Когда Ким принял решение, он, наконец, позволил ладоням отклеиться от зеркала, перед которым стоял бессмысленно бог знает, сколько времени, и зашагал по спальне, мысленно составляя план. Первое – сократить рабочий день до двух-трех часов – чтобы денег хватало на обязательные налоги. Это легко. Он проверил, сколько осталось на счете – к сожалению, недостаточно, чтобы вовсе не работать все оставшееся время. Глупо – ведь так нетрудно было накопить про запас. Но он все думал – зачем себя ограничивать, какой в мирах может быть черный день?

Раздраженный на себя донельзя, он вышел из спальни, нашел в гостиной коммуникатор и набрал номер, который знал наизусть. То был номер человека, которому он доверял больше, чем кому-либо еще в Семи мирах. Единственного, кто мог ему помочь в осуществлении второго пункта плана - спастись.

Лицо Нейры Хаш, опытной журналистки и по совместительству его лучшего друга, выдавало сочетание еле скрываемого торжества и иронии, когда он начал разговор о том, что его теперь волновало.

- Я помню, что мы об этом говорили. Но не ты ли говорил, что это полная ерунда, и даже времени тратить не стоит? - спросила она с улыбкой.

Он ответил кивком:

- Я передумал. Мне интересно.

- Почему это вдруг? - ее бровь поднялась, а взгляд на глазах становился все любопытнее и насмешливее. Этому лицу - броскому, вызывающе не корректированному, не правленному пластическими специалистами миров, как правило, было свойственно лишь такое выражение - немного заинтересованное, немного ироничное, с легким налетом скуки.

Возраст Нейры в мирах намного превосходил его собственный, и годы она потратила не зря: ее журналистская слава вызывала зависть и восхищение у новичков, но не этим она покорила Кима, когда он ее встретил. Сначала его впечатлило лицо, которое притягивало, словно магнит: его хотелось фотографировать, разглядывать, разгадывать загадку его привлекательности.

Отдельные черты лица Нейры никто бы не назвал канонически красивыми: первым в глаза бросался слишком длинный нос с горбинкой, затем - губы, не дотягивающие до журнального эталона, недостаточно пухлые. Глаза ее скорее отталкивали вечно насмешливым выражением - правда, если этого не пугаться, то в их глубине можно было утонуть. Ее взгляд завораживал - даже теперь, четыре года спустя после их первой встречи. Но причиной, конечно, были не глаза и не лицо, а все то, что за ними стояло, все то, чем была Нейра - самая непредсказуемая женщина из всех, кого он знал.

Они стали друзьями по чистой случайности – ему повезло, выдалась возможность оказать ей услугу. Тогда Нейра обратила на него внимание и оказалось, что под холодной ироничной маской, обращенной вовне, есть добрая женщина, которая не всегда так уж в себе уверена, которая может быть ранимой, и готова дружить – но лишь с теми, кто докажет, что достоин доверия. Остальным, даже сильным мира сего – только жесткость и холод, только язвительные провокационные вопросы – а затем безжалостные статьи, придирчивость которых порой граничила с издевательством над ньюсмейкерами. При том, что ее почти невозможно было упрекнуть в необъективности - лишь в хорошей памяти и умении быстро делать невыгодные для героев ее статей сопоставления. Коллегам Нейры тоже от нее доставалось – молоденьких самоуверенных стажеров она называла «детишками», но в ее отношении уж точно не было ничего материнского.

- Деточка, читала вчера вашу заметку о том, как повысилась раскрываемость краж – очень смело, - сказала она как-то юному пишущему корреспонденту, в паре с которым Ким прилетел работать на мероприятие в Ксеариат. Едва услышав тон Нейры, все замолчали, с интересом прислушиваясь – было ясно, что сейчас кому-то не поздоровится. Но юное дарование, которое к тому времени уже замучило всех своей трескотней, щенячьим энтузиазмом и демонстрацией теоретических познаний в журналистике, иронии не уловило.

- Правда? – с восторгом в голосе осведомился юноша, повернув голову к Нейре.

- Разумеется. Однако ж на будущее: иногда вынимайте язык из жопы Яльсикара Бьякки, чтобы он мог хотя бы сходить в туалет, - посоветовала Нейра заговорщическим тоном – но то же время достаточно громко, чтобы все слышали.

Ким честно пытался не засмеяться, искренне сочувствуя несчастному побагровевшему парню, но не смог. Он тоже читал ту отвратительно лизоблюдскую заметку. Ее характер, правда, объяснялся скорее неопытностью журналиста, чем истовым желанием угодить главе Службы безопасности: он просто запихнул в материал все, что Яльсикар сказал на пресс-конференции накануне, не умея к этому ничего добавить.

Иногда Ким думал о том, как бы сам отреагировал, окажись он на месте того бедолаги – но это были чисто гипотетические размышления. Нейра по неизвестной причине никогда не язвила в его адрес – вместо этого время от времени она обстреливала его дружескими шутками, мягкими, словно мячики для тенниса, которые Ким с легкостью парировал.

И даже в этот раз ее вопросы не таили серьезной угрозы - Нейра не нападала на него.

Все, что Киму надо было сделать - отвести взгляд, выждать паузу, уделив внимание великолепному супу из спаржи, который он постоянно ел по выходным в их любимом кафе "Плюшка", а потом просто пожал плечами, откинувшись на стуле.

- Мне скучно. Я решил, что это будет интересно. Ты все еще занимаешься этим расследованием? - спросил он с показным безразличием. Все внутри него сжалось - так было страшно услышать "нет", пусть даже в мягкой форме. Он не умеет искать информацию и людей, как она. Без нее у него нет шансов.

- Да, занимаюсь, - кивнула к его облегчению Нейра и задумчиво наколола на вилку кусочек помидора. Ким невольно проследил за тем, как она донесла его до губ и задумчиво погрузила в рот - и, дернувшись, отвел взгляд. Глупо, но это показалось ему слишком интимным, когда она сомкнула губы на зубцах вилки и облизала их, съедая помидор.

- И как успехи, пончик? Я могу чем-то быть полезным? - спросил он, стараясь вновь не посмотреть на ее губы.

Поперхнувшись, Нейра метнула гневный взгляд, и он ответил улыбкой. Этим прозвищем она была обязана своей любви к пончикам, которыми часто угощали журналистов на мероприятиях в Ксеариате. На самом деле трудно было придумать более неподходящее прозвище для такой женщины, как Нейра Хаш, и ему редко приходило в голову использовать его.

Киму также нравилось думать, что никто, кроме него, вообще никогда не посмел бы так ее называть. Но именно поэтому возможность поддразнивать ее этим словечком доставляла ему особое удовольствие. А еще потому, что она всерьез кипятилась каждый раз - и сейчас это было особенно полезно, чтобы отвлечь ее внимание от реальных причин его интереса к ее расследованию. Он не собирался рассказывать ей, что умирает - по крайней мере, пока.

- Если ты еще раз назовешь меня пончиком - я воткну в тебя эту вилку. Я серьезно, - процедила его vis-a-vis.

- Верю. А ты воткнешь мне ее в руку или, скажем, в глаз? - с наигранной обеспокоенностью уточнил Ким.

- В руку, конечно, я же не садист, - невозмутимо отреагировала Нейра, жестом подзывая официанта.

- А, ну, это меняет дело, пончик, - отреагировал он, сразу подбираясь, и, когда в следующую секунду Нейра выбросила вперед руку с вилкой, Ким был готов. Он отдернул ладонь и засмеялся, когда вилка с силой вонзилась в столешницу там, где его рука лежала мгновение назад.

Зубцы столового прибора из хрупкого местного металла с хрустом переломились - все четыре - и парочка мелких деталей отскочила в официанта, застывшего на месте немым знаком вопроса, излучая шок не только лицом, но и всей фигурой. Изучив его взглядом, Ким понял - бесполезно объяснять, что Нейра так шутит. И тем более сложно было бы донести до ресторанного служащего причину, по которой ему нравится ее диковатое поведение.

- Запишите вилку на наш счет, пожалуйста, - попросил он с нейтральным выражением лица. - И заверните с собой немного плюшек, о'кей?