"Запах! Вот! Её запах остался прежним! Тот же запах прелого сена и каких-то трав, который тогда сорвал мне крышу на смотровой площадке высоченного памятника." И сразу же разница в возрасте съехала лет на двадцать, и приблизила воспоминания тех дней и ту смеющуюся розовощёкую девчонку...

Отзвонился Марк.

- Сейчас, даю, - сказала Алёна, сунула в руку Лёшке свой мобильник и подскочила к плите, то ли что-нибудь приготовить на скорую руку, то ли отвести в сторону от гостя свои мокрые глаза.

- Лёха?! Ты? Живой? - орал в трубку Марк. - Ну, ты даёшь, брат! Я уже к вам лечу! Мишку по дороге захвачу, ну и пойла какого-нибудь, и через сорок минут мы у вас! Попроси Дашку, пусть суши и пиццу закажет на дом! Она знает. Как тебе моя дочь? На меня или на Алёнку? То-то же! Я поверить не могу, Лёха! И голос тот же! Всё! Жди!

Алексей аккуратно нажал красную кнопочку на телефоне и спросил, глядя в спину Алёне:

- А вы что, живёте раздельно?

Алёна заглянула в духовку, достала какие-то сковородки, поставила на плиту и только после этого присела к столу.

- Нальёшь? - спросила, глядя прямо в душу печальным и мокрым взглядом. - Мы уже десять лет не живём с Юркой. Он сильно изменился. Стал много зарабатывать, из-за границ не вылазит, загордился. Ну и я, может, виновата, всё за Дашкой, за Дашкой, на себя как-то времени не хватало... Прозевала где-то, завёл он молодуху, ребёночка ей сделал, дом построил... Я пыталась вычеркнуть его из жизни, даже фамилию Дашке хотела на свою девичью сменить... Если бы не мама Юркина, царство ей небесное, не знаю, что и было бы с нами. Дашка - моя внучка, говорит и никуда она из этой квартиры не съедет, и фамилию будет носить нашу. Сколько я пережила тогда, сколько раз из окна этого выпрыгнуть хотела! А потом стала ко всему равнодушной, всё мне в жизни стало не интересным. - Алёна виновато глянула вниз, на свои ноги, и сдвинула крепко полы халата. - Только тебя иногда вспоминала. - Провела рукой по Лёшкиным волосам, улыбнувшись. - Всё думала, как бы сложилось, если бы я, - назло тебе, - за Юрку не вышла...

В гостиной заиграла какая-то музыка, в которой совсем не угадывалась мелодия, а слышался только дробный сбивающийся ритм.

- Это Дашка такое слушает, - сказала Алёна.

- Смотри! Это же Макаревич! Только с усами смешными, - выпалил Алексей, тыкая пальцем в экран висевшего на стене телевизора. - Какую-то еду готовит. Это что, шутка?

- А-а, это он с Ургантом, теперешним ведущим передачи "Смак". А раньше эту передачу вёл сам Макаревич.

- Постой, постой. - Лёшка откинулся на спинку стула. - Что ты такое говоришь? Это тот самый Андрей Макаревич, который, - "пока не меркнет свет, пока горит свеча"? Борщ теперь варит в передаче?! Поверить не могу! Они же были идолами нашего поколения! А они ещё поют?

- По-моему нет. Тогда всё и закончилось. Как у всех. Денег рубанули и зажили сыто. Дайвинги на экзотических островах, ром, креветки, девочки. Гурманами стали. И Юрка мой по этой же дорожке побежал. Только теперь почему-то ко мне от своей молодухи всё чаще стал бегать. - И Алёнка рассмеялась каким-то неприятным, злобным смехом, а потом затихла и добавила: - Только свеча уже не горит.

В дверь позвонили и уже через несколько секунд Лёшку мяли в объятиях двое толстых мужчин, которые только голосами отдалённо напоминали ему тех поджарых закадычных друзей студенчества. Когда они расступились, к Алексею шагнула симпатичная женщина средних лет в рваных джинсах и прозрачной майке и чмокнула в щёку.

- Мы знакомы? - спросил Лёшка, едва справляясь с давно забытым сексуальным трепетом от вида сосков, алевших сквозь воздушную, как паутина, марлевую ткань.

- Ты что? - заорал Марк. - По всему Киеву пестрят плакаты и рекламные щиты о новой выставке художницы мирового ривня Лильки Марковецкой!

- Лилька?! Твоя сестричка? - теперь уже кричал Лёшка. - Это та скромная девочка, которая подсыпала в яблочный пирог зелья какого-то и уложила меня спать на двадцать семь лет?!

- Ну да! - гремел Марк. - Она же была в тебя тайно влюблена! Надо же ей было как-то компенсировать разницу в возрасте? Чтобы тебя законсервировать, а самой повзрослеть! Ну и чтобы ты за это время никому не достался! - И вся компания, и даже Алёна и, прибежавшая на шум Дашка, залилась дружным истерическим хохотом, - не каждый же день призраки из прошлого воскрешают!

Человек не ценит беззаботное и счастливое время своей юности, когда живёт в нём. Его терзают глупые страхи и сомнения, недовольства и разочарования, обиды и самоедство. Он не замечает открытых путей, полной свободы выбора и неиссякаемой энергии, которую потом, в зрелом возрасте будет собирать по крупицам. Ему кажется, что здоровье, жизненные силы, восторг и желание любить будут с ним всегда, как воздух, за который не нужно платить и который всегда рядом. И поэтому ничего этого не бережёт, роняя по сторонам, интуитивно веря, что всего этого будет впереди с избытком, и что хрупкие человеческие отношения ещё сто раз склеятся, заведутся новые, более интересные и приятные... А потом сидит, спустя много лет, и вспоминает: а помнишь, как мы на лыжах? А помнишь ту девчонку, тот закат, те слова и первые поцелуи? И жалко ему становится, что растратил время на чепуху, упустил что-то важное, главное, к чему сейчас уже невозможно вернуться, и лишь через розовый калейдоскоп воспоминаний можно только слегка прикоснуться.

А помнишь...?

Уже не по одной сигарете выкурили друзья-балагуры на маленьком балкончике, а всё не унимались и, хватая друг друга за рубашки, сыпали подзабытыми пошлыми историями и проделками, причём каждый вспоминал их теперь на свой лад. И лишь, когда Алёна позвала их третий раз к столу, Лёшка в упор спросил Марка:

- Ты с Алёнкой развёлся?

- Да, уже и женился на другой, и уже и об этом забыл, - Марк с Мишкой дружно зареготали.

- Как это? Ты... разве... не по любви? - удивился Алексей.

- Знаешь, бывает влюбишься в ямочки на щеках или курносый нос, а по ошибке женишься на всём человеке! Ха-ха! Какая любовь после стольких лет совместной жизни? Ты чё, Лёха! Бабы становятся, как сёстры троюродные. С ними даже трахаться как-то неловко! - и двое приятелей снова заржали.

- Ты, Лёшка, законсервировался в студенческом возрасте не только физически, но и морально! - съязвил Мишка.

- Это вы мне кажетесь больными! - обиделся Лёшка и щёлчком выбросил окурок. - Не просто больными, а сильно распухшими от воспалительного процесса! - Он схватил Мишку за толстую щёку и потряс: - Причём, опухоль эта, похоже, даже в мозги ваши проникла!

- Вот! Вот, Мишаня, кто нам нужен на должность директора торговой сети! - заорал вдруг Марк. - Лёшка никогда не обманет, не стырит! Да он и схем-то этих коммерческих не знает! Будет достойным лицом нашей компании! Причём молодым лицом! - И оба друга снова забились в истерике, а Алексей раздражённо отворил балконную дверь и направился в кухню, не понимая причины их безудержного веселья.

Алкоголь ударил в голову с первых же рюмок и тосты за его здоровье и успехи медицины стали путаться в сознании Алексея и гулко отдаляться. Поглядывавшая на него Алёна, заметила перемены и встревожилась:

- Ребята, вы бы Лёшке не наливали так много, у вас-то печёнки лужёные, а он побледнел весь. Лёш, ты как? Ты мне смотри, на этой кухне во второй раз в обморок не падай!

- Это только после моего пирога бывает, - пошутила модная художница.

В комнату вошла Дашка с открытым ноутбуком и подошла к Марку.

- Пап, покажи, как в "Адобе" делать менюшку на видеофайлах. Я забыла.