Не нужны мне слава и золото; исполнила вашу мечту и – в туман, на поиски другого несчастного, робкого и конфузливого – его мечту осуществлю: станцую, водки дам, ногу выше головы подниму – цель жизни мужчины достигнута – увидел! – Алёна опустила ногу, в величайшем смущении прикрыла ладошками личико – закрывала занавес в мечту.

— С балеринами я – балерон, а на улице — прохожий с мечтой о бутылке хорошего коньяка, чтобы клопами не вонял, а булькал, как в художественном фильме о войне в Париже! – чиновник нагнулся, шептал, завязывал шнурок на щегольском ботинке – крокодил ботинок. – Доказали мне, что вы — Исполнительница Мечт!

По щекам себя дома изобью за безрассудство, что не узнал вас, обозвал проституткой и даже в мультфильме бы снял — с большими глазами, неправдоподобно длинными ногами и соразмерными грудями баскетболистки.

В мультфильмах всё преувеличено, особенно в Японских: глаза, чувства, жесты, благородство – компот в мультфильмах.

Японцы спешат сделать искусство, пока их не затопило, плита – как кот на кошку – наедет на плиту, и – нет Японии – тю-тю!

Вы не японка в белых трусиках и с огромными глазами-полушариями.

Потешно: у японцев глазки узкие, ювелирные; мышей в полевых норах высматривать этими кнопочными глазками, а в мультфильмах глаза рисуют огромные, Вселенского масштаба.

В вас тихая – не японская красота; и без трусов вы, спокойная – течение реки Лена – девушка.

Тридцать семь на восемнадцать запросто в уме перемножаю, а вас, как Исполнительницу Мечт ум принимает со скрежетом – так корабль трется о скалу.

Признаюсь – иногда всплывет картинка в мечтах – в последнее время чаще – будто я – султан, на диване возлежу, возле дивана – бутылка с водкой, стакан и поднос с бутербродами.

Наложница – одна, не нужно много – мельтешат, будто мухи под лампочкой – пляшет голая перед диваном, услаждает мой взор, ногу выше головы поднимает и коленца выделывает – столетние березы закачаются.

С разных ракурсов наблюдал за танцовщицей, радовался в мечтах, но сомневался, что диван, водка и голая балерина – Мечта, цель жизни моей!

В школе горбатые учителя с черешневыми губами учили нас, что человек стремится к Высокому, Благородному, духовно возвышается, и – нестерпимо прекрасное – цель жизни; умопомрачительный призрак Коммунизма!

АХ! девушка, я даже имя ваше не спросил, вы – Призрак Коммунизма! – чиновник положил руку на левую сторону грудной клетки, будто закрывал дыру от белогвардейской пули. Губы его посинели в сердечном припадке, пот Беловежским горохом стекал по брылям. – Дрожу, умираю от страха, если вы – Счастливое Будущее – Призрак Коммуниста, Карл Маркс ему мать!

С детства люблю лоск, чистоту, чтобы зубы сводило; зубы наждачной бумагой шлифовал, покрывал лаком, золотил!

Особенно обувь чистую обожаю – так старушка, которая родила в сто лет – прижимает к груди коляску с зеленолицым ребенком.

С утра встану, ботинки свои лакирую, языком заканчиваю полировку, страшусь – родители увидят, что я ботинки лижу, укорят меня, засадят в карцер, из которого даже – переступивший через труп отца – кавказский пленник не убежит.

Но родители спят: батюшка в подворотне – с вечера не доходит до дома, пьяный до кинообраза.

Маменька – по соседям голая ходит, мантульничает, но не соль и хлеб выпрашивает, а – любовь!

Пригреют, сжалятся над маменькой люди добрые, возьмут в свою кровать, плеткой стегают по глазам, палкой бьют по пяткам – плата за чужую постель.

Но иногда родители ночуют дома, тогда – беда, ботинки скукоживаются, а из стен проступают лица нечеловеческие.

Ботинки начищу, любуюсь в зеркале чистоты, прыщи выдавливаю, а ботинок – зерцало для Василисы Прекрасной!

На улице, в школе людей разделяю на хороших и плохих – по чистоте обуви; с грязными ботинками фармазонов ненавижу, козни им строю – стекло толченное в суп однокласснику подбрасывал, если у него на ботинки пылинка.

Загрязнённые туфли учительницы гвоздями к полу прибивал – пусть отвечают за хозяйку.

В нашем Мире туфли не разговаривают, как Моравские братья, а в других Мирах – Вселенная резиновая – туфли разумные тараканов давят.

Однажды, в четвертом классе через дырку в стене подглядывал за нагими старшеклассницами в физкультурной комнате, странные девушки, на людей не похожи, цветы – услышал от них, что Призрак Коммунизма бродит по Европе!

Испугался, добежал до класса физики, ножичком замок открыл, взял заветную фляжку учителя, налил в стаканчик и выпил залпом огненную воду — боялся обнаженных красавиц и Призрака Коммунизма.

«Слушаю себя и молчу, словно живописец полиглот перед Аристотелем в бане, – дрожу от страха, а затем – засмеялся, веселье разлилось благородной простотой по членам. – Призрак Коммунизма – вакуум, бестелесный – не укусит и не поцелует, золото не украдет из моей заветной шкатулки.

Но чистит или не чистит обувь Призрак Коммунизма, борец за ветер в голове?

Может быть, он без ботинок, босой пастушок: но тогда наш Мир скатится в ад, потому что призраки – без ботинок танцуют!»

Со слезами домой побежал, старушку через улицу перевел, бананы у неё украл из авоськи — подавится бананами старая, задохнется без медицинской скорой помощи, а я помог – бананы забрал; без бананов нет причины для смерти – так палач отрезает голову жене, чтобы голова не болела.

Домой пришёл, кричу, что в глазах темно, адские тени вижу, шныряют у нас по квартире черти без трусов!

Маменька моя смеется – пьяненькая, тепленькая, ватная, на ворох старой одежды похожа.

Отец, наоборот, строг, палкой себя в глаз тычет; ко мне подошёл, опустил меня на колени, голову мою между ног зажал, штанишки детские приспустил и – ремнем по оголенным ягодицам на потеху чертям хлещет, возомнил себя Императором Петром Первым.

«Сын мой, Митенька, пришло время тебе жениться!

Четвертый класс – время возмужания, трудовых подвигов!

Если не успеешь подняться до поста президента, то себя в старости обругаешь, ослом назовешь, на мою могилу плюнешь, спляшешь возле памятника краковяк.

Начинай трудовую карьеру: кайло тебе в руки – и в шахту за каменным углём – нам с маменькой лишняя копеечка на фиолетовое крепкое и престарелых балерин.

Балерины на пенсии в домах умалишенных загибаются от безделия, танцуют, развлекаются пирожными эклер – козочки без трусов.

Но никто столетним балеринам денежку не подаст для порядка, не принесет кофе в постель, а только – клизьма и укол в левый глаз – так медсестры борются со своим комплексом вины перед мужьями шоферами.

Медсестры изменяют мужьям, а затем на балеринах – как на папуасских барабанах — отыгрываются!

Невеста и её чванливые родственники у нас в квартире, Митенька, ты их за чертей принял – не накажу тебя за чертей, сам испугался, на стенку полез, но не долез до потолка – слабые соломенные ручки у Буратины».

Батюшка ко мне невесту подводит – я сначала подумал, что она на пожаре долго горела – черная, губастая, сиськастая и ляжкастая – хоть сейчас на Волгоградский мясокомбинат на переработку, бык девушка.

Из одежды на ней только кольцо в носу, дорогое, золотое!

Кольцо начищено, блистает, как новый ботинок любителя мухоморов.

Прельстился кольцом, подбежал, целую колечко, лижу, вижу в нём ботфорты!

Все в радости, полагают, что мне невеста понравилась – и не отказался бы от неё, на уголь похожа в шахте, не видно, как черную кошку в темной комнате!

Руками к губам невесты потянулся, возвышался, да нечаянно на ноги невесты взглянул, словно в ад!

Вскричал страшным голосом, на стиральную машинку залез, чтобы ноги в аду не сгорели – в колосья обожжённой пшеницы превратятся:

«Матушка, батюшка и черти!

Манипулируете моим неразвитым сознанием, подменяете реальности иллюзиями с сиськами и ягодицами мамонта.

Подумал, что невеста моя – афрорусская тамбовчанка – умелая, картошку в землю запуливает, как из автомата.

Прельстился, представил, как по утрам жене туфли вылизываю, полирую, превращаю их в полигон!