Клод. Довольно.
Эдме. Отвечу за тебя: мы принесли его в жертву нашему эгоизму, нашей трусости. (Эдме готова разрыдаться; она стоит, отвернувшись от Клода, плени ее вздрагивают.) И вот — итог. Я щажу себя не больше, чем тебя.
Клод (словно внезапно очнувшись, резко). Тем не менее я спас вас обоих.
Эдме. Спас? От чего?
Клод. Что бы стало с тобой без меня? Ведь позже он, в свою очередь, изменил бы тебе.
Эдме. Допустим: но чего стоит верность, подобная твоей?
Клод. Он бы заставил тебя страдать.
Эдме. Знаешь, когда доброта — всего лишь профессиональное качество…
Клод. А девочка? У нее был домашний очаг…
Эдме. Очаг!.. кого он грел? Но я тебя понимаю; конечно, перед лицом такого банкротства…
Клод. Нет никакого банкротства. Каковы бы ни были мои слабости, я тот, кем считал себя. Ты можешь сколько угодно пытаться меня уничтожить…
Эдме. Возможно, есть повод доказать это.
Клод. Что доказать?
Эдме. Что ты и в самом деле тот, за кого себя принимал.
Клод. Но отчего в твоих глазах столько злости! Что я тебе сделал?
Эдме. Ты мне ничего не сделал… Ты был ты, я была я, мы поженились. Вот и все. А то, что ты называешь злостью во мне, — видишь ли, двадцать лет страданий…
Клод. Страданий?
Эдме. Я уже не знала сама, как страдала: это забылось. Я это знала лишь вначале, задолго до того, как встретила Мишеля, — когда поняла, что для тебя любовь, по сути…
Клод. Но и той любовью я любил тебя.
Эдме. Нет. В тебе была нетронутая сила, ты ее растратил со мной, как с девкой, но это не была любовь, ты это знаешь. Ну, а твоя любовь к моей душе и прочее… Женщину во мне ты не мог разбудить, ты о ней даже не подозревал.
Клод. Женщину в тебе?
Эдме. Ты не способен понять. О, это, возможно, не твоя вина. Это обратная сторона твоей добродетели.
Нерешительно приоткрыв дверь, появляется Фред.
Фред. Извините…
Эдме. Что такое?.. Вы, Фред? Имейте в виду: сперва надо постучаться.
Фред. Она, конечно же, не проходит. (Клод вопросительно смотрит на Эдме.)
Эдме. Лохань?
Фред. Совершенно не представляю себе, как быть; я пришел к вам посоветоваться. Досадно, из-за нее я переплатил за багаж восемь франков; как вы думаете, ее можно будет продать? (Клоду.) Сударь, я и у вас хотел попросить совета. Как вы считаете, в самом деле стоит походить на лекции Бергсона? Я слышал от некоторых, что это нечто захватывающее. А поскольку папа пишет, чтобы я как можно лучше использовал свое пребывание в Париже… Но вот в чем загвоздка: именно в эти часы дает уроки фехтовальщик; а так как мама мне рекомендует не пренебрегать физическими упражнениями… Так как вы думаете, сударь, это не менее увлекательно?
Эдме. Вы спрашиваете о Бергсоне или о фехтовании?
Фред. О Бергсоне, сударыня; о фехтовании у меня есть определенное представление.
Эдме. Мы сейчас заняты; поговорим обо всем попозже, хорошо?
Фред. Прошу прощения. (Уходит.)
Эдме. Через какие-нибудь три года этот юнец будет приставлен к душам в маленьком уголке Юра.
Клод (сдавленным голосом). Что ты только что хотела сказать? Что за доказательство?
Эдме. Ты хочешь знать?
Клод. Что это?
Эдме. Ну, хорошо. Я снова виделась с ним.
Клод. Ты была у него?
Эдме. Мы договорились о встрече в «Лютеции», он живет там; вышли вместе. Но он почти не может ходить, сразу устает; мы сели на скамью.
Клод. Что дальше?..
Эдме. В этот раз он не упрекал меня; и это было хуже всего. Он говорил о своей болезни. И, главное, он меня расспрашивал об Осмонде. Он хочет знать, когда сможет снова повидать ее.
Клод (резко). Я не хочу, чтобы он еще раз встречался с ней.
Эдме (иронически). Прекрасно.
Клод. Во-первых, под каким предлогом? Она и так уже была заинтригована в тот вечер. Пришлось бы все ей объяснить. Это невозможно. Она не выдержит.
Эдме (с той же иронией). Она тебе кажется такой хрупкой?
Клод. Ну а ты сама… ты можешь вынести мысль, что твоя дочь… тебя осудит?
Эдме. Так это из-за меня? Ну нет, уволь, меня этой комедией не одурачишь.
Клод. Я знаю, что ты подумала.
Эдме. Возможно.
Клод. Но ты ошибаешься, это не трусость, просто я категорически против того, чтобы волновать ее понапрасну.
Эдме. Здесь всё вместе.
Клод. Повторяю тебе, это все напрасно, она ничего не может сделать, никто не может ему помочь. Он обречен. Это обреченный человек.
Эдме. Не понимаю, почему ты так кричишь. Я просила тебя сказать «да» или «нет». Я только констатирую, что едва лишь от тебя потребовалась истинная жертва…
Клод. Это неправда.
Эдме. Слышишь, я сказала: истинная жертва…
Клод. Это не потому, что я не хочу жертвовать.
Эдме...ты тотчас же находишь аргументы, притом великолепные, чтобы отказаться это сделать.
С письмом в руках быстро входит Осмонда.
Осмонда. Папа, я надеюсь, это письмо было отправлено без твоего ведома?
Клод. Какое письмо?
Осмонда. Читай. (Передает письмо Клоду.)
Эдме. Этот тип отдал тебе мое письмо? Ну, это уже верх всего…
Осмонда (отцу, с возмущением). Что ты на это скажешь?!
Клод. Послушай, милая, даже если допустить, что твоя мать в своей осторожности зашла слишком далеко…
Осмонда. При чем здесь осторожность? Что это за манера оберегать меня как вещь!
Клод. Поверь, тут нет ничего оскорбительного; твоему возрасту свойственно не замечать некоторых опасностей, это совершенно естественно.
Осмонда. Каких опасностей? Я требую, чтобы были, наконец, поставлены точки над «i».
Клод. Отец этих девочек…
Осмонда. Вы испугались, что ему доставляет радость меня видеть? Ну что ж! Да, конечно; он от меня этого не скрывает. К тому же, он вдовец.
Клод. Осмонда, его жена жива.
Осмонда. Он вдовец. И если вы меня доведете до крайности…
Эдме. Это угроза?
Клод (вполголоса, Эдме). Оставь меня с ней на минуту.
Осмонда. Папа, скажи ей, что она поступила дурно.
Эдме. Не вижу никакого толку в подобных беседах, но если тебе это доставит удовольствие…
Осмонда. Мама права, это все ни к чему.
Клод подходит к Осмонде, ласково кладет ей руку на плечо; Эдме смотрит на них с недоброй улыбкой и выходит.
Клод. Дорогая моя, ты катишься по наклонной плоскости…
Осмонда. Опять это слово!
Клод. Теперь мне стали ясны твои недомолвки в нашей прошлой беседе.
Осмонда. Так что же?
Клод. Этот человек…
Осмонда. Ты его не знаешь и не имеешь права судить о его поступках.
