Я огляделся по сторонам.

— Где слайд-проектор?

— В проекционной комнате — за той стеной.

— Он понадобится мне здесь, — сказал я.

Он посмотрел на меня с любопытством и пожал плечами.

— О'кей, я распоряжусь, чтобы его принесли.

Последовала пауза на десять минут, в течение которых двое слуг принесли проектор и, действуя по моим инструкциям, поставили его на стол в центре зала. Фаллон выглядел заинтересованным; Халстед скучающим; миссис Халстед — прекрасной. Я подмигнул ей.

— Сейчас мы устроим весьма интересное шоу, — сказал я. — Вы не подержите зеркало, миссис Халстед?

Я подошел к проектору и сделал небольшое пояснение.

— Я собираюсь использовать этот проектор как мощный источник света. И я направлю луч таким образом, чтобы он, отразившись от зеркала, упал на экран. Скажите мне, что вы увидите.

Как только я включил проектор, Фаллон сделал резкий вздох, а Халстед, в мгновение ока утратив свой скучающий вид, весь превратился во внимание. Я повернулся и посмотрел на изображение, появившееся на экране.

— Как вы думаете, что это такое? — спросил я. — Контуры немного расплывчатые, но мне кажется, что это карта.

Фаллон сказал:

— Что за черт! Откуда здесь?.. Ох, неважно. Не могли бы вы немного повернуть это зеркало, миссис Халстед?

Изображение на экране дернулось и поплыло, а затем остановилось, сориентированное по-новому. Фаллон прищелкнул языком.

— Думаю, вы правы — это карта. Если вон тот изгиб внизу справа-залив Четамал, а его форма очень похожа, то выше мы имеем заливы Эспириту Санто и Асценсион. Следовательно, перед нами восточное побережье полуострова Юкатан.

Халстед спросил:

— А что это за круг посередине?

— Мы вернемся к нему через минуту, — сказал я и выключил свет.

Фаллон нагнулся и внимательно посмотрел на зеркало, по-прежнему находящееся в руках миссис Халстед, и недоверчиво покачал головой. Он бросил на меня вопросительный взгляд, и я сказал:

— Мне удалось раскрыть этот фокус чисто случайно. Фотографируя мой поднос — или зеркало, я действовал несколько неуклюже — случайно нажал кнопку затвора и сработала вспышка. Когда я проявил эту фотографию, то обнаружил на ней часть зеркала на подставке, но большую часть кадра занимал участок стены. Свет вспышки упал на зеркало, и в отражении, появившемся на стене, было что-то весьма необычное. Тогда я решил копнуть глубже.

Халстед взял зеркало у своей жены.

— Это невозможно. Как отражение света от ровной поверхности может создать сложное изображение? — Он поднял зеркало и повертел его перед глазами. — Так ничего не видно.

— Это не ровное зеркало — оно слегка изогнуто. Я измерил радиус изгиба; он составляет примерно десять футов. Это китайский фокус.

— Китайский!

— Старший Виверо написал так: «…у чужестранца с Востока, много лет назад появившегося в Кордове вместе с маврами». Он был китаец. Это меня немного озадачило — что мог делать китаец в Испании конца пятнадцатого столетия? Но если хорошенько подумать, здесь нет ничего необычного. Арабская Империя протянулась от Испании до Индии; и нетрудно себе представить, что китайский мастер по металлу пересек ее вдоль. В конце концов европейцы к этому времени уже побывали в Китае.

Фаллон кивнул.

— Вполне приемлемая теория. — Он постучал пальцем по зеркалу, — Но как, черт возьми, это сделано?

— Мне повезло, — сказал я. — Я посетил публичную библиотеку в Торки и нашел ответ в девятом издании Британской Энциклопедии. Мне повезло в том, что библиотека Торки немного старомодная, поскольку эта необычная тема была опущена в более поздних изданиях.

Я взял из рук Халстеда зеркало и положил его на стол.

— Вот как это делается. Забудьте про золотую отделку и сконцентрируйтесь на самом зеркале. Все зеркала в Древнем Китае изготавливались из металла, обычно покрытого бронзой. Бронза сама по себе не обладает хорошей отражающей способностью, поэтому ее шлифовали до тех пор, пока поверхность не станет идеально гладкой. Чаще всего шлифовка производилась от центра к краям, и от этого законченное зеркало становилось слегка вогнутым.

Фаллон достал из кармана ручку и провел ею плашмя по зеркалу, имитируя процесс шлифовки. Он кивнул и произнес коротко:

— Продолжайте.

Я сказал:

— Постепенно техника изготовления зеркал становилась все более сложной. Они стоили дорого, и мастера начали украшать их различными способами. Один из способов заключался в наложении орнамента на обратную сторону зеркала. Обычно это были изречения Будды, выполненные выпуклыми иероглифами. Теперь послушайте, что происходит, когда такое зеркало начинают шлифовать. Его кладут тыльной частью на твердую поверхность, но в контакте с поверхностью оказываются только выпуклые иероглифы — остальное зеркало ни с чем не соприкасается. При шлифовке давление, приложенное к неподпертой поверхности, заставляет металл слегка прогнуться, и несколько большее количество материала удаляется с частей, имеющих опору.

— Прекрасно, черт возьми! — воскликнул Фаллон. — И это вносит различия в его отражающие свойства?

— В результате получается вогнутое зеркало, имеющее свойство смешивать отраженные световые лучи, — сказал я. — Но на нем также имеются плоские фрагменты, которые отражают лучи по параллельным линиям. Изгиб настолько мал, что разница незаметна невооруженным глазом, но благодаря волновой природе света это становится хорошо видно на отбрасываемом отражении.

— Когда китайцы открыли этот эффект? — спросил Фаллон.

— Примерно в одиннадцатом веке. Поначалу случайно, но позднее они стали использовать его намеренно. Затем они придумали композитные зеркала — на обратной стороне по-прежнему имелось изречение Будды, но на отражении, отбрасываемом зеркалом, было видно нечто совсем другое. Одно из таких зеркал хранится в Оксфордском музее — на обратной стороне написано «Хвала Будде Амиде», а на отражении виден сам Будда. Это достигалось просто путем наложения фальшивой задней части, так, как сделал Виверо.

Халстед перевернул зеркало и постучал по золоту на обратной стороне.

— Так, значит, здесь скрыта карта, отлитая в бронзе?

— Верно. Я думаю, что Виверо заново изобрел композитное зеркало. Их всего известно три экземпляра, одно хранится в Оксфорде, другое в Британском музее, а еще одно где-то в Германии.

— Как нам удалить заднюю часть?

— Умерьте свое нетерпение, — сказал я. — Я не хочу, чтобы мое зеркало было испорчено. Если вы натрете ртутной амальгамой поверхность зеркала, то его отражающая способность увеличится на сто процентов. Но еще лучше просветить его рентгеновскими лучами.

— Я это устрою, — сказал Фаллон решительно. — Ну а пока давайте посмотрим еще раз. Включите проектор.

Я включил свет, и мы занялись изучением расплывчатых светящихся линий на экране. Через некоторое время Фаллон сказал:

— Я уверен, что это выглядит как побережье Кинтана Роо. Мы можем свериться с картой.

— А вон там, возле самого края, случайно не слова? — спросила Кэтрин Халстед.

Я напряг зрение, но ничего не смог разобрать, это была просто какая-то мешанина.

— Может быть, — произнес я с сомнением.

— Так что там за круг посередине? — поинтересовался Поль Халстед.

— Думаю, что на это я могу ответить, — сказал я. — Старший Виверо хотел объединить своих сыновей, поэтому подарил каждому из них по зеркалу. Загадку можно разрешить, только если воспользоваться обоими зеркалами. Одно дает общий вид, местонахождение территории, и готов поставить десять к одному на то, что другое зеркало скрывает в себе детальный план района, ограниченного этой маленькой окружностью. Каждое зеркало само по себе совершенно бесполезно.

— Сейчас мы это проверим, — сказал Фаллон. — Где мое зеркало?

Зеркала поменяли местами, и мы занялись изучением нового изображения. Оно мне ни о чем не говорило, так же как и остальным.

— Изображение недостаточно ясное, — пожаловался Фаллон. — Я ослепну, если мы продолжим это занятие.