— Мастер, Динэ… он… просто растерялся…

— Ну, конечно растерялся! Конечно, мы их найдем! — а потом он устроит небольшой катаклизм местного масштаба для особо избранных!

Он маг. Он черный маг. Он Черный лорд, в конце концов, но пытаясь уловить, задержать уходящую душу в теле, Дамон внезапно осознал, что удерживать ему некого. Взгляд разноцветных глаз остановился, замер в пустой неподвижности стекла, дыхание оборвалось и ни одни чары больше не могли помочь услышать неровный стук сердца.

Кора больно царапала лоб, но слез все равно не было. Ничего не было.

И не могло больше быть! Все его горькие слова, сомнения, рвущие душу на части при мысли о возвращении домой, которые он старательно отгонял от себя — обернулись еще более худшей реальностью, чем подсказывало воображение!

Отец возник перед ним неожиданно и его первые же слова хлестнули пощечиной. Вспыхнувший Диниэр даже отступил на шаг. Долг превыше всего, и он знал, что тоже самое Ориэнн вар Видар сказал бы любому из своих учеников, однако сейчас меньше всего хотелось восхищаться его беспристрастностью. Юноша растерялся: он в самом деле виноват, он не справился, он провалил задание, и Ориэнн имел полное право стыдится и как отец, и как наставник… Но почему то, что он все-таки жив не вызывает даже крошечной частички радости?!

— Я…

Диниэр попытался что-то сказать, но так и не нашел что. Что он не предатель, что он чудом выжил, и именно эти люди вытащили его с того света, при чем не единожды? Что он не трус, что он пытался умереть с честью? Замечательное оправдание! Первая из его уцелевших иллюзий обрушилась с громогласным треском, и Диниэр искренне не понимал, почему никто не оглядывается. Отчаянная попытка обнаружить в устремленном на него взгляде что-либо, кроме презрения, провалилась.

— Динэ? — Сивилл обнял его за плечо, делая своей неуместной защитой еще хуже.

Он демонстративно повернулся спиной к скривившему губы старшему эльфу, с тревогой вглядываясь в потерянного эльфенка.

— Что он сказал? — Ориэнн говорил на 'sin'dar', и юноша его не понял, — На тебе лица нет!

Какой позор! Он даже не может сохранить достоинство! — Динэ торопливо отвернулся.

— Успокойся! Ну подумаешь, какой-то спесивый остроухий! Далось тебе его одобрение! Он небось и половины того, что ты не видел, только и знает что морду задирать да заумные речи толкать… А вместо себя к врагу детей посылает! — последнее было сказано уже в глаза высокородного эльфа, побелевшего от гнева, — Хотя какой ты эльф! Такой масти чистопородистых эльфей не бывает!

Сивилл хамил с видимым удовольствием. Он еще не успокоился после рассказанной Диниэром истории о его семействе, убитый вид эльфенка, который явно не мог за себя постоять, взбесил его еще больше. А собственная смелость вот так в лицо высказать, что думаешь, — опьяняла. Чужой несколько нарочитый смех, заставил его вздрогнуть и тоже отступить.

— Щенок! — прошипел эльф на общем.

— Но забавный! — не согласился на 'sin'dar' второй, обнаруживая себя.

Диниэру показалось, что у него земля ушла из-под ног, и он не заметил как действительно оказался на коленях — Высокий, сам… За командиром последовали остальные, в том числе пятеро из его группы, Динэ не успел спросить себя зачем они здесь. Он вскинул голову, услышав следующую фразу:

— Какое милое дитя! Мне хотелось бы познакомиться с тобой поближе.

— А мне нет! — неожиданно отрезала Ингер тоном, которого они от нее никогда не слышали, и который обычно не ожидается от маленькой девочки. Она смотрела не приближающегося эльфа в упор, исподлобья, и детская непосредственность вдруг уступила место, чему-то иному, пугающему… чему-то, что слишком сильно напомнило ее отца в его холодном гневе.

— Вот как? Боюсь, придется! — наступающий эльф даже не пытался прикрыть угрозу.

И тут снова, уже в неведомо какой раз за этот день, удивил Сивилл. Юноша не мог не понимать, что влипли они крепко, но шагнул наперерез обоим командирам, загораживая собой Ингер и оттесняя ее к озеру, пока эльфы еще не зашли им за спину.

— Не смей даже приближаться к ней!!

— И что же ты сделаешь, колдунчик?

Ингер уже почти шагнула на Пути, когда все произошло очень быстро, слишком быстро даже для Диниэра. Меньше секунды, и — Сивилл медленно оседает вниз, прижимая руку к рукояти кинжала в животе, крик Ингер обрывается, когда в нее попадает заклятье. Динэ очнулся только тогда, когда один из молодых Стражей, по знаку командира намеревавшихся забрать девочку, пнул, метя в рану, силящегося подняться юношу, который складывал пальцы в простейшем огненном знаке, все еще прикрывая ее собой. Диниэр бросился на них молча, целеустремленно, и чтобы скрутить его понадобилось четверо.

Позже, раздумывая почему вышло все именно так, почему Ингер и Сивилл не прыгнули куда-нибудь в безопасное место сразу, как пытался приучить их мастер Фейт, заледеневший от подобного озарения, Динэ вдруг понял, что они беспокоились за — него?..

Дети всегда пропускают наставления взрослых мимо ушей, будучи уверенными, что есть более важные соображения, а Сивилл, судя по всему, не собирался так просто оставлять товарища, хотя он-то как раз не мог не осознавать всей опасности.

Теперь Сивилл мертв! Потому что зачем-то решил проявить мужество и благородство, а у кого-то его не хватило… Диниэр даже не спрашивал себя, мог ли он что-то сделать — безоружный против пятнадцати Стражей, десятеро из которых отборные опытнейшие бойцы. Не спрашивал должен ли был — выступить против сородичей, недавних соратников, принимавшего его клятву командира и отца… Он лишь знал, что своей секундой промедления нарушил нечто более важное и ценное, чем долг Стража, по поводу которого он столько сокрушался. Не говоря уж о том, что его растерянность стоила жизни другу, а в перспективе — скорее всего еще и ребенку.

Другу… Наверное, это действительно было так, иначе Сивилл хватал бы Ингер в охапку и мчался бы к Фейту за защитой. Да, другу, — первому и единственному…

Как бы то ни было, спросить уже не у кого!

Диниэр все же отлепился от сосны и поплелся в лагерь, потерев саднящий лоб — разве это боль… Его не стали связывать, не приставили охрану. Должно быть, если бы он сейчас утопился в этом бесовом озере — это было бы воспринято как должное!

Почему он еще этого не сделал? Чего переживать, — падать ниже ему уже некуда…

Но вбитый в самою суть завет, завет отца, запятнанного кровью, — кровью того, кто просто так, не задумываясь, протянул его сыну руку помощи, — не давал больше ни оступиться, ни свернуть. Довольно!

Диниэр шел с высоко поднятой головой, спокойный и собранный, грея себе сердце недавним признанием: 'Ты сильнее, чем я думал'. Наверное, пора это доказать!

Дозорный его не окликнул и вообще отвернулся в другую сторону. Он был не достоин теперь даже такого внимания, и для этого не потребовалось пафосных речей и церемониального изгнания: прокаженных в людских домах принимают охотнее…

Хотя один взгляд искоса все же получил: на свои заново отрезанные — теперь уже самостоятельно, в знак траура, — волосы, открывающие уши. Подумать только! Еще утром Лизелла заловила его после завтрака и устроила тщательный осмотр.

— Может что-то получится с этим сделать, — она с отвращением поджимала губы, но не к нему, а к тем, кто его изуродовал.

Диниэр осторожно опустился около погруженной в искусственный сон девочки и обнял ее, согревая своим телом и своим полем, не обращая внимания на, мягко сказать, недоброжелательные взгляды ее охранников.

По крайней мере, после всего, что с ним случилось, в одном он мог поклясться твердо: истины нет! Есть правда, а она у каждого своя. Его правда в том, что он обязан выполнить самый священный долг, какой только можно представить — вернуть ребенка ее семье.

Что дальше? Закрыть парню глаза и броситься вслед за убийцами, чтобы сделать из них кровавую кашу? Само собой! Но чуть позже. Пока еще есть хоть один, пусть самый безумный шанс, — он не простит себе, если его не использует!