- Минуточку, - снова сказал художник, - Нас же не десять, нас сейчас... шесть. Всего шесть.

- Десять.

- А, ну если тварь и Нину считать за двоих...

- Даже за одного. И все равно нас десять. Считаем. - он подошел к художнику, - Первый - вы не той породы, вы создатель, а не разрушитель. За вами могут стоять ученые. Пусть так, но и это люди не из того теста - защитники угнетенных, поборники справедливости для маленькой безобидной расы. Нет, тут действует холодный ум. На счет него. - он сделал шаг к Жанне, - Вторая. Вы давно мертвы и потому бессмертны, вы развлекаетесь, точнее делаете вид. Могли бы вы затеять подобную игру, ради остроты ощущений, которые притупились за долгие века? Пожалуй, да. Но проблема в том, что у вас всё валится из рук. Буквально. Да и как вы верно заметили, игра подразумевает риски, а вас убить невозможно. Как и его, - он указал на комивояжера, - Третий. Конечно, вы слишком непохожи на нас, людей, и да я верю, что вам противна мысль об убийстве, вернее она находится за пределами вашего понимания. В любом случае убийца куда человечнее вас. В плохом смысле, - доктором Воннелом овладел приступ театральности, он поймал себя на том, что не говорит а декламирует, что делает непростительно длинные как у начинающих актеров паузы. Он медленно, как киношное чудовище подошел к кинокритику. Его рука поднялась и длинный указательный палец уставился тому в брюшной глаз. - Четвертый - вы. Вы достаточно человечны. Вы превосходно разбираетесь в нашей культуре, вы отлично поняли о чем говорил Ден там за столом.

Пентател отшатнулся.

- Это клевета! Точнее, вы ошиблись... И вообще. почему убийца - я, а не вы?

- Я лишь сказал что вы - четвертый.

- А. Ну да, - пентател быстро взял себя в клешни и щупальца.

- Вы четвертый, он, - Воннел указал на Дена, - Пятый. Слишком добрый и... даже не знаю как сказать... милосердный для убийцы. Я - шестой. И я не убийца, ну... хотябы потому что игра не имела бы смысла.

- Это если по замыслу убийцей не является сам детектив, - напомнил пентател, - Я ни на что не намекаю, о этот вариант уже был в восьмом сезоне.

- Нет, нет. Убийца мнит себя новатором. Ден, говорил об этом, - сказал Воннел и Ден кивнул, - Покойная орионка - седьмая. Не менее покойная Нина, она же - монстр из комнаты, восьмая.

Воннел вновь замолчал, поддавшись искушению сцены.

- Кто девятый? - спросил художник.

Воннел указал на тумбочку с телефоном.

- Телефон?!

- То, на чем он стоит. Во всех комнатах тумбочки абсолютно одинаковые а эта имеет очень странную форму. Я не сразу понял, что она мне напоминает. Но, - он подошел ближе и погладил ее поверхность, - Перед вами, господа, изолоид - существо лишенное всех чувств, способных наладить контакт с внешним миром.

- Но позвольте! - сказал кинокритик, - разве условия этой вашей игры не подразумевают, что здесь будут только разумные существа. Да на нас миллионы бактерий. Но я уверен, что они не в счет.

- Иногда для того чтобы быть разумным достаточно внутреннего мира. Много лет назад ученые вошли в контакт с одним из изолоидов. Некоторые до сих пор не вышли.

- Десятый, - напомнил коммивояжер.

Воннел вернулся к центру комнаты, поднял взор к потолку.

- Он здесь. Он всегда был здесь, с нами. Только он мог так холодно и мастерски провернуть это дело. И мы давно знакомы - я и он. Я знаю, ты меня слышишь. Я нашел тебя. Теперь можешь выходить.

Сколько-то. Вполне возможно, что Нью-Анджелес. Хотя, вряд ли.

Нина вцепилась ногтями в сырые камни, и те заговорили на староанглийском, грабаре , аккадском, а когда наступила тишина, в ней остались только Нина и похититель.

Она теперь точно знала кто это. Он делал тоже что и она, он пытался стать другим, и главное, он МОГ устроить всё именно так.

Глубокая ночь. Где-то.

- Я знаю, ты меня слышишь. Я нашел тебя. Теперь можешь выходить.

- Ты же знаешь, я не могу, Дейв, - раздался голос. Он шел сразу ото всюду, но не был громким. Он звучал спокойно и даже несколько деликатно.

- Дейв? - удивилась Жанна, - У вас есть имя, доктор? (?)

Воннел не ответил.

- А теперь расскажи мне, и всем, как ты догадался.

- Все просто, Бишоп, - сказал Воннел, - При нашей последней встрече ты жаловался на то что вся твоя работа предсказуема. Ты знаешь что, где и когда случится, и говорил, что то чем я занимаюсь куда интереснее. И это выявило два важных обстоятельства - ты информированнее и потому сильнее любого преступника, а значит, если ты встанешь на сторону зла - тебе не будет равных. И второе - ты откровенно мне завидовал. И потому ты выбрал именно меня для похищения.

- Зачем мне это делать?

- Ну, - Воннел посмотрел на Дена, - я не смогу так хорошо сформулировать как он. Да ты же сам всё слышал.

- Ты про ту лабуду об эстетике-шместетике? Мне лишь нужно было смоделировать нестандартную ситуацию, и так чтобы мне никто не мешал. Я хотел быть таким как ты, Дейв. Ты это хотел услышать?!

- Эмм... Да.

- Когда-то полиция поручила тебе дело о минах антисчастья, потом ты за два дня решил головоломку субпрофессора Роша, ты спас Нью-Анджелес от Бога Инородной Логики, ты нашел ретрокиллера. Все это ты. Не я - четыреста гилакобайт баз данных, и полторы тонны квантопроцессоров. А ты - человек. Никакой анализ и никакая статистика не позволили мне стать таким успешным. Твоя жизнь была интереснее, а главное, настоящей.

Раннее утро следующего дня. Где-то.

- На счет эстетики-шместетики, - напомнил о себе Ден, - Мы говорим об одном и том же в разных терминах. Анализируя логику поступков в закрытой группе со сплошной выборкой, вы пытаетесь создать новую универсальную эстетику. Надэстетику, надкрасоту, если позволите. И тут вы - одновременно и аналитик и художник-перформансист. А все вокруг и лаборатория и инсталяция. Все дело в терминах.

- Пусть так. И что из этого?

- Это невозможно.

- Возможно всё, новые данные, много новых данных. Вы - первая группа, но не последняя. Ну хорошо... вы - не первая группа. Будет еше много других. И тогда я смогу понять мотивы любых поступков.

- И все же, это невозможно.

- Но почему?

- Я мог бы ответить - "потому" и этого было бы достаточно. И вы бы это поняли без меня, если бы не ваша мания.

- О чем вы, черт побери?!

- Вы пытаетесь стать Воннелом и человеком. И человеком и надчеловеком и сверхчеловеком. Но главное тут то, что вы и так достаточно человечны. Как человеку вам кажется что вы стали умнее от того что стали потреблять другое, не то что раньше, и возвращаясь к предыдущим картинам думаете - как же я мог смотреть, слушать, нюхать такую пошлость. Такое уже случалось с людьми. На самом деле вы просто приняли новую эстетику, и считаете ее единственно верной. Проблема в том, что человек не может как правило одновременно принимать две и более эстетики, как и жить в двух мирах. И более.

И не только человек.

- Но почему вы так уверены?

- Потому что это так. Потому что это - аксиома, ограничение мироздания - как скорость света и запрет Паули. Нельзя, невозможно подняться над, понять сущность всех мотивов всех явлений. Никто этого не может. Ну, или...

- Или почти никто, - добавил художник.

- Именно так? - спросил Бишоп.

- Именно так, - ответил Ден.

А потом стало очень тихо. Светало. За окном стало подниматься новое солце - седьмое и последнее за эти сутки.

Наконец, пентател подошел к Воннелу и протянул к нему сразу левую клешню и правое щупальце:

- Сдается мне, это и была развязка.

- Еще нет, - сказад Ден и был прав.

Воннел посмотрел на него и потерял сознание.