— Опять же — демократическая свобода для тех, у кого в кармане зелененький хрустит, — смеясь, дополнил молодой человек.
Во время завязавшегося разговора Аркадий Сидорович молча и терпеливо стоял за столом, широко улыбаясь своими розовыми губами и поглаживая бородку, давая людям случай высказаться на миру по наболевшему и тем позволяя обрести душевное облегчение и войти в морально-идейное единение, а во время серьезного разговора и нарождается между людьми самая подходящая душевная близость. Замечено, что душевная и идейная близость соединяются в человеке, как две родные сестры, и крепко сосуществуют на одной крови, подкрепляя друг друга в красках образа человека.
Когда Аркадий Сидорович почувствовал, что в основном горячка от наболевшего иссякла, заговорил сам:
— Все вы правильно сказали, но это лишь подтверждает то, что нам совместно надо искать и вырабатывать соответствующие и гибкие методы борьбы. Имейте в виду, что мы оказались в условиях навязанной нам классовой борьбы, в совершенно неожиданных, неизвестных, не изученных и не освоенных нами условиях. Поэтому нам не только не грешно, не позорно, но совершенно необходимо приспосабливаться к буржуазным условиям жизни и, скажу больше, к условиям новой для нас психологии рабочих, еще не сформировавшейся, не устоявшейся, классово не выразившейся, приспособленческой, угодничающей, трусливой психологии эксплуатируемого, бесправного человека, еще не осмыслившего своего бесправия. Психологию этого эксплуатируемого, бесправного человека труда нам, коммунистам, надлежит формировать, вырабатывать до пролетарского понимания своего бесправия, осмысления причин и корней этого бесправия, которые кроются в том, что рабочие лишены орудий труда. Но это процесс длительный. А нам нужна уже сегодня борьба за права трудового человека, необходимо уже сегодня оружие борьбы. Таким единственным оружием для нас является наше объединение, солидарность, поддержка товарищей по классу, по идеологии, по целям борьбы. Объединение надо начинать с объединения партийных сил. Первичные партийные организации это чувствуют и дошли до понимания и высказывания за то, что пришло время создать районную партийную организацию во главе с районным комитетом партии. Областной комитет партии у нас уже существует, он уже объединяет 12 райкомов партии, при нем действует оргкомитет по объединению первичных организаций в районные организации, а ваш покорный слуга член оргкомитета и уполномочен помочь вам создать районную парторганизацию.
— Так этот вопрос ясен, его обсуждать нечего, по-моему, — басовито провозгласил суровый горновой, очевидно, полагая, что по его профессии ему положена заглавная роль, да, собственно, и никто этого и не станет отрицать, потому что так уж издавна повелось в рабочей среде, — кто несет на себе самый тяжкий труд, тот глубже испытывает груз рабочей судьбы, тот имеет первоочередное право на первое или заключительное слово.
Аркадий Сидорович некоторое время помолчал, серьезно глядя на горнового и теребя бородку свою, а помолчал он не потому, что был не согласен с ним, а потому, что ждал возражений или согласия других. Ему все же хотелось видеть более ясную и четкую позицию лидеров где-то живущих коммунистов, где-то стихийно образовавшихся парторганизаций, что само по себе означает тяготение к объединению духовных человеческих сил для возвращения социализма, но, как ему казалось, объединение должно быть организационно и идейно вызревшим, осознанным и сугубо добровольным, исключающим всякую фракционность, отражающим внутреннюю потребность каждого коммуниста стать членом единой партии на добровольных идейных началах, организационно спаянной в коммунистический монолит. Таким ему хотелось видеть организуемое объединение членов партии в районе, исходя из нынешнего опыта коммунистического движения.
Петр, вглядываясь в собравшихся товарищей, чувствуя по-рабочему, их душевное внутреннее единение и еще хорошо не осознавая, о чем в итоге идет речь, согласен был с горновым, что о создании районной организации партии нет нужды много разговаривать, потому что ее созревшая необходимость подсказывается жизнью. И молчание профессора после реплики горнового ему было непонятно, и если бы он был членом партии, то и у него было бы готово предложение о том, что дело надо решать без обсуждения, настолько оно было ясным, и вдруг он поймал себя на мысли, что волею случая он встрял в дело, не касающееся его своей значимостью, и смутился своей мысли, оглянулся на соседей, не заметили ли его смущение оттого, что он, беспартийный человек, втянулся в партийную жизнь.
Но в эту минуту рядом с профессором встал Костырин Андрей с серьезным, сдержанным выражением на лице, с фигурой прямой, задорной и целеустремленной. Петр впервые видел его без книжки-еженедельника и каким-то собранным и наступательным. Он заговорил спокойным, но напористым подчиняющим голосом:
— Вообще-то, Андрей Захарович, — обратился он к горновому, а потом и другим, — и все мы, товарищи, можем согласиться с тем, что вопрос об объединении всех наших парторганизаций в одну районную организацию и избрании районного комитета и без пространного обсуждения представляется совершенно ясным и вызревшим. Я побывал в ваших парторганизациях и слышал единодушное мнение коммунистов о том, что надо не откладывая объединяться в районную организацию. Высказывалось даже опасение, что с этим можно опоздать в соревновании с другими организациями и назывались организации большевики, компартия рабочих, социалистическая партия, не говоря о партиях демократов, — он даже стал вести счет на пальцах, но потом улыбнулся, сжал кулак, поднял его к лицу и провозгласил: — Нам не нужно соревнование, а нужно вот такое крепкое единство, — и выбросил кулак вперед. — Вот об этом нам и надо договориться: мы объединяемся на одной идейно-политической платформе — на платформе Программы и Устава КПРФ и — никаких разногласий! Вот с таким убеждением должны придти коммунисты на общее районное партийное собрание. Мы, вот здесь присутствующие, об этом и должны твердо договориться без письменных обещаний, а по внутренним клятвенным заверениям. Каждый сам себя должен еще раз проверить, так сказать, перед лицом товарищей…
— Может быть, это уж строгое и категорическое требование, — сказал смягченным голосом профессор, глядя на Костырина снизу вверх. — Убеждение коммунистическое само за себя говорит, а по-другому — это как-то… ну вроде бы как недоверие.
— Никакого тут недоверия нет, Аркадий Сидорович, — тотчас громко возразил молодой стриженый парень, блестя яркими глазами. Видно, от волнения щеки у него взялись красными пятнами. — Перед нами горький урок истории партии КПСС, или урок завершения ее истории, когда миллионы так называемых членов партии отказались от своих письменных обещаний. Этого никогда не произошло бы с ВКП(б), — партии Ленина-Сталина. Поэтому от меня ничего не убудет и не унизит мой коммунистический, дух, человеческое достоинство, ежели я, — он порывисто поднялся с пылающим и решительным лицом, — встану, сожму крепкий кулак, воздену его над своей головой и громко и твердо скажу: присягаю своей совестью и своей жизнью Коммунистической партии Российской Федерации, — он еще раз вскинул кулак и провозгласил: — Присягаю!
И тут в зале кафе случилось нечто непредвиденное, незапланированное, непризывное: все в одном порыве встали, скорее, вскочили, в том числе профессор Аркадий Сидорович, его сестра Галина Сидоровна, его зять Краснов Михаил Александрович, не отдавая себе отчета, а по толчку сердца и Золотарев Петр Агеевич вскочил вместе со всеми, и все подняли вверх кулаки и в едином дыхании негромко, но твердо, так что тверже и не бывает, произнесли:
— Присягаю!
Минуту все стояли в напряженном молчании, будто еще раз каждый про себя повторил: присягаю! а потом дал минуту, чтобы все клятвенное, все молитвенное в душе отстоялось, спаялось во что-то крепкое, во что-то человечески-гранитное, чтобы никогда не порушилось. А потом раздалось дружное хлопанье в ладоши, а такое молчание и такой дружный порыв сердца и должен был разразиться общими аплодисментами, — как сдерживаемый выдох.
