— Там меня Варфоломей в машине ждет, — Кай залпом выпил коньяк.

— Я сам схожу и все ему объясню. Тебе нужно отдохнуть от такого ритма жизни.

Рюмка Кая опять наполнилась.

— Пей, — сказал Себастьян.

Коньяк приятно растекся по жилам. Напряжение и усталость, которые сдерживал Кай, выплеснулись наружу. Эти дни он жил в каком-то безумном ритме. И вот теперь пришла расслабленность.

Себастьян помог руке Кая донести рюмку до губ. Кай выпил еще.

Рюмка опять наполнилась.

— Пей.

Кай видел взгляд Себастьяна — такой внимательный, заботливый. Это его тронуло.

Он чувствовал, что его уже шатает и земля плывет из-под ног, только рука Себастьяна на плече оставляла его в вертикальном положении.

Он выпил еще. Ушло напряжение последних суток; бой, стрельба — все забывалось; оставалось только чувство приятной легкости и расслабленности.

После третьей рюмки Кай стал медленно обмякать, оседать. Себастьян крепче обхватил его за плечи. Ребята рядом помогли. Поймали на руки.

— Отнесите в комнату этого героя. Охрану на двери поставьте, — Себастьян смотрел, как ребята бережно подняли и понесли Кая.

— Он, наверное, действительно очень устал. Ты правильно сделал, что напоил его. Немного коньяка — и все, его вырубило, — сказал Иртыш, наблюдая за действиями Себастьяна.

— Пойду с Варфоломеем поговорю, чтобы не беспокоился.

Себастьян пошел к выходу.

У ворот стоял УАЗик, рядом с ним ходил Варфоломей и нервно курил.

— Здравствуй, — сказал Себастьян и протянул руку.

Варфоломей смерил его взглядом, потом тоже протянул руку.

— Где Кай? — настороженно спросил Варфоломей.

— Я знаю, ты о нем заботишься, но поверь мне, сегодня он будет у меня в безопасности. — Себастьян посмотрел в глаза Варфоломею.

Такой прямой, честный взгляд. Себастьян не мог причинить вред Каю.

— Хорошо, я тебе верю.

Варфоломей протянул руку, они еще раз обменялись рукопожатиями. Затем он сел в УАЗик и уехал.

«Нужно проверить Кая», — вспомнил Себастьян, возвращаясь внутрь. Как там его ребята донесли: три рюмки, и его просто вырубило. Иногда Себастьян думал, что Кай железный. Но нет, он ошибался: Кай обычный, просто держится хорошо. А сейчас выпил коньяка, и лихая бравада сошла с него. Хорошо, он его придерживал, иначе упал бы.

Он зашел в комнату, куда принесли Кая.

Тот лежал на кровати. Себастьян чуть наклонился к нему — спит.

Выключил лампу на тумбочке и вышел. Обернулся к охране.

— Чтобы глаз не сомкнули на посту! — строго приказал он.

Хоть это и было его «царство», но он никому не доверял. Никогда и никому. Поэтому охрану на комнату Кая он выставлял всегда, так же, как и на свою комнату.

***

Кай очнулся ото сна. Был день. Он лежал на кровати во всей униформе и чувствовал себя отдохнувшим. Коньяк дает такой прекрасный результат, что Кай полностью восстановил свои физические и душевные силы.

В гостиной, куда он зашел, сейчас было не многолюдно. За столом сидели Себастьян и Иртыш.

— Ты как? — спросил Себастьян, внимательно глядя на Кая.

— Хорошо.

— Принесите Каю поесть, — распорядился Себастьян.

— Только не это! Я потом поем. Можно воды? — Кай пытался найти способы отвертеться от кормления.

— Я прошу тебя: поешь, — строго сказал Себастьян.

Кай взял вилку, поковырялся в тарелке, положил еду в рот. Видя пристальный взгляд Себастьяна, повторил это еще раз. Ему пришлось заставлять себя есть, понимая, что это важно для его друга.

— Я уже сыт, — Кай отложил вилку. — Ну, пожалуйста, не заставляй меня есть больше! Я не могу столько есть! — Кай со страдальческим лицом согнулся над тарелкой.

— Вот уж не думал, что еда может доставлять столько мук, — веселым голосом сказал Иртыш, наблюдая муки Кая над тарелкой еды. Потом, помрачнев, добавил: — ты так и не чувствуешь вкуса еды?

— Нет, но я уже привык, — обреченно ответил Кай, смотря на еду, вкуса которой он давно не ощущал.

— Может, выпьем? — предложил Себастьян им троим.

Кай воспринял это как разрешение покинуть стол с едой и переместился в кресло напротив Иртыша. В другое кресло сел Себастьян.

Это было прекрасное время. Кай наслаждался обществом друзей. Они отдыхали, пили коньяк, разговаривали. Ему было хорошо с ними.

Вечерело. Все окна были открыты. В воздухе почувствовалась прохлада, зной дня уходил. Застрекотал кузнечик.

— Спой что-нибудь, пожалуйста, ты так хорошо поешь, — попросил Иртыш. Было странно услышать от него такую просьбу. Он вообще никогда ничего не просил. И тем более не выказывал свое отношение к творчеству Кая.

— Что ты хочешь, чтобы я спел?

— Что-нибудь для души, — задумчиво произнес Иртыш.

Каю принесли гитару.

Услышав, что Кай будет петь, народ начал собираться вокруг них.

«Что-нибудь для души», — подумал Кай. Внутри больно защемило.

«Но вот, стоило о душе подумать, так сразу накрывает».

Воспоминания — как он хотел, чтобы они не приходили! Зачем?! Ведь шансов вернуться туда у него практически нет!

Он вспомнил осенний лес, свежесть утреннего воздуха, тронутого первыми заморозками. Шорох опавших листьев под ногами, блеск инея на траве. Синеву неба и легкое дуновение ветра, срывающего листки с веток.

Осень.

Ему нравилась осень, ее начало. Это незаметное увядание красок лета, приглушенные тона, свежесть воздуха. Первый легкий налет снега, тающего под лучами еще сохранившего тепло солнца.

Как давно он этого не видел, как давно…

«Прохор — друг мой! Ты обещал, что вытащишь меня отсюда! Пожалуйста! Сдержи свое обещание. Я буду ждать! Я долго ждал — но это неважно. Я буду ждать сколько нужно. Главное знать, что ты сдержишь свое слово. Только это дает силы жить!»

Кай нежно перебрал струны гитары и запел:

В плавнях шорох, и легавая застыла чутко.

Ай да выстрел! Только повезло опять не мне.

Вечереет. И над озером летают утки.

Разжирели. Утка осенью в большой цене.

Снова осень закружила карусель мелодий.

Поохочусь, с ветерком по нотам прокачусь.

И сыграю... Если я ещё на что-то годен,

И спою вам... Если я на что-нибудь сгожусь.

Я помню, давно, учили меня отец мой и мать:

Лечить — так лечить! Любить — так любить!

Гулять — так гулять! Стрелять — так стрелять!

Но утки уже летят высоко...

Летать — так летать! Я им помашу рукой.

Не жалею, что живу я часто как придётся...

Только знаю, что когда-нибудь, в один из дней,

Всё вернётся, обязательно опять вернётся —

И погода, и надежды, и тепло друзей.

Так поскучаем, чтобы радостней была минута

Нашей встречи, а она уже не за горой.

Вновь весною из полёта возвратятся утки,

Стосковавшись по озёрам с голубой водой...

Я помню, давно, учили меня отец мой и мать:

Лечить — так лечить! Любить — так любить!

Гулять — так гулять! Стрелять — так стрелять!

Но утки уже летят высоко...

Летать — так летать! Я им помашу рукой.

Как весной за лисой гонялся быстрый кречет,

Так и ныне он свою добычу сторожит.

Не прощайтесь, говорю я вам: до скорой встречи,

Все вернется, а вернется — значит будем жить.

Не прощайтесь, говорю я вам: до скорой встречи,

Все вернется, а вернется — значит будем жить.

Я помню, давно, учили меня отец мой и мать:

Лечить — так лечить! Любить — так любить!

Гулять — так гулять! Стрелять — так стрелять!

Но утки уже летят высоко...

Летать — так летать! Я им помашу рукой.

Летать — так летать! Я им помашу рукой

Летать — так летать! Я им помашу рукой.