, моряки, выходите на берег! Мы вам покажем…

— Толстопузики! Завыркинцы! Сперва нос утрите! — неслось в ответ.

Далеко от своих берегов эскадра не уплывала. Чуть что, завыркинцы обстреливали ее и стремились потопить.

На ночь боевые корабли эскадры надежно укрывались в кустарнике.

— Завыркинцы тоже строят свой флот, — докладывали Саше добровольные лазутчики.

— Пускай строят, — говорил Саша, презрительно сплевывая в сторону. Это означало, что он не верит в боеспособность вражеской эскадры, состоявшей из жалких, кое-как сколоченных плотов да полусгнившей колоды.

А когда после очередного боевого похода моряки возвращались на сушу — домой, отважного капитана и его неразлучного боцмана встречали тревожные вести.

— Опять сегодня соседи жаловались на галку, — говорила Саше мать. — Посадили бы ее в клетку.

Галя озорничала с малышами. Стоило кому-нибудь из ребятишек побежать, как немедленно вдогонку устремлялась Галя, норовя клюнуть беглеца в голую пятку.

Саша видел это неоднократно своими глазами и теперь понимал, что дела плохи. Нужно успокоить и мать и соседей.

Братья прятали Галю в избе. В наказание ее долго не выпускали на улицу, надеясь, что она образумится.

Начались летние каникулы.

В первое же воскресное утро ребята снова собрались у школы. Предстоял поход километров за восемнадцать от села на шахту. Давно хотелось ребятам посмотреть, как добывается каменный уголь. В плане работы пионерской организации об этом походе было записано еще с осени.