У Людовика XIV уже две любовницы прошли, третья намечается, уже с третьей у него четверо ребятишек бегают, а Лавальер все ждет. В конце концов вынуждена была в монастырь пойти, поскольку примириться со своей отставкой не могла. Решила примириться с Богом. Не лучшая судьба постигла и будуарную королеву Диану Пуатье. После смерти короля у нее все было отобрано: бесценные картины, которые полагалось лишь в Лувре или Эрмитаже выставлять, драгоценности и знаменитый ее дворец, в котором сейчас Мария Антуанетта разместилась.

Конечно, было бы очень хорошо, если бы знаменитости не старели вообще. Для них ведь старость не только не радость, а истинное убийство. И в этом отношении абсолютно правильно, по нашему мнению, поступила великая Грета Гарбо, «божественная Гарбо», как ее называли, до которой никто не играл так и уже играть не будет. Она в возрасте 36 лет ушла из кино и из мира, оставаясь в памяти людей прекрасной, несравненной Гретой. Что только продюсеры и журналисты не делали: миллионные гонорары предлагали, главные роли в самых лучших фильмах. Журналисты по всему свету, по всем голливудским особнякам и международным отелям рыскали, Гарбо отыскивая, — ничего не помогло. Гарбо сказала «нет» — и испарилась. И только спустя энное количество десятков лет обнаружили скромную старушку вечно в темных очках на последнем этаже захудалого отеля. Вот и все, что осталось от легенды кино. Но Грета не пожелала публично стареть, и эта негодница-старость, ломающая человеческие судьбы, ничего не смогла сделать. А вот другая легенда кино — Марлен Дитрих — «голубой ангел», как ее называли по одноименному фильму, не пожелала в одиночестве в своем особняке стареть и, сделав десятки косметических операций, разъезжала с концертами по всему свету, ломая хрупкие кости ног, и про нее говорили: «У Марлен настоящими остались одни бриллианты». А наша несравненная Любовь Орлова, фильмы которой, даже самые веселые и жизнерадостные, нельзя смотреть без щемящей тоски восторга: были же такие актрисы! Она решила пойти на сделку со своей старостью и что-то в возрасте около семидесяти лет заставила своего мужа Александрова дать ей роль, главную, конечно, в его фильме, где ей полагалось быть сорокалетней женщиной.

Косметика, конечно, тогда, даже французская, так далеко, как сейчас, не ушла, косметология тоже, и как ни старались операторы чулки на объектив натягивать, чтобы черты лица расплывчатые получились (известна вам такая варварская практика?), — ничего не вышло. А с практикой этой одно безобразие, да и только! Ведь это то же самое, когда певец рот открывает, а фонограмма его голосом «вкалывает». И часто бывали казусы: свет, например, вдруг выключится, а певцу еще об этом неизвестно, он старается вовсю, и получается — «открывает щука, то бишь певец, рот, да не слышно, что поет».

Ну, естественно, природа над собой насилия не выносит. Умерла наша великая актриса Любовь Орлова, наверно, в клочки разорвав всю ленту незаконченную, где она вместо обольстительной женщины явилась хорошо сохранившейся старушкой. Вовремя уйти в отставку, гордо, с достоинством стареть — о, это могут немногие! Почему-то в сознании стареющих знаменитостей не укладывается, что природу насиловать нельзя. Надо к ней с уважением относиться, и как бы вы ни пыжились, наши семидесятилетние красавицы с молодыми супругами под мышкой, в паспортах на десяток лет время тормозя, натура возьмет свое. И выходит, скажем, дива, всеобщая любимица, с изумительной фигурой, тоненькая, стройненькая, с копной рыжих волос, в великолепном, времен Елизаветы I Английской платье (королева, чтобы скрыть свою старческую шею, носила очень высокие воротники), люди в восторге ахают, а одна старушка, подобно тому мальчику из «Голого короля», возьми и скажи во всеуслышание: «Боже, какая же у нее старая спина». А зрители смотрят и видят — действительно, спина не того, не очень… сухая, лишенная влаги и жизни спина, как у старушки.

Мы это к тому, дорогой читатель, говорим, что из королевского алькова, как со сцены, надо уходить вовремя, дабы не оконфузиться не только в собственных, а главное, в чужих глазах!

Особенно жалки и отвратительны стареющие королевы и царицы. Вспомним, в какую руину превратилась мать Людовика XIV, когда-то ослепляющая своей красотой Анна Австрийская! В сорок два года она, по которой умирал от любви всесильный кардинал Ришелье, стала разжиревшей матроной с одутловатым румяным лицом, крючковатым носом, отвислой нижней губой и двойным подбородком. И из прежней очаровательной мечтательницы превращается в ворчливую ханжу. И сейчас же придворные, еще недавно курившие фимиам ее красоте и величию, теперь лишают ее элементарной деликатности и уважения, проявляя наглость и цинизм, коль скоро коснулись ее, старушки, старость и болезни, с нею связанные. В 1664 году у Анны Австрийской обнаружились признаки ужаснейшей болезни — рака груди, и 25 января 1666 года она скончалась. Ее камердинер Беринген так говорил: «Конечно, государыня, всем нам жаль терять вас, но мы утешаемся мыслью, что смерть избавит вас от страданий и от ужасной вони, которая исходит от вашей раны»^[219]. В это время в соседней комнате ее сын Людовик XIV и его брат Филипп Орлеанский делили драгоценности умирающей королевы.

А ослепительная развратница и умница Маргарита, воспетая как королева Марго не в одном романе и сама обогатившая французскую литературу не только своими многочисленными любовными приключениями, но и философскими трактатами! Ведь это она теперь из какого-то захудалого своего парижского особнячка, лысая, беззубая, толстая, утиной неуклюжей походкой ковыляет к второй жене своего экс-мужа Генриха IV, чтобы немного понянчить его детишек.

Наши царицы старели отвратительно, прямо это вам скажем, дорогой читатель, без обиняков. И все смертельно боялись старости. Елизавета Петровна ограничила число зеркал во дворце, не любила, когда кто-либо говорил о смерти, не прощалась с покойниками, не позволяла, чтобы какая-нибудь траурная процессия проходила мимо ее дворца. А когда долго прослуживший ее лакей Щеглоков опасно заболел, она живо отправила его умирать на родину. Не дай бог, во дворце скончается!

Екатерина Великая от приближения старости страдала больше всех и болезненнее всех. Но, умея хорошо владеть собой (вот замечательная черта-то, вот бы нашим некоторым членам Госдумы ей поучиться!), она внешне свою скорбь не высказывала, только не любила отмечать свои дни рождения, резонно замечая: «Чему радоваться? Что на один год человек стал старее? Каждый раз лишний год, без которого я могла бы отлично обойтись».

Начала часто и подолгу просиживать перед зеркалом. Если раньше туалет отнимал у нее всего несколько минут, то сейчас стал занимать часы. Никогда раньше не обнаруживаемое щегольство в одежде и страсть к платьям вдруг стали обнаруживаться. Платья стала носить очень богатые, дорогие, как будто их блеском хотела затмить поблекшую молодость. Вот как один историк об этом пишет: «Призывая в молодости к воздержанию в одежде, запретив шелка и бархат, к старости Екатерина Великая стала ужасною модницей и этого же требовала от своих подданных.

Они должны были одеваться не только по моде, но и богато. Так, в 1769 году императрица разгневалась на графа И. Чернышева, что он в день ее рождения был в шитом шелком, а не золотом кафтане».

Еще десяток-другой лет назад она бы только приветствовала такую разумную моду, а сейчас это ее раздражает, она предается роскоши, выходит в богатых платьях, не довольствуясь только кусочком льда, как раньше бывало, применяет разные мази, притирания и пр. Это мало помогает, царица стареет быстро и некрасиво. Уместно тут вспомнить слова иностранного посла де Кюстина: «Нет ничего прекраснее русских стариков и ужаснее русских старух».

Екатерина толста, неуклюжа, лицо обрюзгло и как-то одновременно старчески заострилось к нижней челюсти, а ноги распухли, как бревна. Екатерина II, подобно своему фавориту Потемкину, не желала принимать услуг врачей, с упорством маньяка предпочитая им разных шарлатанов, например, придворного шута Ламоро Кадони. Он «выписал» такой вот рецепт лечения царицыных ног: в принесенной им самолично ежедневной морской воде мочить ноги. Чем вода холоднее, тем лучше. Сначала она чувствовала себя от этой процедуры легче, а потом ноги распухли с новой силой и уже мало чем напоминали те маленькие, изящные ножки, которыми Екатерина когда-то славилась.