На взгляд эльфа, организовавшие засаду люди были более опытными бойцами, чем крестьяне и на их стороне был эффект неожиданности. Однако даже с учётом этого, темнокожего мужчину поразило то, сколь ошеломлены оказались охотники внезапной атакой. Они явно не ожидали здесь засады, и даже уже попавшись в ловушку, долго не могли понять, что происходит. Эльфу показалось, что все эти люди впервые в жизни оказались в условиях реального боя, никогда доселе не сражались против себе подобных.
А сражался ли сам эльф? Кто он и что здесь делает? Где он получил тот бесценный опыт, который ему помогал выжить на протяжении последних дней в столь неприветливом для него мире? И, главное, куда подевалась его память? До сих пор эльф, действуя по обстоятельствам, старался не задумываться над этими вопросами, во всяком случае, до тех пор, пока не решит более насущные проблемы. Однако это вовсе не значит, что он не задавал их себе.
Эльф уже догадывался, что он чужак на этой земле, и быть может даже враг тех, кто здесь обитает. Однако кто-то или что-то отправило его именно сюда, предварительно лишив памяти. Был ли в этом заложен какой-то смысл или это делалось бесцельно - он не знал. Так или иначе, но серьёзных ран, травм или признаков болезней, способных привести к потере памяти естественным путём он не замечал и главное прекрасно помнил всё, что произошло с ним с момента пробуждения ранним грозовым утром на небольшой лесной поляне. А, значит, дело обстояло куда сложнее, чем можно было бы предположить на первый взгляд. Впрочем, он не сомневался, что рано или поздно найдёт ответы на все мучившие его вопросы. В противном случае, эта история не была бы столь захватывающей и достойной внимания почтеннейшей публики. Впрочем, сам эльф уже тогда понимал, что его судьба обещает быть неординарной и весьма увлекательной. Ежели конечно, он сумеет сегодня раздобыть немного еды и не умрёт с голоду.
А теперь эта задача усложнялась вдвойне, так как припасы крестьян перешли в руки более сильных и подготовленных воинов. Воинственного крестьянина, размахивавшего заточенной палкой и призывавшего на помощь бога войны, люди с щитами вскоре обезоружили. Тот, что поматёрей попал кистенём по деревянному колу так, что цепь несколько раз обмотала древко, и одним ловким движением разбойник вырвал палку из рук противника. Нападавшие тут же навалились на парня и, огрев его несколько раз обухом топора, связали. Ему на помощь бросился было молодой пёс, который, наконец, понял, что хозяину нужна помощь. Животному даже удалось увернуться от арбалетного болта навскидку запущенного по нему разбойником, но уже в следующую секунду здоровяк, кинувшийся псу наперерез, с нескрываемым удовольствием впечатал того в землю своей огромной булавой.
Истошный, полный отчаяния визг умирающего животного, длившейся всего одно мгновение, тем не менее, успел вызвать в душе эльфа некое подобие сочувствия. До этого момента он оставался непредвзятым наблюдателем, лишь с небольшим интересом взирая на происходящее и не симпатизируя ни одной из сторон. Однако смерть ни в чём неповинного пса, жизнерадостного, весёлого и смелого заставило что-то в сердце эльфа повернуться. Если крестьяне, будучи людьми, ещё могли чем-то провиниться перед напавшими на них воинами или попусту быть их врагами, то животное не было повинно ни в чём. А его преданность своему хозяину заслуживала лишь уважения и похвалы. И то какой омерзительной гнилозубой улыбкой осветилось лицо здоровяка, когда он убивал молодого пса, вызвало в темнокожем мужчине тёмные и до того момента потаённые чувства. Он вдруг понял, что ненавидит этого человека. И, несмотря на то, что тот ему ничего не сделал, хочет всадить в его горло нож, заставить его захлебнуться собственной кровью и улыбнуться ему в глаза также, как он улыбался, убивая бедное животное. В тот момент эльф ещё не совсем понимал причину захлестнувших его чувств, как и не понимал того, почему смерть крестьянина, убитого здоровяком в ловушке или большой старой потрепанной собаки не вызвала в нём подобных эмоций. Однако, испытанного им стало достаточно для того, чтобы определить собственную роль в разыгравшейся на его глазах трагедии. Эльф не сможет вернуть к жизни молодого пса, но он заставит пожалеть здоровяка о столь мерзком убийстве. Он отомстит за животное.
***
Борбас устало облокотился на прутья деревянной решётки. Клетка, в которую их посадили, была установлена прямо на телеге, умело замаскированной на противоположном берегу реки. После незамысловатой переправы, в ходе которой их, как брёвна связанных по рукам и ногам побросали на плоты и заставили добрых четверть часа дышать сырой древесиной, пленников развязали и затолкали в клетку.
Дворф догадывался, что река, которую они пересекли, называется Фарией. По её берегам проходила граница Кармеола и Фардарского княжества, это значит, что их уже вывезли за пределы королевства и на помощь рассчитывать не стоит. Скорее всего их повезут какой-нибудь заброшенной дорогой на восток в Эрвель - древний оплот работорговцев или на юг в Ярнборийские горы - ведь достаточно пересечь Великую реку Тальбадар и они окажутся на землях воинственных варваров, которым вполне могут пригодится рабы из цивилизованных королевств, а если даже и не пригодятся, то те с удовольствием пропустят караван работорговцев к морю, где их посадят на корабль и увезут на острова, ужасными историями о которых пугают на ночь детей на равных с рассказами о вампирах. Что ж, на юге Борбас ещё не бывал, так что во всём можно найти и положительные стороны.
Деревянные прутья клетки были довольно прочными - дворф уже испытал на них свою силу, в ярости пытаясь вырваться и лишь вызывая издевательские смешки работорговцев. А в том, что эти разбойники торговали людьми, Борбас уже не сомневался. Главарь грубо выругался на здоровяка за убийство того крестьянина, который ранил его кинжалом. Из его слов дворф понял, что прикончив охотника, они потеряли деньги. Кроме того, вожак шайки не одобрил и убийство собак, за которых по его словам тоже можно было выручить кое-какие барыши. С другой стороны собаки своим лаем могли выдать их пограничному патрулю или кому-нибудь из подданных Фардарского князя, поэтому за животных здоровяку досталось несильно. А вот за крестьянина ему пришлось выдержать несколько увесистых ударов и стерпеть плевок от главаря банды. Главарём оказался тот разбойник с кошачьей походкой, вооружённый кистенём, который первым набросился на Фока. Здоровяк явно боялся его, несмотря на то, что был на голову выше и добрую на треть сажень шире в плечах. Он оправдывался и лебезил, не скрывая своего подхалимства, к которому вожак, к слову сказать, относился как к должному. Однако в Борбасе, хорошо помнившего его уродливую насмехающуюся гримасу, склонившуюся над умирающим охотником, поведение здоровяка пробудило такую ярость и ненависть, скрыть которую он был уже не в состоянии. Дворф рычал, бросался на прутья клетки, громко и грязно ругался в адрес убийцы, но добился лишь кривых ухмылок на лицах разбойников.
Другие охотники, сидевшие с ним в клетке, были полностью деморализованы. Фока, прежде чем связать, хорошенько избили и сейчас парень был весь в синяках и кровоподтёках. Он молча сидел в углу клетки и иногда лишь легонько постанывал от отчаяния и боли. Хок, игнорируя всех остальных, пытался помочь брату или успокоить его. А охотник, провисевший весь бой в петле вниз головой, судя по всему, решил, что вина за их положение висит целиком на нём, так как он был самым старшим и опытным из крестьян и самым первым попал в ловушку. Кроме того, это с его собаками так безжалостно разделался здоровяк.
