— Я плохо переношу холод, — таким разумным ответом Кай хотел завершить эти расспросы, — ты хотел перевязать пальцы, — Кай попытался убрать свою руку из рук Тоями, но тот ее не отпустил.

— Да, сейчас, — он, наконец, приступил к отклейке лейкопластыря с пальцев, — ты же русский, у вас всегда холодно, а ты мерзнешь, хотя сейчас просто прохладно?

— У тебя странное представление о России, там не всегда холодно, — Кай замолчал.

Тоями увидел, как по его лицу пробежало напряжение, когда он произносил слово Россия, видно, для него это было болезненное воспоминание.

Кай продолжил немного грустным голосом:

— Там бывает холодно, зимой. Зимой мне там тяжело было… но это было давно.

Он замолчал, вспоминая зиму, снег, мороз. Хруст снега под ногами. Прохора, который всегда над ним подшучивал из-за его «мерзлявости», как он это называл.

Как однажды Прохор отобрал у него варежки, сказав, что он мужик и должен не бояться мороза, а потом, когда они пришли в их подвал и Прохор увидел, что пальцы у Кая не шевелятся, как он испугался. Извел на него всю бутылку водки, растирая ему руки. Потом ребята долго бурчали, что в пустую такое добро перевели. Как это было давно, в другой жизни в другом мире...

Тоями видел, что Кай что-то вспомнил, он не мешал ему погрузиться в эти воспоминания, лишь наблюдал за его лицом, продолжая заниматься перевязкой его пальцев.

Когда все было закончено, Кай буркнул «спасибо» и плотнее запахнул на себе одеяло. Стало еще холоднее, его начало потрясывать от проникающего под одежду холода.

Тоями это видел. Он отложил аптечку в сторону, взял свое одеяло и обернул им Кая, затем, сев с ним рядом на бревно, обнял его.

— Что ты делаешь, пусти! — Кай попытался вырваться, но два одеяла сковывали его движения.

— Согреваю тебя. Прекрати дергаться! Я не хочу чтобы ты заболел. Мне нужен здоровый водитель, — говоря это, Тоями с легкостью сдерживал шебуршания Кая в одеялах.

Опять Тоями воспользовался запрещенным приемом и поставил Кая в тупик. Кай притих.

«Хорошо. Тогда немного согреюсь, поблагодарю его за заботу и пойду спать.»

Решив так, Кай замер.

Тоями почувствовал прекращение сопротивления и, перехватив руки, сильней прижал Кая к себе.

Кай почувствовал тепло. Сегодня был тяжелый день. То, что произошло с Тоями, очень сильно напугало его. Да, он давно так не пугался за кого-то. Он даже себе боялся в этом признаться.

Когда он увидел Тоями стоящим на мине, внутри у него все оборвалось. Он ведь знал, что малейшая оплошность — и взрыв. И когда он шел ее обезвреживать, он не был ни в чем уверен. Все дело случая: можно спасти человека, а можно и самому подорваться, но тогда он не думал о себе. Он хотел спасти его. Тогда думать или переживать было некогда.

Даже потом, в машине, он не думал о произошедшем. Нужно было ехать. Теперь все напряжение того момента накатило на него. Он почувствовал слабость от пережитого нервного напряжения и тепло, которое окутывало его, а еще руки, которые его держали, и в этих объятиях было так непривычно хорошо.

Тоями почувствовал, что Кай заснул. Как своенравный ребенок, который сначала сопротивлялся, но стоило его вот так прижать к себе — и все, оборона рухнула, он прекратил сопротивление, сдался, приняв его тепло.

Тоями аккуратно снял с него одно одеяло, кинул его на песок и, подняв на руки Кая, положил его на одеяло. Затем лег с ним рядом, подлез в его одеяло и прижал его к себе. Кай даже не проснулся. Тоями понимал, что он устал, устал от дороги, устал от его расспросов, и эта мина — он же понимал сколько отняла она у него напряжения и внутренних сил.

Он чуть приподнялся на локте, посмотрел на лицо Кая, освещенное светом луны и нежно прикоснулся губами к его виску.

— Спасибо тебе, — затем замолчал, задумался и тихо прошептал, — я люблю тебя.

Лег, плотнее прижал к себе спящего Кая, заботливо поправив на нем одеяло. Спать не хотелось, он лежал и смотрел на луну и ночное небо в огоньках звезд.

«Неужели, правда, я его полюбил? Полюбил. Что это, ведь я никогда никого не любил. Мимолетные увлечения, физическая тяга, страсть, похоть. Да, все это было в моей жизни. Почему сейчас к нему я чувствую что-то другое? Такое, что никогда не чувствовал ни к кому. Это любовь? Не знаю. Ничего не знаю. Не понимаю себя. Не понимаю, что происходит со мной. Но знаю одно: я так счастлив быть с ним рядом».

Он еще долго лежал и думал обо всем, что с ним сейчас происходит.

Глава 9 (2 часть)

Тоями проснулся первым, но не захотел вставать. Ему было хорошо вот так сейчас — лежать и обнимать Кая, слыша его ровное дыхание.

Кай проснулся и понял, что его кто-то обнимает сзади. Он резко дернулся, обернулся, увидел лицо Тоями, дернулся еще раз и, запутавшись в одеяле, отполз в сторону.

— Мы так спали всю ночь? — с ужасом спросил Кай.

— Да, — Тоями продолжал лежать, только приподнял голову и облокотился на руку. Его позабавило лицо Кая, — ты вчера замерз, я согрел тебя, и ты заснул. Что, мне нужно было будить тебя?

— Можно было просто оставить меня, — Кай чувствовал себя сейчас очень неудобно. Вместо сугубо рабочих отношений между ними происходит непонятно что. Но явно то, чего Кай так старался избежать.

— Оставить тебя, чтобы ты замерз? Не переживай, я с тобой ничего не делал, просто вдвоем теплее спать.

Каю было нечего ответить. Он встал и стал складывать одеяло.

— Вставай, нужно ехать, — не оборачиваясь, бросил Кай, идя к машине.

***

До укрепления Иль-Рашад при свете дня они доехали быстро. Там их ждали, накормили, и, когда Кай уже приготовился таскаться за Тоями с осмотром всего, Тоями, развернувшись к нему, произнес, что на сегодня он в его сопровождении не нуждается.

Это означало то, что он может идти в отведенную ему комнату отдыхать. Кай растерялся и побрел к себе. Еще он вспомнил, что по дороге сюда Тоями его ни о чем не расспрашивал. Они просто ехали молча, лишь изредка обмениваясь незначительными фразами, и слушали музыку.

«Решил отблагодарить меня за мину?» — подумал Кай. Вполне достойный подарок, он его оценил.

В отведенной ему комнате он провалялся остаток дня в кровати.

Вечером, отдохнувший, он пришел на торжественный ужин.

Тоями был занят разговорами с командованием — это порадовало Кая. Он мог спокойно пообщаться со знакомыми ему офицерами, которых он встречал раньше. Они тоже были рады видеть Кая. Было о чем вспомнить и поговорить.

Чтобы не мешать командованию, они пошли на улицу. Там был разведен костер, вокруг которого все и сели.

Принесли закуску, водку. Они долго вспоминали былое и делились новостями друг с другом, потом принесли гитару. Все знали, как хорошо Кай поет. Ребята начали просить его спеть. Делать было нечего — он запел.

Шумит сосна, река жемчужная течёт,

А вдоль по ней парнишка с девушкой идёт...

Они идут, чуть замедляя быстрый шаг,

А у того парнишки слёзы на глазах...

Я yxoжy, — cкaзaл мaльчишкa eй cквoзь гpycть, —

Ты тoлькo жди, я oбязaтeльнo вepнycь…

И oн yшёл, нe вcтpeтив пepвyю вecнy,

Дoмoй пpишёл в coлдaтcкoм цынкoвoм гpoбy.

Pыдaeт мaть, и, cлoвнo тeнь, cтoит oтeц,

Для ниx oн был, для ниx oн был eщё юнeц.

A cкoлькo иx, нe cдeлaв в жизни пepвый шaг,

Дoмoй пpишли в coлдaтcкиx цинкoвыx гpoбax.

Кoгдa-тo oн c oднoй дeвчoнкoю гyлял,

Дapил цвeты, и нa гитape eй игpaл,

И дaжe в миг, кoгдa нa бeлый cнeг yпaл,

Oн имя тoй дeвчoнки кpoвью нaпиcaл.

Oн дo paccвeтa вceгo лишь чaca нe дoжил,

Упaл нa cнeг и гpyдью Poдинy зaкpыл,

Упaл нa cнeг нe в дни вoйны, a в миpный чac,

И для нeгo вecны paccвeт нaвeк пoгac…

Paзвeeт вeтep дa нaд мoгилoй cepый дым,

Дeвчoнкa тa yжe цeлyeтcя c дpyгим.