Я не хочу этого хотеть. Вот бы все оставалось как было. Я с этим справлялась. Ничего не нужно менять.

Я опустила руку Дина.

– Ты не сделал мне больно, – твердо сказала я, – ты схватил меня за запястье. – Я закатала рукав и помахала рукой в качестве доказательства. На фоне его загара моя кожа казалась невыносимо светлой. – Никаких следов. Никаких синяков. Ничего. Я в порядке.

– Тебе повезло, – произнес Дин, – я был… не здесь.

– Понимаю. – Прошлой ночью, когда появление агента Стерлинг отправило меня в крутое пике, именно он помог мне освободиться от власти, которую «не здесь» получило надо мной. Дин несколько мгновений не отводил взгляд, а затем в его глазах мелькнуло понимание.

– Ты винишь себя за то, что произошло с агентом Лок. – Дин был профайлером, как и я. Он мог забраться в мою голову с той же легкостью, что и я – в его. – Считаешь, что виновата перед убитыми Лок девушками, перед Майклом, передо мной.

Я не ответила.

– Это не твоя вина, Кэсси. Ты не могла знать. – Сидя напротив меня, Дин шумно сглотнул. Я заметила, как дрогнуло его адамово яблоко. Губы приоткрылись, и он произнес: – Мой отец заставлял меня смотреть.

Эти слова, произнесенные шепотом, обладали силой выстрела, но я не отреагировала. Если я что-то скажу, если выдохну, если хоть пошевельнусь, Дин закроется снова.

– Я узнал, чем он занимается, и тогда он заставил меня смотреть.

Что происходит? Мы обмениваемся секретами? Обмениваемся виной? То, что он сообщил мне только что, намного масштабнее всего, что я могла ему сказать. Он тонул, и я не знала, как его вытащить. Мы сидели в тишине, он на скамейке для упражнений, я на полу. Мне хотелось коснуться его, но я не стала. Я хотела сказать ему, что все будет в порядке, но промолчала. Я представила девушку, которую мы видели в новостях. Мертвую девушку.

Дин может колотить по боксерской груше, пока не сотрет всю кожу на костяшках. Мы можем обмениваться признаниями, которым не место в жизни нормальных людей. Но ничто из этого не изменит того факта, что Дин не сможет спать спокойно, пока это дело не будет закрыто, и я тоже.

На следующее утро, проворочавшись без сна большую часть ночи, я проснулась и увидела, что в десятке сантиметров надо мной нависает чье-то лицо. Я дернулась, и Слоан удивленно моргнула.

– Теоретически, – сказала она, словно это совершенно нормально – наклониться над кем-то спящим и рассматривать его, пока он не проснется, – можно ли считать создание модели места преступления, которое мы видели вчера на видео, вторжением в личное пространство Дина?

Я открыла рот, чтобы сказать Слоан, что она вторгается в мое пространство, но затем решила ответить на ее вопрос.

– Теоретически, – ответила я, подавляя зевок и садясь в кровати, – ты уже реконструировала означенное место преступления?

– Это определенно возможно. – Волосы у нее были растрепаны и торчали как попало. Под глазами виднелись темные круги.

– Ты спала ночью? – спросила я ее.

– Я пыталась понять, как убийце удалось разместить тело убитой так, что его не заметили, – произнесла Слоан, не то отвечая на вопрос, не то уходя от ответа. Когда Слоан погружалась во что-то, остальной мир переставал существовать. – У меня есть теория.

Она подергала кончики своих светлых волос. Я буквально видела, что она ждет, когда я огрызнусь, скажу, что она неправильно поступила в ситуации с Дином. Она понимала, что отличается от других, и я постепенно осознавала, что кто-то раньше – кто-то, а может быть, многие – приучил ее считать, что быть отличающейся от других, такой, как она, неправильно.

– Дай мне одеться, – сказала я ей, – а потом расскажешь мне свою теорию.

Когда Дин был расстроен, он уходил в гараж. Когда расстраивалась Слоан, она шла в подвал. Возможно, у нее не было другого способа справиться.

«Кроме того, – подумала я, натягивая футболку, – явно не мне поучать кого-то, что нужно оставить Дина в покое».

Подвал тянулся по всей площади нашего дома в викторианском стиле, а также продолжался под землей и под передним и задним дворами. Стены, не достающие до потолка, разделяли пространство на четкие зоны, в каждой из них отсутствовала четвертая стена.

– Мне пришлось скорректировать характеристики машины, – сказала Слоан, завязывая волосы в тугой хвост. Она остановилась перед помятой машиной, припаркованной на газоне на площадке, изображавшей парк. – Несколько недель назад Бриггс организовал доставку сюда двухдверного седана для одной симуляции, которой я тогда занималась. Капот на пять сантиметров длиннее, чем нужно, и уклон недостаточно крутой, но несколько метких ударов кувалдой это легко подправили.

Слоан отличалась хрупким телосложением и пренебрежением к технике безопасности. Меня приводила в ужас мысль о том, что она могла взять в руки какую бы то ни было кувалду.

– Кэсси, сосредоточься, – велела Слоан, – у нас не так много сцен, изображающих открытые пространства, так что я выбрала вот эту, парк. Трава высотой 30 миллиметров, пострижена чуть менее ровно, чем на месте преступления. У нас есть отличный, разнообразный набор манекенов, так что мне удалось воспроизвести рост жертвы с точностью до двух сантиметров. Веревка не того цвета, но это нейлон, толщина должна совпадать.

Иногда легко забыть, что дар Слоан не ограничивался статистическим архивом у нее в голове. Видео места преступления снято на расстоянии и длилось меньше сорока пяти секунд, но она зафиксировала все, что можно было измерить: длину и толщину веревки, обвивающей шею жертвы, точное расположение тела, высоту травы, марку, модель и характеристики автомобиля.

В результате я смотрела на почти точное воспроизведение того, что мы видели на видео. Обнаженный манекен без лица перекинут через капот, ноги болтаются спереди, на шее завязана веревка, тело слегка сползло набок. На видео мы видели его только с одной точки, но теперь я могла обойти машину и посмотреть со всех сторон. Запястья связаны – неровно, так, что верхняя часть тела слегка повернута влево. Я закрыла глаза и представила ту девушку.

Ты сопротивлялась, да? Сопротивлялась так сильно, что путы впились в кожу.

– Конец веревки завязан вокруг шеи. Другой поднимался к люку, затем шел вниз, он привязан к чему-то внутри машины. – Голос Слоан вернул меня в реальность. Я посмотрела на машину.

– Неизвестный субъект проделал все это не на газоне перед президентским корпусом, – сказала я.

– Именно! – Слоан широко улыбнулась, глядя на меня. – А значит, он подвесил ее, а затем разместил машину там. Я посмотрела, какие улицы окружают университет. На западе есть дорога, которая идет по дуге, но, если съехать с нее, окажешься на лесистом склоне.

– Лес мог обеспечить прикрытие, – продолжила я, жуя нижнюю губу и пытаясь представить, как перемещался неизвестный субъект, быстро и тихо, еще окруженный неясностью очень раннего утра. – Если предположить, что он убил ее в машине, он мог повесить ее в лесу…

Слоан подхватила с того места, где я остановилась:

– …Потом дотолкал машину до границы леса, и склон сделал остальное. Единственный вопрос: почему тело не свалилось, пока машина катилась вниз.

Я открыла рот, чтобы ответить, но меня опередил другой человек:

– Он добавил утяжеление.

Мы со Слоан одновременно обернулись. Агент Стерлинг широкими шагами подошла к нам, быстро преодолевая расстояние длинными ногами. Она сменила серый костюм на черный, розовую блузку – на светлую, серебристо-серую, почти идеально подходившую к ее глазам. Волосы заплетены во французскую косу, а лицо так напряжено, словно тугая коса оттягивает кожу назад.

Стерлинг остановилась в паре метров от места преступления, которое воссоздала Слоан.

– Впечатляющая точность, – сказала она, и это прозвучало настолько резко и отрывисто, что стало ясно: это не комплимент. – Какие источники ты использовала?