- Ступени, - проговорил Мечеслав.
- Ступени, - подтвердил Мартин.
- То есть... Ты понимаешь? - у него почти пропал голос и весь восторг он мог выразить только взглядом, обращённым к напарнику. - Здесь кто-то был. Здесь уже до нас кто-то был.
Ночь напролёт ему чудилось странное: будто бы земля наваливается на него, сыплется откуда-то сверху, давит на грудь, но спадает в сторону и не придавливает уж совсем.
Проснулся однако Мечеслав здорово отдохнувшим и готов был хоть сейчас мчаться к месту стройки, хотя для работ было ещё рановато. Но позвонил Мартин.
- Сегодня не надо, - сказал он. - Там хотят расширять вход, чтоб ещё чего не обвалилось. Это аккуратненько надо, растянется, может быть, на несколько дней. Так что тебе там пока делать нечего.
Мечеслав недовольно нахмурился - он не для того сюда приехал, чтоб сибаритствовать с таким размахом! Но никаких злых умыслов не было ведь ни у Мартина, ни у тех, кто хочет расчистить вход. Предварительных проб особо не брали, решили сообща, что лучше будет исследовать местные грунты непосредственно в процессе. Вот и исследуют теперь...
- Ладно, посмотрим, - сказал он только и положил трубку.
Ну хорошо, простой есть простой, обычное дело для таких проектов. Но уже не спалось и даже не сиделось в помещении. Он взглянул на часы: не было ещё и восьми. Наверно, Георг пока не на работе.
В минуту, когда Мечеслав постучался, Георг и вправду не был на работе, но уже стоял у дверей, застёгивая чуть потрёпанный, но представительный жакет. Он поднял голову, улыбнулся поспешно и самую малость нервно. Мечеслав вызвался проводить.
Пока он рассказывал про разработки, про обвал и про открывшийся тоннель под землёй, Георг слушал, не перебивая, но очень внимательно. Когда же Мечеслав закончил, слегка кивнул:
- То есть вечер у тебя свободен, как я понимаю.
- И вечер, и последующие два-три дня целиком. Ума не приложу, чем их занять... А что?
- Не хочешь сходить с Машенькой в театр?
- В театр? - удивился он.
- Да, сегодня в девять... Нам тут перепало два билета, - Георг посмотрел на него было чуть встревоженно, но тут же снова отвёл взгляд. - Я думал второй отдать этому Алексею, но... он пропал куда-то... не знаю. А Ника не хочет.
- А сам чего не сходишь?
- Работа, работа...
- В девять вечера?
Георг развёл руками.
- Загонишь себя, - Мечеслав покачал головой. - И так вон уже глаза красные.
- Должен же кто-то это делать, - негромко пробормотал Георг, отслеживая булыжники у себя под ногами. - А если не я, то кто же? У молодых толком ничего не получается, потом всё равно приходится переделывать... А Машенька, к тому же, давно с тобой не виделась. Мне кажется, она была бы рада, что ты пойдёшь с ней.
- Ну хорошо. Схожу.
- Вот это правильно, - Георг улыбнулся увереннее, впервые за сегодня. - Там будет Магда Терновольская в главной роли, а это хоть раз в жизни надо увидеть... "Вихри времени" - так называется спектакль.
Он подождал, пока брат скроется внутри серого приземистого здания Госархива, и медленно отправился дальше.
До вечера ещё много часов, возвращаться же в общежитие не особо хотелось. Мечеслав проверил, сможет ли он найти дорогу к театру (да, сможет), рассмотрел его горгулий с раззявленными ртами: по две на каждый угол и ещё какое-то количество расселось на случайных местах. Интересно, видны ли они, когда включается подсветка (Мечеслав был уверен, что вечером она включается).
Вблизи разглядел он и афишу: всё, как сказал Георг, "Вихри времени", сегодня, девять вечера. С листка хитро улыбалась Магда Терновольская - спиной, вполоборота, встряхнув чёрными пружинистыми кудряшками. Мечеслав видел её до того на фото и пару раз по телевизору и потому узнал.
Убедившись, что всё верно, он отошёл, оставив за спиной фонтаны на театральной площади (простенькие, но хорошо устроенные). Слева ещё промелькнула башня - белой громадой она высилась над всеми другими зданиями и сверкала на солнце. Потом же Мечеслав свернул в переулки.
Магда Терновольская была культовой актрисой, сложно было не наслышаться о ней, живя в стране в это время. Никто, пожалуй, не мог теперь точно сказать, когда впервые она появилась на сцене, но в истории отечественного театра она уже осталась как мастер перевоплощений, а её ускользающую улыбку и прищур чуть раскосых глаз, наверняка, будет пытаться копировать не одно поколение девочек и девушек. Но ни у кого из них не получится так же (хотя, возможно, получится по-другому).
Мечеслав приостановился у старого здания школы, оглядел сквозь забор пустые площадки и плотно закрытую железную дверь (похоже на запасной выход - наверно, удобно выскакивать прямо с лестниц во двор при необходимости срочно ретироваться). Впрочем, сейчас, в разгар лета, там никого не было. Уже ведь и выпускные должны были отгреметь.
Пока он смотрел, что-то тихонько прошелестело сбоку и сразу же - позади. Мечеслав обернулся.
Но никого не увидел.
Ну, разве что... разве что за этим толстым стволом дерева мог кто-то затаиться: трепет сухих нижних веточек выдавал, что их потревожили.
- Э-эй? - негромко окликнул он, подступая на шаг к дереву. - Кто тут прячется? - и ещё на шаг.
Ему не ответили, и Мечеслав потихоньку обошёл дерево. С другой стороны тоже никого, но ему показалось, что кто-то успел быстро обогнуть ствол и снова спрятаться. Он шагнул следом, и вновь невидимка чуть-чуть опередил его.
Так они, пожалуй, и будут кружить вокруг толстого дерева и каждый раз останавливаться по разные стороны. Можно, конечно, попытаться обмануть и резко повернуть в обратном направлении. Но Мечеслав был почти уверен, что снова обманут его.
Ну что ж, раз таинственный попутчик так не хочет показываться, невежливо, пожалуй, будет настаивать.
Мечеслав отступил от ствола, ещё какое-то время посмотрел с расстояния, и, больше не оглядываясь, пошёл дальше. Позади, среди деревьев и кустов снова кто-то прошелестел, но он уже не стал оборачиваться.
Белой громадой башня высилась над всеми другими зданиями и сверкала на солнце. Оно венчало вершину, будто короной, а под пожаром - там, далеко внизу - суетились машины, и городские пути расходились дугами во все стороны света. Ринордийск жил своей жизнью, не замечая, как осеняет его ярчайшая из звёзд.
Лунев видел это сегодня днём - жаль, что не раньше. Об этом следовало написать, стоило воплотить в стихах: в этом было что-то очень важное, он и сам не понимал до конца, что.
Но это не день, а может, и не два: слова застопорились и не шли, а он сегодня вечером намеревался посетить знакомую квартиру за пухлой тёмно-красной дверью. Можно, конечно, отложить на завтра... да хоть на неделю! Но нет, тогда можно тянуть бесконечно, а он и так уже слишком давно не бывал там.
Тем более, там же заодно увидит и Машеньку. Но да, рукописи... Надо хоть перечитать их перед тем, как нести туда.
Перечитав, он однако заметил несколько мест определённо корявых, несколько незапланированных сбоев ритма и несколько непроизносимостей, если декламировать вслух. Он присел к столу, наскоро перечеркнул и написал по-другому, бросил быстрый взгляд на часы (начало шестого, чёрт, уже становится поздновато), кое-где перечеркнул ещё раз, поменял снова. Местами получилось, возможно, даже хуже, чем было, но зато придраться с точки зрения техники стало сложно (а на это она ведь и будет смотреть, если зайдёт речь об издателях, не так ли?) Торопясь и стараясь не ошибаться буквами, Лунев переписал исправленное начисто.
Взглянув ещё раз на часы, он решил, что время уже не имеет особого значения и, поддавшись внезапному порыву, начал про башню. Всё, что было до этого, - на самом деле ерунда и неважно, поделки; это же было совсем другое, настоящее, вот что ему надо было писать вместо чепуховой игры слов. Но что-то сейчас не пошло, огоньки не загорались, всё было не так, и не так, и снова не так...
