А теперь, в установившейся внезапно тишине, все, казалось, ждали, что я приму на себя лидерство — сделаю что-то решительное. Все, за исключением Фаллона, погрузившегося в свои мысли, и, разумеется, Халстеда, который по каким-то особенным причинам, зародившимся в его извращенном сознании, был настроен против меня. Рудетски произнес умоляющим голосом:

— Мы должны что-то сделать.

— Гатт перейдет к действию очень скоро, — заметил я. — Каким оружием мы располагаем?

— Есть дробовик и винтовка, — сказал Рудетски. — Это среди лагерных запасов. Еще у меня должен быть пистолет, который я упаковывал в свою сумку.

— У меня есть револьвер, — заявил Фаллон.

Я посмотрел по сторонам.

— Еще что-нибудь?

Фаллон медленно покачал головой, а Халстед просто удостоил меня своим немигающим взглядом. Кэтрин сказала:

— У Поля есть пистолет.

— Дробовик, винтовка и три пистолета. Это уже кое-что. Джо, как ты думаешь, в каком домике легче всего держать оборону?

— Вы собираетесь устроить тут сражение? — спросил Халстед. — Если Гатт появится здесь — в чем я сомневаюсь, — у вас не будет ни единого шанса. Я думаю, вы сумасшедший.

— Вы предпочитаете позволить Гатту перерезать себе горло? Подставите свою шею под нож? Так что ты скажешь, Джо?

— Ваш домик подходит лучше всего, — ответил Рудетски. — Он расположен рядом с сенотом, и значит, они не смогут подобраться к нему с тыла.

Я посмотрел на пустые полки.

— Где вся добыча?

— Я упаковал ее, — сказал Фаллон. — Приготовил к отправке на вертолете.

— Тогда вам нужно распаковать ее снова, — заметил я. — Мы должны избавиться от нее.

Халстед вскочил на ноги.

— Черт возьми, что вы собираетесь сделать? Эти предметы бесценны.

— Вовсе нет, — возразил я резко. — Они имеют свою цену — семь жизней! Гатт убьет нас всех, если сможет их заполучить. Но если мы уберем сокровища из пределов его досягаемости, тогда, возможно, он решит, что игра не стоит свеч.

Фаллон произнес задумчиво:

— Весьма вероятно. Но что вы намерены с ними сделать?

— Сбросить все обратно в сенот, — сказал я решительно. — Он не сможет их оттуда извлечь без длительных подводных работ, а я не думаю, что Гатт сможет здесь задержаться, чтобы попробовать.

Халстед пришел в бешенство.

— Вы не сделаете этого, — прокричал он. — Возможно, нам никогда не удастся достать их обратно.

— Почему бы и нет? Большая часть предметов была изначально найдена на дне сенота. Они не исчезнут навсегда. А если даже и так, то мне на это абсолютно наплевать, так же как и всем остальным присутствующим здесь. Эти безделушки не стоят наших жизней.

— Да, черт возьми! — воскликнул Рудетски. — Я за то, чтобы утопить находки.

Халстед воззвал к Фаллону.

— Вы не можете позволить им сделать это.

Фаллон поднял глаза.

— Джемми принял на себя ответственность. Он делает то, что может. — Его губы исказились в призрачном подобии улыбки. — И я не думаю, что вам удастся остановить его, Поль.

— Пещера! — внезапно воскликнула Кэтрин. — Мы можем сложить все в пещере.

Голова Халстеда резко повернулась.

— Какой пещере? — спросил он подозрительно.

— В сеноте на глубине шестидесяти пяти футов существует подводная пещера, — сказал я. — Прекрасная идея, Кэтрин. Наши находки будут там укрыты от Гатта как нельзя более надежно.

— Я помогу тебе, — пообещала она.

— Ты не сделаешь этого, — выпалил Халстед. — Ты не будешь принимать участие в этом сумасшедшем плане.

Она спокойно посмотрела на него.

— Я больше не собираюсь подчиняться твоим приказам, Поль. Теперь я пойду своим собственным путем. Я буду делать то, что сама считаю правильным. Уашуанок разрушил твою личность, Поль, он превратил тебя в человека, совсем не похожего на того, за кого я выходила замуж, и я больше не намерена служить орудием для воплощения твоих безумных замыслов. Я думаю, все кончено — между тобой и мной.

Он ударил ее — не открытой ладонью, а крепко сжатым кулаком. Удар пришелся ей снизу в челюсть, заставив пролететь через все помещение и упасть у стены бесформенной грудой.

Я не стал терять время на раздумья о честности поединка и соблюдении Куинсберрских Правил, а просто схватил со стола бутылку и с силой обрушил ее на голову Халстеда. Бутылка не разбилась, но от этого ему пришлось не легче. Он широко открыл рот и подогнул колени, но не упал, поэтому я еще раз опустил бутылку ему на голову, после чего Халстед медленно осел на пол.

— Порядок, — сказал я, тяжело дыша и сжимая в руке бутылку. — Кто-нибудь еще имеет какие-нибудь доводы?

Рудетски утробно хмыкнул.

— Вы поступили правильно, — сказал он. — Я сам давно хотел это сделать.

Он помог Фоулеру поднять Кэтрин на ноги и посадить ее в кресло возле стола. Никто не побеспокоился о Халстеде; они просто оставили его лежать там, где он упал.

Кэтрин чувствовала головокружение, и Фаллон налил ей неразбавленного виски.

— Я просил вас позволить мне избавиться от него, — произнес он тихим голосом.

— Все это было давным-давно, — сказал я. — Теперь бесполезно кого-либо в чем-то обвинять. — Рудетски участливо навис над Кэтрин. — Джо, мне нужен его пистолет. На этого ублюдка нельзя положиться.

— Он в коробке возле кровати, — произнесла Кэтрин слабо.

Рудетски сделал знак рукой.

— Пойдем, Смитти. — Он посмотрел вниз на Халстеда и слегка пнул его ногой. — Вы хорошо ему врезали. У него теперь будет адская головная боль.

Кэтрин сделала глоток виски и закашлялась.

— Ты в порядке? — спросил я.

Она осторожно потрогала свою челюсть.

— Он безумен, — произнесла она. — Он сошел с ума.

Я подошел к Рудетски и положил руку ему на плечо.

— Лучше захвати с собой Халстеда и уложи его в домике. И если дверь можно запереть, то запри ее. У нас и так достаточно забот, чтобы еще вдобавок отвлекаться на этого лунатика.

В его улыбке была неприкрытая радость.

— Мне самому давно хотелось это сделать, но я думал, что мистер Фаллон будет против. Ах, черт возьми, все-таки как здорово вы ему врезали!

Я сказал:

— Ты можешь треснуть его в любой момент, когда захочешь и не беспокоясь о том, что тебя за это уволят. Сезон на Халстеда теперь открыт; мне надоело быть таким беспредельно терпеливым.

Рудетски и Фоулер нагнулись, чтобы поднять Халстеда, который постепенно начал приходить в себя. Они поставили его на ноги, и он посмотрел на меня невидящим взглядом затуманенных глаз, лишенных признаков мысли. Затем Фоулер вытолкал его из домика.

Я повернулся к Кэтрин.

— Как ты себя чувствуешь?

Она ответила мне кривой и однобокой улыбкой.

— Так хорошо, насколько это может быть, — сказала она мягко. — После публичной драки с моим мужем. — Она опустила глаза, направив их на стол. — Он так сильно изменился.

— Он изменится еще больше, если будет продолжать причинять неприятности, — сказал я. — И не так, как ему хотелось бы. Его кредит исчерпан, Кэтрин, и ты больше не способна ничего для него сделать. Ты не можешь больше служить барьером между ним и остальным миром.

— Я знаю, — произнесла она с горечью.

Снаружи раздался выстрел, и я повернулся к дверному проему. За одиночным выстрелом, прозвучавшим где-то вдалеке, последовала целая канонада ружейного огня, беспорядочная трескотня выстрелов. Я опрометью выскочил из двери и, обогнув по краю лагерь, увидел Рудетски, укрывшегося за домиком.

Пригнувшись, я пробежал вперед и присоединился к нему.

— Что здесь происходит?

— Халстед вырвался от нас, — сказал он, тяжело дыша. — Он побежал к лесу, и мы пытались его догнать. Затем они открыли по нам огонь.

— А что с Халстедом? Они стреляли в него?

— Я думаю, он мертв, — ответил Рудетски. — Я видел, как он упал, когда достиг деревьев.

Сзади донесся всхлипывающий звук, и повернувшись, я увидел Кэтрин.

— Возвращайся в домик, — сказал я сердито. — Здесь находиться опасно.