Ноги жгло все сильнее. Боль невыносимо нарастала. Обреченный скорчил гримасу мученика и немилосердно взвыл. Внизу раздался слабый треск... Спустя считанные секунды еще. Затем еще. От болевого шока ступни уже ничего не чувствовали. Артур заметил, что его качнуло. В последний раз глянул на небо; тучи поглотили луну. Это последнее, что лицезрели дико увеличенные зрачки. Петля стала душить сильнее, и он понял - опора уходит из-под ног! И все; темно и тихо, а главное, никакой боли.
ГЛАВА - 9
Тучи, пригнанные ветром с моря, заволокли все небо, и уже минут двадцать моросил дождь. Холод проникал до самых косточек. Вода заливала нос и мешала дышать. От нестерпимой боли голова была готова разорваться на куски. Артур с трудом разлепил веки и понял, что валяется на земле, лицом в луже. Разум пока был не в состоянии понять, почему он здесь, что происходит, почему болит голова? Почему на обеих руках ошметки скотча, а ноги чем-то связаны? И вообще, что за хреновина так удушливо сдавливает горло? Он предпринял попытку перевернуться на спину, что с первого раза не получилось. Но когда он оказался на боку, память словно раскаленным лезвием ножа жестоко полоснула по ноющим мозгам. "Меня же повесили!!!" Артур откинулся на спину, жадно вдохнул сырого воздуха, на мгновенье замер... Холодные капли дождя неуемно бомбардировали лицо. Он встрепенулся. "Болят ноги!" Теперь парень понял, что живой, сел на земле, с интересом посмотрел на свободные руки - скотч присутствовал, но он был кем-то разрезан. И вдруг Карчёнов все вспомнил! "Но почему я не умер!?" Руки потянулись к горлу - веревка еще обжимала шею. Он принялся судорожными движениями подтягивать к себе второй край этого чудовищного орудия убийства. Противоположный конец веревки оказался привязан к обломку небольшой веточки, толщиной с указательный палец. Молниеносным движением он освободил рот от липкой ленты.
- Так это была шутка!!! Они знали, что веточка не выдержит! Это просто прикол! Я живой, живой!!!
Мальчик вопил, на сколько хватало сил, руки тряслись, глаза лезли из орбит, а нижняя челюсть отплясывала чечетку. Но шок, от полученного испуга, просто так не отступал. У Артура в голове мелькнула страшная мысль; "А вдруг они ошиблись? Вдруг сейчас вернутся?" Он быстро развязал ноги и на четвереньках пополз к кустам. Зарывшись в густых ветвях лещины, бедняга, будто безумный, принялся сыпать на себя полусгнившие прошлогодние листья. "Теперь эти фашисты меня не найдут!" Такая мысль его обрадовала, и парень истерически расхохотался. Вначале тихо, затем громче, а вскоре и вовсе смех перерос в неистовую агонию, перемешанную с плачем. Было очевидно - подросток не в себе. После пережитого страха, унаследовав рубец душевной травмы, вряд ли молодой мозг был в состоянии сохранить здравый рассудок. И тут, на гребне депрессивной волны вспомнились мать, отец... еще кто-то. Мальчику непременно захотелось им рассказать, что у них нет причин для печали, что он жив! И вмиг, невыносимо остро вспыхнуло желание схватить в руки скрипку, смычок, заставить струны смиренно подчиняться его желаниям. Он плюнул на мнимую опасность, на боль ступней; мальчик вскочил на ноги и побежал. В этой сложившейся, непростой ситуации его сознание кипело разными желаниями, понятными лишь ему одному. Артур даже абсолютно не обращал внимания на затянутую вокруг шеи петлю, на болтающийся где-то под коленками обломок веточки. Его не волновал тот факт, что левый глаз непрестанно заливает кровью. Серьезное рассечение на лбу он получил при падении, когда уже без сознания падал с ящика на землю, лицом вниз, под хруст ломающейся ветки, а в неподходящем месте валялся булыжник. В тот момент для Артура Карчёнова отсутствовал весь мир.
От того злополучного места до его дома было с полчаса быстрой ходьбы. Ночной город безнадежно тонул в безлюдье и беззвучье. На пути Артуру встретился лишь один запоздалый прохожий. Мужчина в болоньевой куртке и широкополой шляпе только взглянул в сторону бегущего безумца, и отчаянно шарахнулся в сторону, как от чумы.
Именно в таком виде сын предстал пред очами матери - облик окровавленного безумца с петлей на шее. Когда Тамара Сергеевна отворила входную дверь, Артур как раз преодолевал последние ступени перед их этажом. Нужно ли описывать состояние родителей в тот момент??? Я тоже так думаю, и считаю, пока достаточно резюмировать, вкратце, о последующей судьбе Артура.
Возвратясь домой за полночь, воскресший юноша заперся в своей комнате и словно одержимый, похотью смычка, насиловал свой любимый инструмент. Правда, перед игрой, с ним случилось некое происшествие. Прежде чем обнять скрипку, будучи до крайности аккуратным человеком, он обратил внимание на свои грязные, перепачканные землей и кровью руки. Носовой платок, как обычно, лежал в левом нагрудном кармане куртки. Артур запустил руку в карман, достал платок, и вместе с этим, оттуда выпал скомканный клочок мокрой бумаги. Он его поднял, развернул и прочел; "Ну как, сопля зеленая, наклал в штанишки? Имей в виду; в следующий раз веточкой не ошибемся".
Артур в припадке ярости смял листок, выскочил на балкон, швырнул послание вниз и прокричал в окружающее пространство;
- Сволочи!!! Я, шутить не буду! - Это были последние слова Карчёнова на ближайшие несколько суток. Спустя незначительный отрезок времени приехала "скорая помощь", следом за ними наряд милиции, но в ту ночь вундеркинд ни проронил, ни слова, ни тем, ни другим. Он наглухо замкнулся в себе, взгляд выражал пустоту и отрешенность, а все его движения смахивали на автоматическое выполнение подаваемых команд.
Первое время парень лежал в своем районном стационаре; ожоги ног и сотрясение мозга послужили веским основанием для изоляции. Однако в процессе лечения медики обратили внимание на совершенно неадекватное психологическое состояние пациента, вследствие чего он был переведен из хирургии в неврологическое отделение, а дальше - в принудительном порядке - на "Дурхату": Так местные жители именовали городской психдиспансер; в котором главный персонаж этой истории гостил почти двенадцать месяцев. У Карчёнова была своя отдельная палата. Два раза в сутки его выводили на прогулку. Во время утренней, которая совпадала с всеобщей, юный виртуоз ежедневно презентовал скрипичные концерты для пациентов и обслуживающего персонала. А вот вечерним выгулом, он неизменно занимался гимнастикой.
Вот уж действительно, где было время шлифовать свое мастерство. Артур играл дни напролет. Даже по ночам, во время бессонниц он выдавал произведения великих классиков, или навеянные неизвестными думами импровизации.
Таким образом, текли нудные месяцы. Артур постепенно приходил в себя - слава Богу, лечение шло на пользу. Впрочем, время тоже имеет свойства залечивать душевные раны. После тщательного обследования медики единодушно пришли к мнению собрать комиссию специалистов, по рассмотрению личного дела "Виртуоза", как теперь его величала вся больница.
К слову признаться; действительно убогих в "психушке" насчитывалось, от силы, процентов пятнадцать. Остальные "душевно-хворые", в упомянутом отношении были совершенно нормальные люди. Просто одни "косили" армию, другие пытались, таким образом, не попасть в тюрьму, а иные элементарные алкоголики, отлынивающие от принудительного лечения. Вот эти все, в медицинском разумении, нормальные граждане, помогли мальчику вернуться в свое обычное состояние. Все, кто там находился, ему симпатизировали. Они уважали парня за музыкальный талант, ибо Артур мог исполнять на скрипке не только классику. "Виртуоз" запросто играл и "Мурку", и "Таганку", и "Веселые граненые стаканчики".
Заседание комиссии, собеседование, а также сопутствующие тесты прошли успешно и, не взирая на то, что парень был оставлен на соответствующем учете, все же долгожданный день выписки эскулапы назначили.
