Мне показалось, что все это время я не дышал. С трудом оторвав взгляд, я повернулся, ища Фритца, как будто мне нужно было за что-то ухватиться, нужно было что-то реальное, земное. Он стоял, с удовольствием глядя на меня.

- Потрясающе, правда?

Я не ответил.

- Человек не может такое нарисовать. Я всегда считал, что она инопланетянка. Вот смотри - как будто прицепила птице камеру под крыло и замазала часть объектива слюной. А? Ну ладно, давай покурим.

Мы прошли к пруду и уселись на лавочку. Фритц угостил меня еще одной самокруткой.

- Они появились у нас лет тридцать назад. Купили этот участок и так и жили отшельниками. При том, что люди явно обеспеченные. У нас любили говорить, что они грабанули где-то банк и теперь прячутся. Но это так, байки. Огастас на такое вряд ли способен. Он удивительно цельный человек был. Хотя... думаю, ради нее пошел бы на многое.

Фритц с удовольствием вытянул ноги и глубоко затянулся.

- В город он выезжал редко, только в магазин. Еще реже - в Уэрленд. Платил всегда наличными. А Джоанна вообще не выезжала. Ее мало кто видел. Иногда он ее катал на своем чудо-велосипеде, том, что возле гаража. Сам сделал. Он вообще был мастер на все руки. Если у кого была крайняя нужда - ну, там с машиной никак или с газонокосилкой - ехали к нему. Но денег не брал. Мог сделать просто так. Взять мог только бутылку виски или вина. Но только дорогие. И в дом мало кого пускал, хотя мечтали, конечно, многие. На эту скамейку приглашал, думаю, только меня.

- А жена?

Фритц кивнул.

- С нее он буквально пылинки сдувал. Любил очень, это сразу видно. Все делал сам. А ее я, пожалуй, и не слышал ни разу. Только кивнет, бывало, и улыбнется этой своей загадочной улыбкой. Я у него как-то спросил, почему он картины не выставляет, думаю, на них спрос был бы у всяких эстетов. А он говорит - не время еще. И понимай, как хочешь. Тоже тот еще болтун был.

Мы помолчали. У меня вообще язык будто отключился. Перед глазами стояли картины.

- Для нас это очень большая потеря, - наконец с натугой проговорил шериф. - После того, как это все случилось, мы с полгода назад организовали что-то вроде коммуны. Пару фермеров, правда, отказались присоединяться, и Огастас тоже. Его земля тут единственная невозделанная в округе. Но он свой хлеб отрабатывал как никто другой. Для новой жизни нужна куча вещей, о которых мы раньше и не думали. Например, плуги под лошадь. Или колонки на воду. Да куча всего. И Огастас все делал: отливал, ковал. С утра до ночи. Удивительный человек. Мы ему металлолом центнерами привозили. И еду - каждый день, только бы не отвлекался. Условие он только одно в первый же день поставил - добыть холсты, сколько сможем.

Фритц забычковал окурок о кованую ножку скамейки и выбросил его в кусты.

- Значит так, Джон. Я пойду - гляну, как ребята управились. Заодно пособираю в доме что ценное. А ты пока искупнись в пруду - душок от тебя, прямо скажем, не свежий. Вот, держи, у Огастаса прихватил - подарок тебе. Дорогой. Береги и экономь.

И протянул мне завернутый в салфетку кусок мыла.

4

Удивительная вещь - время. Знаешь, что его ход непостоянен, и все равно удивляешься. Хотя к непостоянству прошлого привыкаешь: одни воспоминания живут долго, иногда растягиваясь как вечерние тени, угнездившись где-то у основания зрительного нерва и не желая уходить; другие - прокручиваются на ускоренной перемотке и иногда выглядывают на поверхность с томной весенней неохотой; третьи - незаметно исчезают, оставляя за собой смутный зуд суеты и фантомное жжение мозоли. Сложнее привыкнуть к непостоянству времени настоящего. Оно всегда движется скачками, то замедляя ход, то ускоряя. И сложно сказать, в каком режиме оно наносит больший вред организму. Потому что пользу оно приносить не может. Все лучшее гоночным болидом проносится быстро, отправляясь на полку в любимую коробочку памяти, для всего остального время оттачивает любимую игру в шахматы - прыжок, вязкое раздумье, опять прыжок... И затянувшиеся серии прыжков, и долгие паузы одинаково нас истачивают.

Казалось, этот день никогда не закончится. У меня за плечами были месяцы безвременья, прессующего часы в дни, а дни - в бесполезность. Это было похоже на медленную подготовку к смерти, в которой даже борьба за жизнь - всего лишь обязательный ритуал. Но сегодня все изменилось. Время передумало, ударило по часам и застучало встревоженным сердцем.

Мы подоспели к концу соттонского обедо-ужина, когда последние посетители импровизированной столовой возле пожарного барака облизывали потрескавшиеся губы, а на кухне звенели грязные тарелки. Фритц сразу ушел, оставив меня на попечении черногривой Джины. Я быстро проглотил свою порцию, бывшую однояйцевым близнецом утренней, и теперь просто сидел под тентом, игнорируя молчаливые взгляды местных жительниц. Мужчин по-прежнему почти не было. Я снял резинку и слегка растрепал еще влажные волосы. Начинала подкатывать сонливость.

Прикурив одну из последних в пачке сигарет, заметил, что ко мне движется представитель сильного пола. В затылке включилась защитная сигнализация - я отвык доверять мужчинам. Однако на подходившем не было заметно никаких признаков оружия, да и весь его вид не внушал опасности. Среднего роста. Рыхлый. За сорок. Высокие залысины. Серый наряд колониального стиля. Дорогие мокасины. Не боец.

Еще не дойдя до меня, мужик протянул руку и расплылся в голливудской улыбке.

- Мэр Дорсет. Мистер ван Дорн, я полагаю?

Пришлось встать и пожать его крепкую ладошку.

- Шериф Фритц рассказал мне о вас, - он по-хозяйски уселся на соседний стул. Кажется, любопытные взгляды вокруг начали материализовываться. - Рад приветствовать вас в Соттоне. Честно говоря, мы тут, в глуши, не очень жалуем незнакомцев, но для вас готовы сделать исключение. Шериф Фритц бывает очень убедителен.

Готов поклясться, что он мне подмигнул. От этого парня просто пахло дружелюбием и лживостью.

- У нас маленький городок, мистер ван Дорн. Но мы очень гордимся тем, чего нам удалось достичь в условиях этой ужасной катастрофы. Мы здесь живем как одна большая, но очень дружная семья. И, конечно, с, так сказать, некоторой настороженностью относимся к, скажем так, влиянию извне, - мэр виновато улыбнулся мне, как семилетнему новичку детского дома. - Нам очень нужны специалисты, так сказать, технического профиля. Однако шериф Фритц уверен, что вы способны принести городу пользу в несколько иной сфере, обладая серьезными профессиональными навыками, а я, поверьте, очень доверяю его мнению.

Извлеки он из кармана гранатомет, я бы поразился меньше - но мэр достал аккуратно сложенный носовой платок и промокнул им свой интеллигентский лоб. Я бы не удивился, если бы теперь он мне сообщил, что спит в пижаме и каждый день меняет носки.

- Да, к сожалению, у нас случилось несчастье. Поверьте, это первый случай за долгое время. Нам всегда удавалось держать ситуацию под контролем. Я многократно говорил мистеру Мэйнарду, что жить в лесу, на отшибе, небезопасно. Но, видимо, я был недостаточно убедителен. Да. Это большая потеря для нас. Мистер Мэйнард был очень уважаемым членом общины. Но... У вас есть прекрасная возможность продемонстрировать ваши профессиональные навыки и найти негодяев, которые это совершили, мистер ван Дорн. Хотя, уверен, это дело бродяг-мародеров. Возможно тех, что напали на мисс Вэйзмор. Как вы полагаете?

Искренние серые глазки уставились на меня. А я уж, признаться, думал, формат монолога не предусматривает моего участия, и от прямого вопроса несколько растерялся.

- Да, конечно... мэр Дорсет... Все нужно проверить... Тронут вашим доверием.

Серые глазки осветились радостью.

- Ну, вот и прекрасно. Шериф Фритц введет вас в курс дела, познакомит с, так сказать, основами наших устоев. Был очень рад познакомиться. Уверен в плодотворности нашего дальнейшего сотрудничества. Держите меня в курсе.