Ещё пару дней назад я и предположить не мог, что по собственной воле стану орудием разрушения мира, который сам же боготворил. Я мог поддаться порыву эмоций, мог заблуждаться, мог ошибиться и быть обманутым красноречивыми словами Октавиана. Если бы в моей душе имели место лишь эти сомнения, я бы никогда не принял столь резкое и, как покажется кому-то, необдуманное решение. Но было ещё кое-что. Я не знал, как назвать это чувство. Оно, будто бы исходило из моей груди, направляло на выбранный мною путь, и подталкивало в моменты сомнения. Я уже очень давно не слышал зов сердца, что был заглушён внутри клетки, в которой я жил. Будто бы кто-то специально поставил глушилку, убивающую любое волнение души и чуждую системе мысль, заполняющую эфир нашего разума сладкими картинками, соблазнами и прочей ерундой, отбивающей людское внимание и способность мыслить.
Я не был в том состоянии, когда человеку уже нечего терять, и он в порыве совершает необдуманные и безумные поступки. Но я всё же позволил себе довериться этому чувству изнутри впервые за долгие годы. Но теперь моё решение породило ещё одно чувство, что я не испытывал очень давно - страх перед неизвестностью впереди и едкую тревогу. Её волны отзывались во всём теле, вызывая приступы головокружения и тошноты. Я запустил цепную реакцию, которую уже не в силах был прервать.
И вот я уже внутри театра на улице Горького, озираюсь по сторонам, думая о том, что хуже места для того, чтобы собрать сотню революционеров-заговорщиков не найти.
Театр был ветхим и казался заброшенным уже долгие годы. Краска на стенах полопалась и облупилась, половицы под ногами скрипели так, что их эхо отдавалось во всём помещении, а в воздухе витал запах сырости и гнилой древесины. Места для зрителей представляли собой многоярусную систему лож, просторный партер и амфитеатр. Некогда торжественное и нарядное убранство зрительного зала сейчас приобрело плачевный вид. Оказавшись в этом месте, я испытал одновременно благоговение и ужас, от того во что превратился, в прошлом прекрасный и неповторимый, интерьер театра. Здание это, скорее всего, в ближайшее время снесут. Подобных ему не счесть, как в городе, так и во всём остальном мире. Театры, развлекательные и культурные центры, музеи, концертные площадки уже давно пустовали и выглядели серыми призраками среди городской архитектуры. На их месте будут построены новые жилые дома, офисы с серверами и продовольственные магазины.
Я вышел на верхний ярус, наблюдая с высоты, как несколько десятков людей внизу собрались на сцене, ковыряются в каких-то листах, суетятся и обсуждают между собой только им известные темы. Между ними, временами перемещаясь от одной группе к другой и что-то втолковывая им, ходил светловолосый мужчина, в котором я без труда узнал Октавиана.
Я всё ещё не решался подать знак, что явился на собрание. Какой-то стопор внутри не давал сделать последний шаг, словно уговаривая вернуться назад, пока не поздно.
Поздно. Уже слишком поздно.
Я шагаю вниз по ступеням, всё ближе приближаясь к сцене, но меня по-прежнему не замечают. Сердце стучит всё быстрее, пока я перехожу от яруса к ярусу, двигаюсь вдоль пустующих зрительских мест. И, лишь когда я оказываюсь у самой сцены, то меня замечают. В помещении на миг воцарилась тишина. Десятки пар глаз уставились на меня, словно на шпиона, проникнувшего в их тайный уголок.
Тишину нарушил Октавиан. Спрыгнув со сцены, он медленными шагами приблизился ко мне и, словно не веря своим глазам, произнёс:
- Это ты?
Его вопрос удивил меня.
- Я думал, ты уже на все сто уверен, что я приду.
Мы постояли какое-то время, просто глядя друг на друга. Октавиан словно ожидал чего-то.
Удостоверившись, что я вовсе не чужак, остальные вернулись к своим обсуждениям.
- В последнее время я взял привычку разочаровываться в людях, - подал голос Белов. - Слишком много людей предавали меня, Лигу, ломались ни с того ни с сего и в корне меняли свои убеждения. Ты последний человек, которого я ожидал увидеть здесь. Редко, кто покидает Аркадию по своей собственной воле.
- Было не просто, - кивнул я.
- По тебе видно. Бледный, как труп.
Между нами вновь возникла пауза. Но тут Октавиан спохватился и позвал меня за собой.
- Раз уж ты здесь, то я должен ввести тебя в курс дела. К тому же нам придётся изменить некоторые детали плана.
Мы вышли из зала и Белов повёл меня по старым пустующим коридорам с потрескавшимися стенами и витающей в воздухе пылью.
- Сколько вас здесь? - спросил я.
- Меньше, чем хотелось бы, но достаточно, чтобы нанести удар.
- И всем им предстоит загрузиться в Аркадию вместе с нами?
- Нет. В сеть войдёт только дюжина. Десять наших программистов будут контролировать и прикрывать наши задницы, когда мы попадём туда. Остальные - ударная сила. Они будут участвовать в захвате городского офиса. Лига нанесёт удар синхронно во всём мире и во всех городах. Если нам удастся захватить сервера и офисы, то дальше начнётся самое интересное.
- Что именно? - не унимался я.
Меня действительно распирало любопытство. Какой именно план зреет в голове Белова? Как ему удастся обмануть систему и уничтожить "сердце" Аркадии?
- Терпение, друг мой, - ответил он.
Наконец, пройдя через хитросплетения коридоров, мы вошли в одну из дальних комнат. Внутри нас уже ждал Алекс, сидевший за рабочим столом и знакомый мне уже амбал без имени.
Я поприветствовал обоих. При этом здоровяк тут же попытался пустить шутку:
- Опять устроишь побег?
- А тебе разве не нужно сторожить дверь, швейцар? - огрызнулся я.
Улыбка на его лице тут же сменилась выражением скрытого, еле сдерживаемого, гнева. Было в этом типе что-то отталкивающее меня.
- Угомонитесь! - Алекс поспешил предотвратить перепалку. - Мы все в одной связке и я не допущу никаких ссор и подколов внутри Лиги. Кот, - обратился он к стреляющему в меня злобным взглядом амбалу. - Нам с Октавианом нужно кое-что обсудить. Сходи-ка ты, прогуляйся.
Это вызвало ещё больше негодования у здоровяка.
- А этому значит можно с вами? - Кот ткнул в меня своим толстым грубым пальцем.
- Ты слышал, что он сказал, - вмешался старший Белов. - Выполняй.
Его серьёзный тон заставил амбала умерить своё недовольство. Бросив на меня последний гневный взгляд, он вышел из комнаты. Когда его тяжёлые шаги стихли, Алекс предложил мне сесть за стол, попутно протягивая сигарету.
- Спасибо, но я бросил.
Белов-младший удивлённо приподнял бровь, но сигарету убрал и сел за стол напротив меня. Октавиан занял место рядом с ним. Оба они молча впечатали свои взгляды в меня, отчего я вдруг почувствовал себя как-то неловко.
- Что-то не так? - спросил я.
- Я хочу знать, можно ли тебе доверять, Макс, - тихо ответил светловолосый лидер Лиги.
Я ухмыльнулся.
- Ну ты даёшь! Позавчера ты меня чуть в овраг не скинул, пытаясь убедить в том, что моя жизнь в виртуальной реальности - сраный фэйк. Ты видел меня таким, каким до этого не видел никто. К чему были все эти разговоры и откровения? Ты забыл, о чём мы говорили? Я пришёл сюда! Наплевал на все свои кодексы и своё былое мировоззрение и пришёл к вам - к тем, кто в ближайшие дни собирается совершить переворот в истории человечества. Я уже являюсь соучастником и делаю всё это на свой страх и риск, так скажи мне, какого чёрта после стольких уговоров принять твою сторону, ты так открыто проявляешь своё недоверие ко мне? Если бы я хотел сдать вас, то сделал бы это ещё вчера.
Алекс и Октавиан молча выслушали меня.
- Мы прекрасно это понимаем, Макс, - Алекс закурил. - Но ты должен понять, что то, что мы собираемся сделать, ставит под угрозу не свободу, а наши жизни. Те, кому мы пытаемся помешать, больше не будут этого терпеть. Один наш просчёт и всех нас ждёт смерть. Никто не будет разбираться ни в чём. Они найдут каждого и уничтожат. Мы - ошибка в идеальном плане порабощения человечества.
