— Больше ничего не повреждено? — спросил я.

— Ничего, о чем бы я знал, — ответил он.

До восхода оставался еще целый час.

— Я собираюсь слетать в Лагерь-Один, — сказал я. — Я хочу выяснить точно, что там произошло.

Рудетски внимательно посмотрел на меня.

— Думаете, там появились проблемы? — Он взмахнул рукой. — Как здесь?

— Может быть, — согласился я. — Здесь могут возникнуть новые проблемы. Держи весь лагерь под контролем, пока меня не будет. И не особенно доверяй Халстеду; если он начнет доставлять беспокойство, ты знаешь, что делать.

— Это будет для меня большим удовольствием, — произнес Рудетски с чувством. — Мне кажется, вы не хотите рассказать мне, что на самом деле происходит?

— Спроси Фаллона, — сказал я. — Это долгая история, а у меня сейчас нет времени. Пойду разбужу Ридера.

Я слегка перекусил, а потом начал убеждать Ридера в том, что он должен доставить меня в Лагерь-Один. Поначалу он проявлял нерешительность, но поскольку Фаллон, по-видимому, сложил с себя все полномочия и благодаря поддержке Рудетски Ридер все-таки дал свое согласие, и мы приготовились вылететь с восходом солнца. Кэтрин подошла ко мне попрощаться, и, нагнувшись вниз, я сказал:

— Держись поближе к лагерю и никуда не отходи. Я скоро вернусь.

— Хорошо, — пообещала она.

Халстед возник откуда-то из-за вертолета и присоединился к ней.

— Разыгрываете из себя героя? — спросил он в своей обычной хамской манере.

Он занимался обследованием Храма Юм Чака над сенотом и жаждал раскопать его по-настоящему, вместо того, чтобы просто расчистить поверхность, но Фаллон ему этого не позволил. Находки, которые Кэтрин и я сделали в сеноте, утерли ему нос. Ему не давала покоя мысль, что непрофессионалы сорвали банк, и из-за этого он был сильно раздражен и постоянно ссорился со своей женой.

Он силой увел ее от вертолета, и Ридер, посмотрев на меня, пожал плечами.

— Мы уже можем взлетать, — сказал он.

Я кивнул головой, он взялся за рычаги управления, и мы поднялись в воздух.

Я попытался заговорить с Ридером, на что в ответ он слабо усмехнулся и показал на наушники внутренней связи. Надев их, я сказал в микрофон:

— Покружи немного над участком, хорошо? Я хочу посмотреть, как это выгладит с воздуха.

— О'кей, — ответил он, и мы начали огибать Уашуанок по пологой дуге. Сверху он и в самом деле выглядел как город, по крайней мере та часть, которую уже расчистили. Я мог различить достаточно четко огромную платформу, на которой был построен Храм Кукулькана, и здание, в шутку названное Фаллоном «муниципалитетом».

К востоку от гряды холмов можно было различить контуры того, что выглядело как еще одна гигантская платформа, но она пока оставалась раскрытой только частично. На холме, поднявшемся над сенотом, Халстед и в самом деле хорошо потрудился, и Храм Юм Чака выглядел таким, каким он был в действительности — не просто земляной холм, а огромная пирамида, выложенная из камней с окружающей ее галереей колонн.

Мы сделали три круга над городом, после чего я сказал:

— Спасибо, Гарри; нам пора отправляться в путь. Ты не мог бы держаться пониже — я хотел бы поближе взглянуть на лес.

— Я могу лететь как угодно, если только ты не захочешь опуститься слишком низко. Я буду поддерживать невысокую скорость, так что ты сможешь рассмотреть все как следует.

Мы направились на восток, придерживаясь высоты примерно триста футов и со скоростью не выше шестидесяти миль в час. Под нами расстилался бескрайний лес, зеленые дебри с кронами деревьев, одержавших победу в сражении за свет и поднявшихся от земли на высоту в сто шестьдесят футов. Эти кроны формировали отдельные островки, поднявшиеся над основной массой плотной зелени, и нигде не было видно земли.

— Здесь лучше летать, чем ходить, — сказал я.

Гарри рассмеялся.

— Я бы испугался до смерти, оказавшись внизу. Ты не слышал, как по ночам вопят эти проклятые обезьяны-ревуны? Словно какому-то бедняге перерезают горло — медленно.

— Ревуны меня не испугают, — сказал я. — Они просто производят шум, слегка скребущий по нервам. Змеи и пумы обеспокоили бы меня значительно сильнее.

— И чиклерос, — добавил Гарри. — Я слышал кое-какие любопытные подробности про этих парней. Говорят, убить человека для них раз плюнуть. — Он посмотрел вниз на джунгли. — Боже, что за место для работы! Неудивительно, что чиклерос так жестоки. Если бы я работал там, внизу, мне было бы абсолютно наплевать, жив я или мертв — так же как и кто-то другой.

Мы пересекали часть леса, слегка выделявшуюся на общем фоне. Я спросил:

— Что здесь произошло?

— Не знаю, — ответил Гарри, с виду озадаченный так же, как и я. — Эти деревья кажутся мертвыми. Давай взглянем поближе.

Он произвел какие-то манипуляции с управлением, после чего вертолет снизился и закружил над верхушками деревьев. Одно из них, опередив остальных, широко раскинуло свою крону навстречу солнечному свету, но оно было без листьев, так же как и все остальные деревья вокруг.

— Мне кажется, я понял, — сказал Гарри. — Здесь что-то случилось, возможно, прошел торнадо. Деревья были вырваны с корнем, но они набиты здесь настолько плотно, что не смогли упасть, поэтому просто умерли, оставаясь в вертикальном положении. Что за чертово место — даже умирать здесь приходится стоя!

Мы поднялись и вернулись на курс. Гарри сказал:

— Это несомненно был торнадо: мертвые деревья вытянулись в одну линию. Торнадо способен выкашивать прямые просеки. На ураган это не похоже — он повалил бы деревья на большой площади.

— А здесь бывают ураганы?

— Боже мой, конечно! Один из них прямо сейчас бушует в Карибском море. Я слушаю сводки погоды на тот случай, если он вдруг решит завернуть сюда. Хотя это маловероятно.

Вертолет внезапно накренился в воздухе, и он выругался.

— Что случилось? — спросил я.

— Я не знаю. — Он быстро проверил свои приборы и через некоторое время сказал:

— Все работает нормально.

Но не успел он закончить эту фразу, как со стороны хвоста донесся оглушительный удар, и весь фюзеляж завращался с бешеной скоростью. Центробежная сила бросила меня на стену кабины, и я прилип к ней, в то время как Гарри делал отчаянные попытки дотянуться до управления.

Весь мир вращался вокруг нас с головокружительной скоростью; горизонт то поднимался, то резко падал, и внезапно лес оказался совсем близко — слишком близко.

— Держись! — крикнул Гарри и ударил по переключателям на приборной панели.

Шум двигателя внезапно затих, но мы продолжали вращаться. Я увидел верхушку дерева, вытянувшегося поперек нашего сумасшедшего курса, и понял, что сейчас мы разобьемся. В следующий момент я услышал громкий треск, закончившийся сильным ударом. Меня бросило вперед, и моя голова пришла в соприкосновение с металлической перекладиной.

И это было все, что я помнил.

Моя голова раскалывалась на части. Поначалу это была просто отдаленная пульсирующая боль, какая бывает с тяжелого похмелья, но она быстро нарастала, пока не стала вызывать у меня такое ощущение, что кто-то использует мой череп в качестве мишени для артиллерийской стрельбы. Когда я пошевелился, внутри что-то взорвалось, и вокруг все потемнело.

В следующий раз, когда я пришел в себя, мне было уже лучше — но не намного. На этот раз я оказался способен поднять голову, но ничего не увидел. Просто множество красных бликов, танцующих у меня перед глазами. Откинувшись назад, я потер их и услышал, как кто-то стонет. Примерно в тот же момент ко мне вернулось зрение, и вместо красного все стало зеленым — слепящие движения какой-то зелени за прозрачной стеной кабины.

Я снова услышал стон и, повернувшись, увидел Гарри Ридера, согнувшегося на своем сиденье; из уголка его рта стекала струйка крови. Я был очень слаб и не мог пошевелиться, кроме того, мой мыслительный процесс, по-видимому, испытывал сильные затруднения, и мне не удавалось сложить вместе две последовательные мысли. Все, что я мог сделать, это повернуть голову и уставиться в окно.