Но Ивана мало настораживала перспектива попасть за решетку - он и так свою жизнь всегда почитал за тюремный срок - зато теперь ему, наконец,удалось стать себе хозяином: покупать дорогие вещи, гулять в престижных кабаках, и главное, устанавливать свой личный, никем не контролируемый "график работы", обыкновенная ограниченность которого претила ему более остальных достижений цивилизованного общества.
Иван чувствовал, что теряет контроль над своим чрезмерным стремлением, но не мог этому противиться, а скорее всего, и не хотел. Ему невероятно нравилась его работа. Он обожал это щекотание адреналина в жилах, в моменты, когда приходилось идти на рисковое дело. А самое главное - он больше ни в чем не нуждался!
С ростом количества успешно проведенных операций Ивановы аппетиты стали заметно возрастать, и здесь виной уже была не банальная жажда наживы, а стремление к личностному совершенствованию, пусть и в такой не вполне приемлемый обществом способ.
Любое везение рано или поздно заканчивается, это вам скажет каждый ученый жизнью человек. Так случилось и с Иваном. Все началось с того, что один из его подельников получил наводку на временно пустующую, богатую "хату", которую можно с лёгкостью обобрать. Иван несколько колебался, так как всегда был приверженцем дел, требующих умственного участия, а не банального налета на незащищённое имущество зажравшегося коммерсанта. Прикинув сколько можно заполучить материальных благ за одну такую вылазку, Иван все же согласился.
Дело парни провернули успешно: с лёгкостью вскрыли замысловатые замки и вынесли все, что могло иметь несомненно большую стоимость (драгоценности, антиквариат и даже, найденные в нескольких местах квартиры, деньги). Хотя у Ивановых коллег были проверенные и достаточно надежные точки сбыта, их банда по каким-то, доселе неизвестным, причинам попала в суровые руки правосудия.
Сильнейшим усилием воли и благодаря замысловатым комбинациям, на которые ушло немало денежных средств, Ивану удалось убедить весь мир, что он работал сам, без каких-либо подельников, и его товарищей освободили из-под следствия. Это было необъяснимым везением, так как не поддавалось никаким законам логики. Что скажешь, - деньги творят чудеса. Как бы там ни было, Ваня взял всю вину на себя.
...........................
В местах лишения свободы Иван смог зарекомендовать себя в весьма положительном ключе. Один из его подельников уже отбывал срок, поэтому Иван был наслышан о здешних порядках, что ему и помогло. Сокамерники относились к нему, как к "фартовому бродяге", явно заслуживающему воровское уважение за свои подвиги. Это чрезвычайно льстило Ивану. А особенно радовало то, что благодаря такому расположению, он может пользоваться некоторыми тюремными привилегиями, недоступными для большей массы заключенных.
Пересилив депрессионное состояние от угнетающей тюремной акклиматизации и взвесив свои преимущества, Иван нашел в себе силы к душевному умиротворению. В конце концов, он сознательно был готов к подобному повороту судьбы, поэтому смириться со своей участью сейчас было бы самым разумным решением, но окончательно смириться ему так и не удалось.
Ивана всегда влекло все новое и неизведанное, но когда он познавал во всей красе прелести очередного жизненного пейзажа, очень скоро ему становилось скучно. Так произошло и теперь. Пока тюремная жизнь была непривычной Ивану, его увлекал и несколько тешил процесс познания чуждой доселе обстановки, абсолютно других законов существования и общего порядка вещей, но через некоторое время Иван, по обыкновению своему, затосковал.
Он понял, что на воле было действительно лучше, и он бесконечно ошибался, считая прежнюю жизнь ничем не отличимой от тюремной. Самым главным и решающим различием между жизнью "до" и "после" для Ивана оставалось то, что вне стен лагеря, будучи свободным членом общества, ты можешь выбирать свой дальнейший путь следования, траекторию и темп движения (хоть выбирать-то особо и не из чего), а здесь так и вовсе, человек лишался всякой возможности к самоопределению и удовлетворению своих духовных рвений. Все ограничивалось безумно строгим распорядком, вдоль и поперек изрезанным иезуитскими канонами. Даже элементарные повседневные действия, такие как прием пищи или прогулка, приходилось осуществлять под круглосуточным присмотром, при этом следуя неукоснительным правилам и нормам.
Свободолюбивая во всех отношениях душа Ивана очень скоро стала точно разрывать его изнутри. Он потерял аппетит, он не спал по ночам, он не желал более жить... Он часто задумывался о своих поступках, и постоянно его преследовала одна и та же мысль изо дня в день: "Я хотел быть свободным от людей, от их предрассудков, от насквозь прогнивших моральных устоев современного общества, от навешенного кем-то свыше стадного клейма и всего прочего, что ограничивало мое стремление к самому обыкновенному и безобидному человеческому счастью. И чего я добился?! Я в своем стремлении к абсолютной свободе личности заключил себя в неволю пуще прежней. Раньше она имела духовную, абстрактную форму, а теперь приобрела еще и физическую. Раньше мне говорили, о чем и как я должен думать, а теперь еще и указывают, по каким траекториям я должен передвигаться, что есть, когда ходить в туалет и сколько часов спать. Неужели любое стремление достичь в жизни чего-то большего, отбрасывает тебя, наоборот, к значительно меньшему, и от этого никак не отделаться? О боги, неужели простой человек обречен на пустую, никчемную жизнь? Яду... Яду мне!"
Да, действительно, Иван изредка допускал малодушие и помышлял о смерти. Были и моменты, когда у него напрочь опускались руки, и он готов был смириться с насущным и тихо дожить свой остаток лет в нищете, но внезапные приливы иррационального вдохновения опять толкали парня на борьбу.
Проведя в тюрьме чуть меньше года Иван решился на побег. Не то чтобы это решение пришло внезапно, подобные мысли всегда кружили ему голову, из самого дня чтения приговора, просто выпал очень удобный случай задуматься об этом подвиге решительно и вплотную. Дело в том, что его, как молодого и крепкого заключенного, бросили в Сибирь на освоение золотых приисков, а там, как шутят бывалые зеки, сто тропинок и все к дому ведут. О плане побега парень размышлял не особо подробно. Ему было главное уличить удобный момент и драпануть в "открытую" тайгу. И такой случай все же представился.
Когда Иванов лагерь отправили на работы по освоению каменистой местности для каких-то коммуникационных нужд, случилось чрезвычайное происшествие - сдетонировал взрыв-комплект, который приготовлялся для выравнивания площадок. Мощный взрыв вызвал всеобщую панику, как среди заключенных, так и среди растерявшихся конвоиров. В один момент многочисленная толпа буквально высыпалась из границ ровного строя, и каждый интуитивно попытался найти себе убежище на случай повторного взрыва.
Перепуганные конвоиры сами чуть было не разбежались врассыпную и как следствие, не успели вовремя среагировать. Но в кротчайшие сроки инцидент был урегулирован, и была проведена внеплановая перекличка, которая выявила нехватку одного заключенного. После непродолжительных поисков (так как его могло убить во время взрыва), была вызвана подмога, и организована погоня.
Хотя Иван и не разрабатывал в подробностях плана состоявшегося побега, кое-какой информацией, по поводу инструкционных действий лагерных конвоиров, он обладал. Парень знал, что если беглого зека погоне не удавалось задержать в кротчайшие сроки, то есть в маленьком радиусе возможного нахождения, то погоня прекращается, так как бессмысленно прочесывать небольшим отрядом необозримые просторы тайги, а вместо неё объявляется план-перехват во всех возможных точках появления объекта.
