Митя за несколько лет разлуки со старшим братом заметно подрос. Ему очень хотелось повидаться с Володей, подробнее и точнее дознаться о «преступлении», вернее — о правде Володи, за какую он так поплатился.

Между тем в Омск к родителям дошла радостная весть: у Владимира и Алевтины родился сын. Пришел к концу и срок полицейского надзора. Владимир добился увольнения из полка и переселился поближе к родительскому гнезду — в Омск, поступил на службу в акцизное управление.

Вернуться в университет, закончить медицинский факультет, стать врачом — обо всем этом не могло быть и речи. Одолевали семейные невзгоды, болезнь.

Очевидно, Владимир не нашел в себе силы и достаточной энергии, чтобы вернуться к подпольной борьбе, но все-таки связи с ней не терял. И жандармы следили за ним, не оставляли в покое. Когда наследник престола Николай вздумал в девяностые годы прошлого века совершить по Сибири вояж и собирался приехать в Омск, полиция заблаговременно навела в городе «чистоту и порядок». Владимира Карбышева арестовали и без всякого видимого повода посадили в тюремную одиночку. Там его продержали до тех пор, пока Николай не отбыл на значительное расстояние от Омска.

Уж они-то, царские власти, превосходно знали, кто для них опасен!

О Константине Сараханове, теперь не только друге, но и родственнике Владимира, в семье Карбышевых говорили с уважением.

Каким-то чудом он сумел вернуться в Казань, выдержал экзамены экстерном на кандидата прав и получил университетский диплом. Потом его опять выследили, обвинили в принадлежности к революционным кружкам, организованным Николаем Евграфовичем Федосеевым, в участии в тайных сходках.

Юрист Сараханов сумел отвести предъявленные ему обвинения. За недостатком явных улик товарищ министра внутренних дел Российской империи вынужден был ограничиться по отношению к Константину административной мерой пресечения — высылкой из Казани и запрещением жить в пятидесяти других крупных промышленных городах страны.

Константин выехал в Симбирск, на родину Ульяновых. Не застал там тех, кого надеялся встретить, и перебрался в Саратов, стал сотрудничать в газете «Саратовский листок». Сараханов старался оживить работу среди ссыльных и местной революционной молодежи. Его обыскивали, арестовывали, сажали в тюрьму. Выйдя за ее ворота, он принимался опять за свое дело.

Митя Карбышев знал обо всем этом из разговоров, которые велись в его семье. Но никогда сам ни о чем не спрашивал Володю, чувствуя, что он держит в секрете свои связи.

В последний раз Дмитрий виделся и беседовал со своим старшим братом перед отъездом в Петербург. Старший неожиданно стал толковать с младшим о будущем. Задумывался ли Митя, что его ждет впереди? Чего бы ему хотелось достичь? На какую вершину намерен забраться?

В самом деле, какие пути Митя себе выбирал? Скорее всего ему хотелось во что бы то ни стало прибиться к берегу, обрести твердую специальность, стать самостоятельным человеком.

Да, быть во всем Человеком — не зависеть от обстоятельств, заниматься делом, по душе избранным, а не навязанным ему по принуждению…

Знал ли тогда юноша Дмитрий Карбышев, отдавал ли себе отчет в том, что мечты и стремления приведут его на путь истинного служения народу?

Михаилу Ильичу с большим трудом удалось определить своего одиннадцатилетнего сына в кадетский корпус. Здесь он был единственным «приходящим» кадетом. Выходцу из крамольной семьи запретили жить в интернате, бесплатно учиться, получать обмундирование и питаться в столовой за казенный счет.

На второй год учебы положение подростка ухудшилось. Умер отец.

Вот как об этом писал Дмитрий Михайлович в автобиографии: «В связи с арестом брата Владимира семья была под надзором полиции, я не был принят в корпус для обучения на государственный счет и, в виде исключения, учился за свой счет, хотя мать овдовела и не имела средств к жизни»!

А вот как вспоминает Елена Дмитриевна рассказы отца о его годах учебы.

«…Рассказывал отец увлекательно, образно. Слушая его, отчетливо представляла далекий заснеженный сибирский город, темные, пустынные, в снежных сугробах улицы. Защищая лицо от колючего ветра, в тонкой шинели, в ботинках бежит мальчик, за спиной у него ранец. Это папа. Несколько кварталов отделяли дом, где жила семья Карбышевых, от Сибирского кадетского корпуса, и нелегко было 11-летнему мальчику в пургу и стужу проделывать этот путь. Он был единственным кадетом, которому не предоставлялось права жить в корпусе и получать пособие. Но горячее желание получить образование помогло ему преодолеть все трудности. Он хорошо учился…».

Очень скромная оценка.

На самом деле лучшими учениками в классе, по свидетельству старшего брата Сергея, также учившегося в корпусе, были Митя Карбышев и его приятель Митя Тартышев.

Когда кто-нибудь из вызванных к доске кадетов не знал урока, то вызывали по обыкновению Карбышева.

Учитель же французского языка, большой шутник и любимец кадетов, обычно вызывал их вдвоем:

— Митя в квадрате, к ответу!

Или:

— Кар-Тар-бышев, идите к доске…

Митя считался одним из лучших учеников по рисованию, он охотно рисовал не только на уроках по этому предмету. Он мог легко и быстро набросать карандашом карикатуру, остроумный шарж на товарища, а подчас и на педагога. Изобличенного карикатуриста наказывали, даже сажали в карцер. Однако он не унимался, был в своих рисунках по-прежнему колок и дерзок. Что касается товарищей по классу, то они подогревали, подзадоривали своего художника и крепко дружили с ним.

Исключительное положение Мити в незавидном качестве «приходящего кадета» длилось несколько лет. Его в какой-то мере уравняли в правах с другими только в 1894 году, учитывая выдающиеся способности и успехи. Это было сделано на основании «высочайшего повеления» и специального «предписания» командующего Омским военным округом.

Сибирский кадетский корпус со времени своего основания прочно сохранял репутацию одного из лучших в России военных учебных заведений. В нем сочетались общепедагогические начала воспитания с подготовкой питомцев к переходу в военное училище.

Кроме строевых занятий, к которым преимущественно относились лагерные сборы, преподавались военная гимнастика, фехтование, плавание и топография.

Большое место отводилось общеобразовательным предметам: математике, физике, космографии, географии, истории, естественной истории, русскому языку и словесности, законоведению, французскому и немецкому языкам.

Обращалось также внимание на эстетическое воспитание кадетов. Их обучали музыке, пению, танцам и рисованию.

В корпусе было семь классов. Для строевых занятий они объединялись в три роты. Каждый класс имел офицера-воспитателя. Каждая рота — своего командира, как правило, подполковника или даже полковника.

Для командной практики и поддержания высокой дисциплины лучшие кадеты назначались на различные должности. При этом они несли ответственность за поведение остальных и были обязаны оказывать нравственное влияние на своих товарищей, служить примером, образцом в поведении.

По отзывам педагогов, Дмитрий Карбышев обладал превосходной памятью, разносторонними дарованиями, исключительными способностями к истории и математике. С детства он пристрастился к книгам, эта страсть не утихла и в отрочестве — он отличался от своих сверстников более широким кругозором. Писал он легко и быстро, красивым четким почерком. Прекрасно владел русским языком и умел лаконично, четко излагать свои мысли. Ясное логическое мышление единодушно отмечали педагоги при оценках его работ.

Окончил Дмитрий кадетский корпус по первому разряду. Его наградили похвальным листом и памятным подарком — красочно оформленной книгой-альбомом «Япония и японцы».

Влияние семьи, учеба в корпусе помогли развить в характере юноши мужество, стойкость, волю и трудолюбие. Все это в нем сочеталось с беззаветной любовью к Родине.