Но я с ним больше не контактирую, порвала связи – так лягушка порвала дружбу с цаплей.

Гуд бай, Вася!

Анастасия Валерьевна даже не подозревала, что мальчик первоклассник проявит талант и эрудицию, и не оставит её в покое, так вертухай издевается над приговоренным к смерти узником.

На следующий день в кабинет Анастасии Валерьевны вошли несколько важных, деловых, но немного озабоченных своим внешним видом человек, похожих на мировое обличение: директор школы Алла Борисовна, физрук Степан Евгеньевич, худыш старичок (замуж за него стыдно порядочной матроне выйти), незнакомая женщина с большим животом и короткой стрижкой, и огромный мужчина-шкаф, в котором Анастасия Валерьевна сразу угадала охранника – но гадала – женщины или невысокого седого худого мужчины со взглядом владельца бензоколонки.

Всё-таки седой оказался самым важным в компании – Представитель Московского Комитета по защите прав детей – Моисей Александрович.

— Организация Объединенных Наций во Всеобщей декларации прав человека провозгласила, что дети имеют право на особую заботу и помощь, как рыбки, выброшенные на берег! – сухонький важный начал с порога, словно не успевал на тот свет. Он играл на публику и обращался ко всем сразу и ни к кому конкретно, как настоящий политик в чине губернатора. – Ребенок имеет право свободно выражать свое мнение даже словом «проклинаю» или из-за несовершенства детского речевого аппарата – «плоклинаю»; это право включает свободу искать, получать и передавать информацию в том числе и слово «проклинаю» и идеи любого рода и звания, независимо от интеллекта ребенка и мнения окружающих взрослых людей – в устной, письменной или печатной форме – в нашем случае слово – «проклинаю», а также в форме произведений искусств или с помощью других средств по выбору ребенка.

Педагоги и психологи, воспитывающие ребенка, несут основную ответственность за обеспечение в пределах своих умственных и профессиональных способностей и финансовых возможностей школы условий самовыражения – в нашем случае – словом «проклинаю», необходимых для интеграции ребенка в жизнь.

— Полностью с вами согласна! – Анастасия Валерьевна ответила так, как завещал знаток человеческих душ Дейл Карнеги. – Мы уважаем права ребенка и поддерживаем декларацию прав ребенка.

«Только бы меня не уволили из-за этого дурака Василия Доброва.

Больше не буду к нему приставать с тестами Векслера и с другими задачками для слабых умов.

Если меня уволят, то не в прачки же я пойду, несчастная, как царь Соломон, который на старости лет путал своих жен с женами царя Абдулы».

Представитель комитета по защите прав ребенка Моисей Александрович посмотрел мимо Анастасии Валерьевны – слишком она мелкая пташка для птицы столь высокого полета, как Моисей Александрович.

Он сделал свою речь, защитил права Василия Доброва на слово «проклинаю», записал выступление на видео, и теперь поедет в Гаагу, к мадзинистам, если они ещё остались – двести лет прошло.

Делегация последовала к выходу из школы – Анастасия Валерьевна из любопытства шла сзади чуть поодаль, и всё бы ничего для Моисея Александровича, если бы делегация не встретила мелкого Васю Доброва.

Вася Добров кушал булку, беседовал с одноклассником о преимуществе игры «Энгри догс» перед «Энгли пигс».

Моисей Александрович знал слово, но не знал детей, что за этим словом стоят, как каменные бабы с острова Пасхи.

Когда делегация поравнялась с Васей Добровым, он на миг оторвался от булки (с изюмом) и от захватывающей беседы с одноклассником, повернул личико, в котором светили статьи мировой конвенции о защите прав ребенка и сказал всей делегации и каждому её члену по отдельности, как просеивал гречневую крупу:

— Плоклинаю!

Анастасия Валерьевна почувствовала, что отмщена, как Медуза Горгона.

Шли веселые школьные годы с проклятиями Василия Доброва.

Он проклинал от души, не по заказу, чем прославился, как «принципиальный чел».

Иногда шалун, обычно из старший классов на показуху перед девочками, требовал:

— Эй, Васька, прокляни-ка меня.

Василий иногда проклинал, а иногда проявлял упорство выдержанного сыра пармезан.

Не проклянет, если душа не лежит к проклятию, и нет желания сказать слово «проклинаю».

Более подвинутые ученики просили, чтобы Вася проклял училку:

— Прокляни её! Она - дура! Двойки всем ставит, и тебе поставила.

Вася Добров также реагировал непредсказуемо – либо проклянет, либо не проклянет – как статуя Командора.

В третьем классе он влюбился в одноклассницу Светлану Акопову – девочку бойкую, черноволосую и из приличной семьи с доходом в год более миллиона долларов США.

Деньги Вася не волновали, потому что проклятия заменяли ему всё, но Света Акопова косичками и золотыми туфельками задела за живое сердце, как у Страшилы Мудрого.

Света Акопова не возражала против увлеченности Васи, даже сама его направила, следую советам из интернета «Как подцепить парня».

Она сохраняла интригу на резинке – отдаляла и приближала к себе Васю, чтобы он не возгордился, как чурбан, а должен почувствовать, насколько драгоценная девушка на него смотрит, словно огнём опаливает.

Перед праздниками весны и труда Вася нёс за Светой Акоповой портфель к дверям школы – за дверями её ждал личный шофер и охранник.

Косички Светы растормошили мышление живого впечатлительного, в меру веселого, в меру серьезного, в меру ответственного, и в меру шаловливого мальчика.

Около портрета Карла Маркса («Карл Маркс молодые годы») – в Советских школах Карла Маркса портреты символизировали диктатуру пролетариата, а в капиталистических школах Карл Маркс висит, потому что он – капиталист, друг Фридриха Энгельса – Света Акопова остановилась, резко обернулась к Васе Доброву:

— Я тебе нравлюсь?

— Нравишься, — Вася ответил автоматом и покраснел от волнения, страха и неизведанного приятного чувства, что ударило в уши.

Если бы он готовился к ответу, то из робости не ответил бы, или лепетал бы ерунду.

— Ты в меня влюблен?

— Угу! – Вася Добров уже уходил в боязнь, как партизан в болото.

— Так влюблен, что не проклянешь? — Света Акопова смотрела в себя, как в зеркало школьной любви, но в этом зеркале не видела Васю Доброва. – Что же ты молчишь, Васечка?

Неужели проклянешь, как и всех других, кого проклинал?

— Плоклинаю тебя! – Вася вспотел, опустил глаза, носком ботинка вырисовывал на кафеле пола замысловатые плоские фигуры высшего пилотажа.

— Ах! Ну и дурак ты, Добров! – Света Акопова всплеснула руками – тонкими, похожими на палочки для суши. – Как же ты проклинаешь девочку, в которую влюблен?

Не по правилам это, нечестно, словно ты забыл о честном слове мальчика!

Хорошо! Я представлю, что не слышала, как ты проклял меня, словно у меня ушки ватой заложило с серой.

Но, если ты ещё хоть раз меня проклянешь, то я от тебя отвернусь, и портфель мой окажется в руках другого мальчика, не проклинающего.

— Плоклинаю тебя! – Вася Добров прошептал и заплакал, как гусь на воеводстве.

Он размазывал слёзы по белому лицу, мычал, и вид его ужасен, как у фигуриста.

— Потрясающе! Добров! – Света Акопова изменила настроение, пришла в восторг, так радуются цветущие дамы, когда избавляются от очередного любовника: — Папа за мной приехал с охранником дядей Мишей.

Они обязаны услышать твою историю, как историю древнего мира, где папуасы ходили без одежды.

Папа, дядя Миша, подойдите ко мне, – Света Акопова махала рукой отцу и охраннику, приглашала на концерт с главным героем Васей Добровым. – Посмотрите, это – Вася Добров!

Он знаменит тем, что всех проклинает!

Представляете, – Света говорила быстро, по-детски, округляла глаза, подпрыгивала, размахивала гимнастическими руками: — Он сказал, что влюблен в меня и тут же проклял.

— Меня тоже часто проклинают! – отец Светы Акоповой разглядывал Васю с политическим интересом. – Далеко пойдёт мальчик, если проклял девочку, в которую влюблен.