Торфинн отвечает:

— Славно сказано! Но ты должен совершить какой-нибудь подвиг, прежде чем я дам тебе этот меч. Ведь я сам так и не получил его от отца, покуда он был жив.

Греттир сказал:

— Как знать, кому меч в конце концов лучше послужит!

Торфинн взял себе сокровища и спрятал меч подле своей постели. Так прошло время до праздника середины зимы, и не случилось пока ничего, о чем бы стоило рассказать.

На следующее лето Эйрик ярл, сын Хакона, собрался в Англию, к конунгу Кнуту Могучему, своему родичу[29]. А власть в Норвегии он оставил своему сыну Хакону, поручив и сына и управление страной заботам брата своего Свейна ярла, ибо Хакон был годами еще ребенок. Прежде чем уехать, Эйрик призвал к себе лендрманнов и богатых бондов. Они много толковали о законах и порядках в стране, ибо Эйрик был ревностный правитель. Людям казалось большим непорядком, что разбойники и берсерки принуждали достойных людей к поединкам, покушаясь на их жен и добро, и не платили виры за тех, кто погибал от их руки. Многих так опозорили: кто поплатился добром, а кто и жизнью. Поэтому Эйрик ярл запретил все поединки в Норвегии и объявил вне закона всех грабителей и берсерков, творивших эти бесчинства. Торфинн, сын Кара, с острова Харамарсей, был во всем с ним заодно в этом решении и приговоре, ибо он был человек мудрый и большой друг ярлу.

Называют двух братьев, которые были всех хуже. Одного звали Торир Брюхо, а другого Эгмунд Злой. Они были родом с Халогаланда, сильнее и выше ростом, чем прочие люди. Они были берсерками, и, впадая в ярость, никого не щадили. Они уводили мужних жен и дочерей и, продержав неделю или две у себя, отсылали назад. Где только они ни появлялись, всюду грабили и учиняли всякие другие бесчинства. Эйрик ярл объявил их вне закона во всей Норвегии, и Торфинн, как никто, ратовал за их осуждение. Они же метили отплатить ему за его вражду.

Потом ярл уехал из страны, как рассказывается в саге о нем, а Свейн ярл остался править и государить за него в Норвегии.

Торфинн возвратился к себе домой и, как уже рассказывалось, до праздника середины зимы был все дома. Когда же подошло время к празднику, Торфинн собрался на другой свой двор, у Слюсфьорда. Это на материке. Он позвал туда многих своих друзей. А жена Торфинна не могла с ним поехать, потому что их взрослая дочка была больна. Так что они обе остались дома. Греттир тоже оставался дома и еще восемь работников. Торфинн, и с ним тридцать свободных мужей, поехал на праздничный пир. Всего было там вдоволь, гостям на радость и на утеху.

Вот подходит канун праздника середины зимы. Погода стояла ясная и тихая. Греттир в тот день был все больше у моря и глядел, как шли вдоль берега корабли, какие на север, какие на юг: каждый торопился туда, где ждал его пир. Хозяйской дочке в тот день полегчало, и она вышла с матерью из дому. День шел к концу. Тут Греттир увидел, что к берегу идет на веслах корабль. Он был невелик, от штевня до штевня закрыт по борту щитами и весь покрашен. Гребцы налегали на весла и правили прямо на корабельный сарай Торфиниа. Едва корабль коснулся дна, они — все, кто там были, — выскочили. Греттир их сосчитал, вышло двенадцать человек. Ему показалось, что не мирно они настроены. Они подняли свой корабль и вытащили на берег. Потом они пустились к корабельному сараю. Там стояла большая ладья Торфинна. Ее всегда спускали на воду человек тридцать, не меньше, а тут эти двенадцать человек выволокли ее на прибрежную гальку. Потом они подняли свой корабль и втащили в сарай. Греттир смекнул, что они, пожалуй, напрашиваются в гости. Тогда он пошел им навстречу, приветствовал их и спросил, кто они такие и как зовут их предводителя. Тот, к кому обратились, сразу отликнулся и назвался Ториром, а по прозванью Брюхо, а это, мол, брат его Эгмунд и другие сотоварищи.

— Надо думать, — сказал Торир, — что хозяин ваш Торфинн про нас слышал. А что, дома ли он?

Греттир отвечает:

— Вы, верно, удачливые люди, потому что кстати вы сюда приехали, если только вы те, за кого я вас принимаю. Хозяин со всеми свободными людьми уехал и собирается домой не раньше, чем кончатся праздники. А хозяйка дома и хозяйская дочка тоже. И если бы мне надо было с кем-то расквитаться, я бы рад был такому случаю, потому что здесь есть все, что душе угодно, — и пиво, и всякие другие удовольствия.

Пока Греттир так болтал, Торир молчал. А потом сказал Эгмунду:

— Что, не так разве вышло, как я предсказывал? И я бы совсем не прочь отомстить Торфиниу, ведь это из-за него мы объявлены вне закона. А человек этот рад все выболтать, нам не надо тянуть его за язык.

— Каждый волен в своих словах, — сказал Греттир, — я же в чем могу, услужу вам. Идите в дом со мною.

Они поблагодарили его и сказали, что принимают его приглашение.

Когда они пришли на хутор, Греттир взял Торира за руку и повел его в покои. Греттир все говорил без умолку. Хозяйка была в покоях и смотрела за тем, как завешивают стены и готовят все, как полагается, к празднику. Услышав слова Греттира, она остановилась и спрашивает, кого это Греттир так сердечно приветствует. Греттир отвечает:

— Надо, хозяйка, принять гостей получше. Сюда явился сам бонд Торир Брюхо и с ним еще одиннадцать мужей, и они думают остаться здесь на праздники. Это как нельзя более кстати, потому что пока у нас было совсем мало народу.

Она отвечает:

— Я не считаю их за бондов или за добрых людей, ведь это самые отъявленные разбойники и злодеи. Я бы лучше отдала большую часть своего добра, только бы они не приходили сюда в такое время. Плохо же ты платишь Торфинну за то, что он приютил тебя, нищего, после кораблекрушения и всю зиму обращался с тобою, как со свободным.

Греттир сказал:

— Не сердись, хозяйка! Ты бы сперва сняла с гостей мокрую одежду, а ругать меня и потом время будет.

Тут сказал Торир:

— Ты ничего не потеряешь от того, что уехал твой муж. Мы дадим тебе взамен другого. И тебе, и дочери твоей, и другим вашим женщинам.

— Вот это речи, достойные мужчины, — сказал Греттир. — Значит, им нечего беспокоиться о своей участи.

Женщины кинулись бежать в великом ужасе и в слезах. Греттир сказал берсеркам:

— Давай-ка мне сюда, что вы хотите положить, — оружие или мокрую одежду, потому что нет сладу с этим народом, пока они перепуганы.

Торир сказал, что ему плевать на женский писк:

— Но ты во всем не похож на других здешних людей. Сдается, мы можем на тебя рассчитывать.

— Это ваше дело, — сказал Греттир. — Но и для меня ведь человек человеку рознь.

Тут они сложили почти все свое оружие. Тогда Греттир сказал:

— Мой вам совет, идите теперь к столу и выпейте: верно, вам хочется пить после гребли.

Они сказали, что это они не прочь, но только они не знают, где погреб. Греттир спрашивает, согласны ли они довериться его заботам. Берсерки сказали, что это будет самое лучшее. Греттир идет, приносит пива и им наливает. Они очень устали и стали пить с жадностью. Он наливает им, не жалея, самого пьяного пива. Так продолжалось долго. Он развлекает их всякими смешными рассказами, и стоит у них от всего от этого шум и гам. Ни у кого из домашних не было охоты соваться к ним. Тут Торир сказал:

— Мне еще не случалось встречать чужого человека, кто бы так шел нам во всем навстречу. Что бы ты хотел получить от нас в награду за свою службу?

Греттир отвечает:

— Мне покамест ничего от вас не надо. Но если мы и до вашего отъезда останемся все такими же друзьями, то я присоединюсь к вам. Пусть я умею и меньше, чем любой из вас, я не буду вам обузой в ваших великих делах.

Они очень обрадовались и пожелали тут же скрепить союз клятвами. Греттир сказал, что не надо:

— Потому что правду говорят: пьяный не знает, что делает. Нечего с этим спешить, пусть все остается, как я сказал. Мы сейчас мало что соображаем.

Они сказали, что от слов своих не отступятся. Дело шло к ночи, и совсем стемнело. Тут видит Греттир, что берсерков уже разморило от пива. Он и сказал: