На этот раз он оценил юмор офицера. Вообще же ни сам чувства юмора не имел, ни подданным не позволял его иметь. Муштра, муштра и во всем воинская дисциплина — такая нудная, однообразная жизнь стала при русском дворе. Недаром Екатерина Великая, абсолютно не ошибаясь в душевных качествах своего сына, русский трон намеревалась, минуя его, передать внуку Александру, да не успела. Вообще же, согласитесь, дорогой читатель, распоряжение Павла было весьма разумное, ведь никто до него не догадался хоть немного ограничить растянувшиеся желудки русских обжор, которые без зазрения совести, насытившись обильным обедом, чесали себе пером горло, вызывали тошноту и с новой энергией принимались за еду.

Но не думайте, дорогой читатель, что так всегда было — такое повальное обжорство! Это только после XVII века желудки царей и других вельможных особ несколько пораспоясались. А до XVII века пища была скромная и достаточно здоровая. Простой народ, тот вообще свой организм в «черном теле» держал. Больше, конечно, от убожества, чем от недостатка аппетиту. Обыкновенная пища его была — ржаной и ячменный хлеб с чесноком и ячменная кашица. Щи — это уже роскошь, а если приправленные свиным салом или коровьим маслом — то вообще разврат. И надо вам сказать, что как раз масло коровье-то было самым нездоровым для организма, потому как вечно прогорклое, ибо приготовлялось оно из молока в печах и без соли. Это уже потом Петр I возмутился таким варварским способом приготовления масла и заставил русский народ перейти к более совершенному, голландскому методу приготовления масла из сметаны и сливок.

До XVII века зелень и овощи с русской грядки тоже нас своим разнообразием не баловали. Ассортиментик довольно скудный был: капуста, лук, огурец, редька, свекла и тыква. Это уже потом Петр I специальным указом обязал южные районы арбузы выращивать, а северные — картошку и на взаимных началах обмениваться и опытом, и продуктом.

Вы, конечно, обратили внимание, дорогой читатель, что не было, кажется, такой области жизни человеческой, в которую бы Петр I не вмешался, с разумом и заботой о своих подданных. Екатерина Великая так говорила: «Когда хочу заняться каким-нибудь новым установлением, я приказываю порыться в архивах и отыскать, не говорено ли было уже о том при Петре Великом, — и почти всегда оказывается, что предполагаемое дело было уже им обдумано».

Вообще-то цари наши здорово о витаминах для народа заботились. Вечно какое-нибудь заморское растеньице из далеких краев высмотрят и в Россию на произрастание привезут. Так появились помидоры, артишоки, спаржа и прочая нечисть, пардон, снедь, не будем уподобляться невежественному крестьянину, сначала с железным упорством отвергавшему заморские овощные новшества, а потом с не меньшим упорством не могущему от них оторваться. Таков уж характер русского народа! Пересол во всем — в политике ли, реформах ли разных, в уничтожениях ли памятников, в смене ли названий городов. Сперва все свергаем, потом все возвращаем. Сперва церкви сжигаем, потом их строим. Забыли слова известной пословицы: «Недосол на столе, пересол на спине». А спины подставлять «пересолившие» почему-то не желают. Вообще-то все заморское, привычки ли, еду ли, русские старались на свой лад переиначить, русский дух, что ли, ввести. Вы посмотрите, что у отставленного фаворита Екатерины Великой Завадовского в доме делается? Шум, гам стоит, весь дом на ноги поставлен, девок штук с пятьдесят рубят в кадки, на зиму заготавливают… капусту, думаете? Как бы не так! Это ананасы в кадках засаливают. Квасят их, заморские дорогие деликатесы, как простую капусту, и будут щи и борщи русские из них варить. Знайте наших, вы там, за границей, этот ананас в шампанское маленькими ломтиками, а мы щи из них хлебаем. Цариц потом на свои пиры приглашать будут, а те совсем непритязательные — все «скушают». Никаких особых странностей в еде наши царицы не проявляли. Вот только Елизавета Петровна какой-то дивной болезнью страдала, называется она — идиосинкразия. Эта болезнь заключается в том, что какой-либо пищевой продукт или блюдо вызывает неистребимое отвращение и аллергию. Такой именно болезнью в ее крайне дивной форме страдала Анна Австрийская, мать Людовика XIV. До крайности любя ароматы и всевозможные духи, она не переносила розы. Их она не могла видеть даже нарисованными на картине — падала в глубокий обморок, а тело покрывалось прыщами. Наша Елизавета Петровна не переносила… яблок. Тошнило ее от них. И даже от запаха. И если какой придворный яблочный дух из себя не выжил, ну там, допустим, позавчера в своем саду яблочками баловался, то Елизавета Петровна сразу бух — в обморок, как французская королева, не падала, но воспринимала это как личное оскорбление. Словно человек не яблок наелся, а самого что ни на есть препротивного чеснока, а потом этим «ароматом» на царицу дышит. Елизавета Петровна чесночный запах по сравнению с яблочным как амбре воспринимала. Покушавшие яблок сурово ею наказывались. Вот какие причуды со вкусовыми и обонятельными аппаратами у наших цариц и королев иностранных наблюдались.

До семнадцатого века цари русские ели из оловянной посуды. Ну, разве когда Иван Грозный, обожающий роскошь, прикажет вынуть золотую посуду для торжественного обеда. Петр I кушал уже из серебряной посуды, а следующие за ним царствующие особы совсем распустились: даже в обыкновенные дни из золота едали. Особенно возмутительно в этом отношении вела себя государыня матушка Екатерина Великая — вот как такое возмущение граф Комаровский в письменной форме выразил: «Что всего более удивило меня, так это плато, которое было поставлено перед императрицей. Оно представляло на возвышении рог изобилия, все из чистого золота, а на том возвышении вензель императрицы из довольно крупных бриллиантов»^[45].

Ну, конечно, пример для челяди заразительный, как говорится: «С кем поведешься, от того и наберешься». Подданные всегда монархам подражали. Князь Потемкин, увидя такое богатство за столом у Екатерины Великой, возымел желание перещеголять ее и ввел в употребление для своих многолюдных пиров специальные чаны из чистого серебра, вмещающие по двадцать ведер жидкости.

Кроме металлической, посуда была из фарфора и хрусталя. Сервизы — богатейшие. Теперь их только в музеях лицезреть можно, да и то в остатках «былой роскоши». Это были сервизы из саксонского фарфора с дорогими росписями. Оригинальнее всего был сервиз государыни Елизаветы Петровны с крышками, сделанными наподобие кабаньей головы, кочана капусты или окорока.

И этот натурализм, дорогой читатель, был абсолютно там без всякого двузначного намека на «капустные и кабаньи» головы придворных Елизаветы Петровны, которыми-то эпитетами она нередко любила их награждать. Это не то, что грубый реализм французского короля Людовика XVI, который отомстил своему врагу Франклину, поместив его портрет на дне своего фарфорового ночного горшка.

Уф… наелись мы досыта! Наша скучающая царица тоже! Отрыгнула, губы ширинкой, так рушники тогда назывались, вытерла, потянулась малость, глазки у нее замыкаются. После обеда всем царям и царицам отдыхать полагалось, вздремнуть часок-другой. Ложится наша скучающая царица отдыхать, а проснется, туалет свой наводить будет. Мазаться, румяниться, белиться!

И так сильно, без всякой меры белились, что когда однажды Потемкин спросил своего придворного генерала С. Львова: «Что ты нынче бледен?» — то тот ответил: «Сидел рядом с графиней Н., и с ее стороны ветер подул, ваша светлость». Графиня Н. была известна тем, что непомерно пудрилась и белилась. И надо вам сказать, что была эта мода, на наш сегодняшний взгляд, отвратительна. Мимов в театре пантомимы видели? Вот так примерно и женщины того времени выглядели. Они, как штукатурку, размалевывали себе лицо, шею, руки белою, красною, голубою и даже коричневой краской. Иностранцы возмущались этой варварской модой в многочисленных своих официальных донесениях и в частных письмах. И настолько частым было это возмущение, что русский ученый И. Забелин не на шутку задумался: что за парадокс — белят бабы лицо, чтобы белым, как снег, оно было, а иностранцы их чуть ли не негритянками представляют. Откуда бы это? И понял откуда — от плохих белил. Это плохие белила такую радугу на лице расписывают, оттенки с синеватыми или коричневыми прожилками. А от хороших белил лицо белоснежно-мертвое, как снежок. Но самыми лучшими в мире белилами, причем собственного приготовления, обладала английская королева Елизавета I.