"Че это за херня вообще? Это че, я под кайфом такое нарисовал? Хера себе у меня галюны были!"

От железной двери тянуло холодом, несмотря на разгар лета. Антон поежился  и решил прикрыть еще и внутреннюю, фанерную дверку, на автомате глянул в глазок на площадку и обмер!

Перед его дверью, на пустынной лестничной площадке стоял какой-то мальчик! Лет восьми, в желтом пуховике и вязаной шапочке с помпоном, он сжимал в опущенных ручонках тяжелый ученический ранец и, видно, пакет со сменкой.  На резиночке из рукавов свисали варежки. Пацаненок простуженно шмыгнул и поднял лицо, посмотрел, показалось Антону, прямо на него!

- Дяденька, пустите переночевать! - Плаксивым голосом жалобно заканючил он -  Я заблудился, замерз совсем!

- Э!!! - Сипло, не своим голосом заорал Антон - Пошел отсюда нахур, мальчик! - От волнения голос Антона дал петуха, а сам он отшатнулся от двери, как черт от ладана. Он узнал пацана. Это Виталька, одноклассник его! Совсем не изменился!

Дверь содрогнулась от страшного удара, но выдержала . С лестничной площадки разнесся леденящий душу, нечеловеческий вой.

- В кус-с-ски ис-с-скрош-ш-шу-у-у-у, хорек! - Грозно молвил Виталик человечьим голосом и на дверь обрушился целый град ударов. Под аккомпанемент пронзительного визга когти полосовали дверь с минуту, затем на площадке стало тихо.  Дверная ручка осторожно повернулась раз, другой, затем бешено задергалась.

- Дяденька-а-а! - Вновь жалобно захныкал Виталик - Мне страшно!

"А мне, тля, весело!" - Антон вспомнил, наконец, о пистолете, но его охватило сомнение в эффективности огнестрела против бывшего школьного друга.

"Эх, Виталька, Виталька!" - Горько подумал Антон. - "Ведь такой мальчик в школе хороший был. Сука!"

За дверью снова завизжали, снова когти бешено заскребли по металлу:

- У-у-у! Пущ-щ-щу кр-р-ровуш-ш-шку! - Пообещал Виталька в перерыве между визгом и скрежетом металла.

По батарее застучали:

- Безобразие! Выпустите, наконец, собаку! Я буду жаловаться! В милицию позвоню! - Разорялась какая-то бабка-соседка.

- О! Менты! - Обрадовался Антон, и в тот же миг по всей квартире с хлопком взорвались лампочки. Погрузив ее во тьму. Секундой позже бухнул и задымился телевизор.

- Херня-я! - Антон сиганул за кресло, достал мобильник, но тот, мигнув напоследок красным огоньком, пикнул разряженной батареей и отключился.

Антон тоскливо обхватил колени и скрючился за креслом. Ночь только начиналась и обещала быть долгой...

Через день. Снова Королёв.

Магомед, сейчас больше известный как Сулейман, вел машину и украдкой, через зеркало заднего вида, посматривал на сидящего на заднем сиденье Антона. Его горящие нехорошим, фанатичным блеском глаза и седые брови не внушали Магомеду доверия.

"Опять под кайфом, торчок хренов. Астагфируллах!" - Набожно подумал Маго. Антон перехватил его взгляд:

- Навья кость! Надо найти могилу Виталика, разрыть ее, достать кости и сжечь!

- Какого Виталика, Антоша, вац, - Ласково протянул Магомет, тревожно поглядывая на товарища. - Не обессудь, сам рассуди. Ты утомился немного. Спал плохо. Сейчас приедем к тебе, посмотрим все. Все ровно будет.  Суету не наводи, ле.

- Еще нужна кротовья лапка или челюсть рыси, - продолжил Антон, явно не расслышав слов Магомеда. - Надо сделать оберег, чтобы эта паскуда меня выпасти не могла.

- Какая паскуда? Виталик?

- Нет!  Дед этот ку-куев! Хотя Виталика тоже должно закружить по идее... - Задумался Антон.

За таким вот разговором друзья не заметили, как подъехали к Антонову дому. Вышли из машины, поднялись на этаж. Антон почти торжествующе ткнул пальцев в покрытую глубокими царапинами железную дверь, вдавленный внутрь глазок, валяющуюся на полу оторванную ручку и оббитые, словно изгрызенные, косяки:

- Вот!

- Бывает жи... - Протянул Магомет. - А че стало-то, э?

- Виталик! - Антон сделал зверскую и в то же время таинственную гримасу. - Сука такая!

- Лицо проще сделай. - Обронил Магомед, плечом отодвинул успевшего отпереть дверь  Антона, просунулся в квартиру, с шумом потянул воздух, поморщился.

- Вай, эбель! Антон, братишка, чем у тебя здесь воняет?

Антон зашел вслед за Магомедом, тоже поперхнулся от вони, оторопело оглядел квартиру. Везде царил разгром. Антон из коридора видел зал, где из целого остались только отчерченные им кресло и диван. Шкаф был перевернут, разбит. Вся одежда и обувь стащены в центр зала, свалены в кучу и примяты так, будто кто-то лежал в этой куче как в гнезде. Легкий сквозняк из распахнутого настежь окна шевелил занавески и содранные со стен клочья обоев, катал по полу невесть откуда взявшиеся огромные комки жесткой рыжеватой шерсти. Такие же клочья шерсти валялись по всем углам. Пахло мокрой псиной и какой-то тухлятиной.

- Аузубилляхи мина-шайтани раджим... мин шарри ль-васваси ль-кханнас...мина ль-джинати... - забормотал Магомед, пятясь. Обоих друзей охватило какое-то тоскливое, жуткое чувство, к сердцам подступал страх. Весь пол был усеян грязными следами перепончатых, словно гусиных лап. Но следами побольше человеческих!

Сбоку от них, в закрытой ванной комнате, что-то с грохотом посыпалось на пол, потом, судя по звуку, оборвалась душевая шторка, раздался шум включенной на полный напор воды. Кто-то заплескался, зафыркал, заголосил на два противных пискливых голоса:

- Ах, хороша банька!

- Поддай парку, не жалей!

- Попарим молодые косточки!

- Ух, славно!

Тихо, на цыпочках, Маго и Антон вышли из загадочной квартиры. Аккуратно прикрыли за собой дверь, молча спустились, сели в машину, завели ее, поехали.

- Антоша. - Уже изрядно отъехав от дома, подал голос Магомед. - Где нам рысь взять, э? Как думаешь, в зоопарке нам ее продадут?

10 июля того же года. 17.08 Подмосковье. Одинцовский район.

Решив не залеживаться в палате, Михаил Иванович выписался из больницы сегодня утром и тотчас же укатил к себе на дачу. Он любил поработать в огороде, посидеть с удочкой у реки, сходить в лес за грибами. И потом - в больнице было банально неудобно обделывать свои дела. Взять хоть последнее. Вызывать навью и договариваться с ней пришлось, украдкой пробравшись в подвальные помещения, чтобы избежать как лишних глаз, так и нежелательных последствий. Появление нечистого духа среди живых всегда сопровождается разного рода неприятными им эффектами - скисает молоко, выбивает пробки, прорывает канализацию, да мало ли что еще. Чем сильнее дух, чем дольше он находится в одном месте, тем серьезнее последствия, вплоть до чрезвычайных ситуаций городского и районного масштабов. Вот Боги - те не такие, от них, наоборот, благотворное благословение изливается на облюбованные ими земли - тучнеют стада, спеют хлеба, дождь идет в срок, стихают войны и кровопролития. Если, конечно, Боги сами не обратят свой гнев на людей - тогда все ровно наоборот.

Михаил Иванович уже снял пленку с грядок с огурцами, которые он еще в конце мая пересадил в открытый грунт из теплицы.  Помимо этого он немного проредил морковь, посеял две грядки зелени и наметил под нее еще три, организуя очередность ее смены на своем столе. Теперь он сидел за столом в открытой беседке и угощался собственной первой редисочкой. Сначала он просто хотел съесть ее вприкуску с солью, но затем вспомнил, что в буфете у него завалялись бутылка оливкового масла и баночка зеленых оливок. И поэтому, в порыве вдохновения, Михаил Иванович соорудил настоящий итальянский салат из нарезанной редиски, оливок, маринованного в винном уксусе репчатого лука и заправил его легким соусом из рубленой петрушки (со своего огорода), черствого хлебного мякиша, крошеного яичного желтка, давленого чеснока и оливкового масла.  Михаил Иванович много лет прожил на Капри, лазал по скалам, занимался рыбной ловлей, встречался там и с Максимом Горьким, Иваном Буниным. Там же он  полюбил и итальянскую кухню. Да, хорошие были времена.