В ее глазах стояли слезы, и через секунду она выбежала из кабинета. Теперь мне стоит искать 29 секретаршу, и уж на этот раз я точно выберу замужнюю. Я разворачиваюсь к большим окнам во всю стену. Небо серое, уверена, что сегодня точно будет дождь. Света погрустит сегодня под капли дождя, которые будут тарабанить по ее окну. Дерьмо, это даже не грустно и не романтично, – это отвратительно.

Глупые интрижки, я их ненавижу! Олег накосячит, а исправлять мне. Тяжелыми шагами направляюсь к столу, за которым, кстати, тоже должен сейчас восседать Олег.

Как же я ненавижу работать.

***

Я постукиваю большими пальцами по рулю, немного качая в такт головой. В салоне играет песня AWOLNATION – Sail. Погружаюсь в текст с головой, но не забываю следить за дорогой. Дождь барабанит по лобовому стеклу, но музыка перекрывает бьющиеся капли. Я не хочу думать ни о чем. Просто на время забыться – иногда именно этого не хватает человечеству.

Проезжаю мимо здания «Медиа ИНМО», и невольно заглядываю в окна 7 и 8 этажов. Свет горит в двух кабинетах, где, скорее всего, еще трудятся работяги, желающие получить премию.

Или трудится Катя.

Ох, черт, нет. Нельзя о ней думать – это запретно. Нельзя, нельзя, нельзя… Говорят, самовнушение – это сильная штука, но сейчас оно почему-то не работает.

Смотри на дорогу и продолжай ехать дальше.

Я пытаюсь сосредоточиться на дороге, которая все тянется и тянется. Мне нужно домой. Там меня будет ждать Лана, которая запрыгнет мне на шею, и обнимет своими маленькими ручками. Я буду в окружении любви и тепла.

Но тебе нужны эти чувства не только от Ланы.

Да, я знаю, но также я знаю, что от Кати мне их точно теперь не получить. И это меня убивает.

Перестраиваю машину ближе к обочине и замечаю девушку, которая, обняв себя руками, идет под дождем, да еще и в ветер. Это не дело. Я останавливаю машину и открываю боковое окно.

– Тебя подвезти? – спрашиваю я, перекрикивая ливень и проезжающие машины.

Светлые волосы закрывают ее профиль, и из-за этого я не могу рассмотреть ее лицо. Девушка поворачивает свою голову, и в ней я узнаю Катю.

Вспомнишь, как говорится, оно и нагрянет.

Я медленно сглатываю, и пытаюсь решить, что же делать раньше. В моей маленькой панике есть вариант быстро свалить, но, черт возьми, она слишком мне нужна.

– Я промочу тебе сиденье, – бурчит она.

– Ничего страшного, – отвечаю я. Так, пора брать все в свои руки. Это мой шанс. – Садись давай, нечего девушке ходить одной. Тем более в такую погоду. Помнишь, что случилось в тот раз…? – %Запрещено цензурой%, поздравляю тебя, ты только что провалил свой шанс. Придурок.

Катя холодным взглядом обжигает меня, но я никак не реагирую. Она должна быть рядом со мной. Тогда, сейчас, всю жизнь.

– Хорошо, – глухо говорит она, открывая дверь.

Я незаметно делаю вздох, пока она усаживается. Когда Катя закрыла дверь, я выруливаю на дорогу. Может, спросить ее о чем-нибудь? Как удивительно, сейчас тебе не о чем поговорить с тем человеком, с которым когда-то ты мог говорить на любые темы свободно, не стесняясь. И это разрывает меня на куски, бросает в бездну, но только одно ее присутствие дает мне сил. Я не хочу, чтобы заканчивалась дорога.

Мы с Катей в студенческие годы могли кататься всю ночь напролет, не волнуясь о времени. Я восхищался ее индивидуальностью, полученной болью, но она привлекала меня, как никто другой. Чувствовалась эта горчинка в наших отношениях, за которую я и полюбил Катю. Но… Люблю ли я ее до сих пор? Она потерялась, а единственное, что осталось от нее прошедшей это глаза. Потерянные, пустые и одинокие.

– Почему пешком? – решил спросить я ее, когда мы остановились на светофоре.

Катя отвернула свою голову к окну, видимо, не желая рассказывать мне что-то. Она поджала губы и обняла себя руками. Защитная реакция. Угу, мы уже это когда-то проходили.

– Бензин закончился, – пробормотала Катя в воротник своего легкого пальто.

Нежелание признавать какое-либо поражение. Было дело.

– Странно, что ты не позвонила в такси. Или Олегу, – как бы мне не хотелось связывать ее с Олегом, но ворчливый ревнивец просыпается в Катином присутствии. И это меня раздражает.

Она молчала, скорее всего, думая о чем-то своем. Время от времени я поглядывал на нее боковым зрением, стараясь уловить реакцию, смотря на ее исхудалые руки и лицо. Щеки уже чуть впали, показывая высокие скулы, которые раньше и так были видны. Катя стала выглядеть по-королевски. Сногсшибательная одежда, дорогие украшения, да даже изменения во всем ее теле – я не узнавал ее. Но она меня не пугала. Никогда. Даже сейчас, созерцая ее новый облик, я видел то, чего никто не смог бы заметить: перенапряжение в ее организме, чувство одиночества и какая-то озабоченность.

Я всегда удивлялся, почему люди не замечают истинное лицо какого-нибудь человека. Все почему-то думают, что тайна глубоко зарыта в душе, но на самом-то деле все на поверхности. Посмотрите на поведение. Посмотрите в глаза. Вы все узнаете.

Говорят, что глаза – это зеркало души. Так загляните в него! Не нужно копаться в чьем-то дерьме.

– Через четыре перекрестка находится ресторан. Остановишься около него, пожалуйста.

– Я не хочу, чтобы ты уходила, – вырвалось у меня изо рта.

С минуту Катя помолчала, обдумывая свои дальнейшие слова, как думаю.

– Того же самого я хотела от тебя, – в какой-то момент говорит она.

Прикусываю губу, стараясь понять всю бездарность нашей ситуации.

Не исправить.

Ничего нельзя изменить. Это безысходность. Так тошно и противно. И грустно. И не счастливо.

– Я хотел чего-то большего для нас, чего-то лучшего, – мы снова стоим на светофоре. Поставив свой локоть на подлокотник, я прикусил кулак.

– Не было никаких «нас», – бесчувственно заявляет Катя.

Мне нужно убрать свои эмоции. Я в этом нуждаюсь. Сколько раз было такое, что я скрывал то, что чувствовал к Кате на самом деле? Почему? Скорее всего, тогда я боялся и сомневался. И сейчас это происходит с ней.

Я поворачиваю свою голову к Кате:

– Ты прекрасно знаешь, что было. Бессмысленно это отрицать, – спокойно отвечаю ей.

– Я не отрицаю лишь то, что люб… Что чувствовала к тебе, – исправляется она.

Честно сказать, мне было важно услышать даже это обрывочное «любила». Но проблема была в том, что она не услышала от меня того же. Хотя должен был сказать. Я знал, что Катя – единственная, кто из нас двоих заслужил это. Я любил ее. И люблю. Мне абсолютно плевать, что теперь я для нее никто, но говорить честно – вот что делает мужчину мужчиной.

Сейчас я хотел услышать от не только то, что она любила меня. Я хотел знать вот что:

– Ты, – я объехал машину, заезжая на парковку у ресторана, – ты когда-нибудь простишь меня?

– Олег знает, что это его ребенок? – в ответ спросила она.

Я, одним словом, шокирован. Мне хотелось спросить, откуда она может быть осведомлена этой информацией. Мы с Кристиной не выводили Лану в свет, да и сама девочка ко всем приемам относилась негативно. Даже Никита и Максим не были посвящены в это. Так откуда тогда?

Хотя, чего тут гадать? Катя – девушка с огромным умом.

– Нет, – ответил я спокойно.

Катя взялась за ручку двери, намереваясь открыть дверь, но прежде чем сделать это, она повернулась ко мне лицом и сказала:

– Я простила тебя.

Она вышла, оставляя сидеть меня в полном одиночестве и разваливаться на части.

***

– Я надеюсь, что ты один считаешь меня мудаком, – сказал я, присаживаясь на лавочку у памятника.

Улыбчивое лицо Кости смотрело на меня как-то по-детски, и я почему-то начал чувствовать себя легче. Наверняка, мой умерший друг дал бы мне сейчас здоровую оплеуху.

«Не, ну ты реально мудак. Молодец, что признаешь это» – я думаю, что он бы сказал мне так.

– Только Лана приносит мне радость.

«Почему? Не думал, что какая-то маленькая девочка сможет заряжать тебя энергией».